Александр Чернобровкин - Слово о граде Путивле
Утром невеста пошла в мыльню со свахой и Анфисой, а жених – с дружкой в другую. Дуня показала свекрови и свахе свою рубаху со знаками девства. Женщины в первую очередь посмотрели на синяки на ее теле. Свекровь и сваха многое повидали на своем веку, сразу все поняли, но шум поднимать не стали. Будет так, как решит муж.
Когда молодые вернулись в сени, сваха и дружок покормили их кашей из разных горшочков. После этого молодые вместе с поезжанами поехали в гости к родителям невесты.
В доме Кривых Никита поклонился тестю и теще и сказал:
– Благодарю за то, что вскормили и вспоили дочь свою, – и добавил без насмешки, – и вырастили ее в строгости.
Родители в ответ поблагодарили Никиту и его мать, и теща угостила его блинами. Зять взял верхний, сломал его, выел середку, продел в дырку указательный палец и протянул блин теще:
– Дарю!
Это значило, что невеста оказалась «дырявая». Поезжане жениха да и многие из гостей невестина чина захихикали. Касьян Кривой побагровел и зло зыркнул на дочь и жену. Последняя поникла головой, догадываясь, что быть ей сегодня битой до беспамятства, как и в первую их ночь.
– В жизни всякое бывает! – встряла между тестем и зятем сваха невесты. – Ну-ка, бабы, запевайте да пойдем в дом жениха пить и гулять!
Свадебный поезд поехал в обратном направлении. Теперь к нему присоединились и гости невесты.
В доме Голопузов свадебный стол был накрыт щедро. Анфиса уже знала, какое решение принял сын. Ласково поприветствовав сватов, она подала Касьяну Кривому кубок с медовухой. Кубок был просверлен снизу. Когда сват взял кубок, Анфиса убрала палец, закрывавший дырку. Медовуха потекла на одежду Касьяну, причем он не сразу заметил это, что вызвало еще больший смех. Сват опять побагровел и сипло молвил сватье:
– Спасибо, сватья, за угощение, за оказанную честь!
Он развернулся и под смешки гостей вышел из избы. Следом ушла и его жена, а так же многие из гостей невесты. Евдокия поняла, что ничего хорошего не ждет ее в замужестве, что родители теперь не заступятся, как бы жестоко муж не обращался с ней. Понял это и Никита Голопуз.
19
Улька Прокшинич быстро освоилась в Путивле. Девка она была безотказная, поэтому парни за ней табуном бегали. Переменяв несколько, она остановилась на Фёдоре Кошке. Был он изгоем из бояр. Отец его, верой и правдой служивший правившему ныне в Чернигове князю Ярославу Всеволодовичу, погиб в битве с половцами. Шестеро старших сестер Федора к тому времени уже были замужем, а мать, тихая и покорная женщина, после смерти мужа постриглась в монастырь, чтобы замолить свой грех перед сыном и людьми. Вынашивая Фёдора, она нарушила запрет – ходила ряженой на свадьбе сестры, потому сын вырос гулящим и нечистым на руку. Он быстро промотал отцово наследство. Старший Кошка оставил по себе хорошую славу, поэтому князь Ярослав принял Федора на службу, но через пару месяцев приказал выпороть и выгнать за отлынивание от службы, любовь к гульбищам, кривляние, насмешки над старшими и богохульство. Младший Кошка не сильно огорчился. Служба тяготила его, но и работать не хотел: не пристало боярскому сыну черным трудом добывать на пропитание. Гораздо интереснее Фёдору было попрошайничать, что считалось менее зазорным, чем пахать, ремесленничать или торговать, или развлекать людей со скоморохами и подворовывать при случае. Он научился играть на сопелке да так искусно, что мог заставить людей смеяться или плакать, а также умел веселить прибаутками, красным словцом и складными рассказами. Благодаря этим способностям он пользовался успехом у женщин. Всегда находилась вдова, готовая накормить, напоить, приласкать, а когда Федор Кошка исчезал вместе с ее вещичками, и простить его. Вместе со скоморохами он и пришел в Путивль на Масленицу. Поскольку церковь выступала против скоморохов, горожане, в том числе и князь Владимир, приглашали их на пиры, но не заступались, когда поп Феофил разгонял игрища.
– Бог вещает: «Придите ко мне все» – и никто не двинется, а дьявол устроит игрище – и много соберется охотников! – обличал он с амвона. – Предложи пост и бденье – все ужаснутся и убегут, а позови пировать или плясать, все слетятся, как крылатые! Только ленивые безумные невегласы собираются на игрища! Не зрите жены их плясание и иные бесовские игры, злые и прелестные, да не прельщены будете! Иначе таковые суть нарекутся любовницами сатаны!
Касьян Кривой счел слова попа Феофила призывом к действию. Он зазвал к себе скоморохов, якобы веселить народ на свадьбе. Когда они пришли, Касьян приказал дворне и нанятым холопам избить скоморохов. Те решили в отместку пустить ему петуха. Федор Кошка потому и приударил за Улькой, чтобы незаметно проникнуть во двор ее дяди. Девка не только согласилась помочь скоморохам, но и решила сбежать с ними. Она ненавидела строгого богомольного дядю, который принуждал ее к благочестию. Через три дня после свадьбы Евдокии Кривой, поздним вечером, когда все ложились спать, она кинула в подклеть пучок тлеющего мха. Вскоре пожар полыхал вовсю. Люди успели выскочить из пылающей избы, даже вытащили самые ценные вещи, но многое сгорело, а еще больше растащили скоморохи. Они первыми прибежали на пожар и под видом оказания помощи стянули всё, что плохо лежало. Ночь была безветренная, поэтому сгорели только изба и конюшня с сеновалом.
До рассвета Касьян Кривой ходил по пожарищу, подсчитывал убытки. Отстояв заутреню в ближней церкви, где молился долго и истово, он пустил по реке Сейм икону Георгия Победоносца, которого считал покровителем своего рода и дома, потому что святой сидел в седле на коне. Раньше, когда Кривой не угадал с седлами для князя Владимира, он снял с иконы серебряный оклад, давая понять покровителю, что если не будет помогать в делах, то почести и уважения пусть не ждет. Георгий Победоносец не внял призыву, допустил такое посрамление Касьяна на свадьбе дочери Евдокии, а потом и пожар, во время которого возноситься не захотел, сделал так, что икону успели вынести из огня, поэтому с ним расстались. Икону Богородицы, которая тоже могла бы помочь, Касьян Кривой отнес в лавку иконописца, где положил на прилавок вместе с ногатой. Иконы не продавались и не покупались, а только обменивались. На посаде была всего одна иконописная мастерская, потому что никто не мог тягаться с Константином Киевлянином, который учился писанию икон в Киево-Печерской лавре. Поговаривали, что пишет он иконы с живства, частенько образа были похожи на посадчан. Путивльские священники возмутились было, потребовали изгнать богохульника, но, как ни странно, самый рьяный защитник веры христианской поп Феофил заступился за Киевлянина. Уж больно, по его мнению, светлые, духовные лики получались у Константина Киевлянина, нельзя было смотреть на них без умиления и смирения. А с Феофилом спорить бесполезно: все знали, что он всегда прав. Погуляв немного по рынку, Кривой вернулся к лавке иконописца. Его икона и ногата лежали на прилавке, а Киевлянин старательно не замечал жадного седельщика. Тогда Кривой добавил еще одну ногату и опять пошел гулять. Когда вернулся, на прилавке лежала новая икона Богородицы, напоминающая ликом княгиню Ефросинью Ярославну. Касьян повесил икону в бане, где хранились спасенные от огня вещи. Затем он объявил племяннику и племяннице:
