Русалочья удача. Часть 1 (СИ) - Рубцова Налия

– Дай истории идти своим чередом, не пускай в ход нагайку, – отец Киприан раздражённо щёлкнул бусинами чёток. – Но в общих чертах ты права. Наши предки, это несчастное племя, находило сияющие угли – камни, осквернённые, напоённые кровью Предвечного Змея. Они смотрели на это сияние и слышали голос Змея, заточённого в преисподней. И внимали ему – его обещаниям силы, что позволит отомстить за убитых соплеменников, освободить угнанных в рабство… – отец Киприан замолк. Горислава нетерпеливо поджала губы, ожидая, когда змей-монах вынырнет из своих размышлений.

– …Легенда говорит, что лучшие мужи и жёны племени ушли в глубокие пещеры, следуя за гласом Змея. Вернулось лишь тринадцать, обожжённые, но наделённые внутренним пламенем. Они положили начало тринадцати великим кланам змеев. Думаю, ты догадываешься, что было дальше: победоносный поход на закат, уничтожение старых врагов, и превращение во властителей всея степей…. Так гласят наши предания. Но кое о чём они стыдливо умалчивают. О том, как мы резали и жгли друг друга, а главное, уничтожали Матерь-Степь, пока не научились контролировать своё пламя и свой гнев.

– Так откуда вы-то об этом знаете? – спросила Горислава. Монах молча встал и достал из шкафа толстый том. Горислава сощурилась, пытаясь прочитать надпись на обложке – но ничего не вышло: она была написана какими-то закорючками, а не человеческими буквами.

– Свод законов Великого Хана, Хана Ханов, – сообщил ей отец Киприан. – Если внимательно их читать, это проливает свет на многое. Сотни законов, которые устанавливают правила поединков с использованием пламени и без него. И тысячи жестоких, жесточайших кар за нарушение этих законов и за насилие вне поединков. Ты жила в степи?

– Нет. А вы вот жили. Потому что мы называем вашу степь Диким Полем, а не Великой или как-то там, – проворчала Горислава.

– Тогда ты не знаешь, насколько мы жестоки. Не только у врагам, но и к своим же.

– Я могу подозревать, насколько вы жестоки, – сказала Горислава, сделав особое ударение на «вы».

– Не обманывай себя, девочка – ты змей, так же как и я. Дитя древнего проклятья, – монах нахмурился. – И вся эта жестокость служит одной цели – сдержать наш яростный огонь посредством страха и убийств тех, кто плохо себя контролирует. По этой же причине змеи предпочитают заводить детей от рабынь и – реже – рабов. Мы растворяем нашу проклятую кровь, отчего рождается меньше детей с даром, но это дети, а не чудовища. Впрочем… – монах взял в руки ладонь Гориславы; чёрный ноготь зловеще блеснул в свете, падающим из окна. – …Это не меняет нашей чудовищной природы. Чем сильнее пылает огонь внутри нас, тем больше он нас меняет. Разум… И тело.

Горислава дёрнула плечами; по хребту пробежал холодок.

– И что, я стану… ящером? – спросила она.

– Вряд ли. Задолго до того, как твоё тело изменится, пламя пожрёт тебя изнутри. В лучшем случае. В худшем – ты сначала сожжёшь всё вокруг.

– Сколько времени у меня есть? – глухо спросила Горислава.

– Зависит от того, насколько часто ты будешь зажигать пламя внутри себя. Я бы дал год-два.

Горислава вырвала у него руку и прижала к груди. Мир вокруг стал блёклым, а тело – одеревенело.

– И такая участь постигает всех… одарённых? – спросила она.

– О, нет, конечно, – сказал отец Киприан. – Но в степи одарённых с детства учат управлять пламенем; к каждому приставлен кам, по-вашему – волхв, который направляет и усмиряет пламя внутри подопечного. Ты же самоучка. Этот путь тернист и рискован, и ты уже ободрала пальцы о тернии.

– Значит, если я хочу выжить, мне нужно отправляться в Дикое Поле? – быстро спросила Горислава.

– Есть такой путь, – кивнул монах. – Ты знаешь своего… Отца, я полагаю?

Горислава помотала головой.

– Жаль. Впрочем, одарённую девочку может удочерить вождь какого-нибудь клана. Но тебе придётся стать частью клана и жить по обычаям Степи. И отцу ты должна будешь подчиняться беспрекословно. Кажется мне, ты не в восторге от такого исхода? Не говоря уже о том, что кам может и не помочь. Тогда тебя просто задушат, а тело скормят псам, чтобы душа переродилась собакой и не отомстила клану.

«Всё ещё лучше, чем смерть», – чуть не сорвалось с языка Гориславы, но она прикусила губу. Не она ли клялась, что отомстить за опозоренную мать, за всю боль, что ей пришлось пережить? Что змеи – её кровные враги, все до единого? Но стоило угрозе смерти замаячить на горизонте – и она готова забыть старые клятвы! Ненависть к себе как гвоздём вошла в сердце, и по подбородку потекла кровь – она слишком сильно прикусила губу.

– Успокойся!– воскликнул отец Киприан, поднимая руку с зажатыми в ней чётками. Он по-своему истолковал реакцию Гориславы.– Есть и другой выход. Я могу усмирить пламя внутри тебя. Я могу помочь тебе.

***

– Свечечка!– мужчина заключил вскочившую на ноги Купаву в объятья. – Живая! А мы уж тебя похоронили!! Что смотришь, как на чужого? Аль уже забыла Карпа Нилыча? Никодима Егорыча? Люшечку? – он нахмурился, глядя на удивлённое лицо девушки. – Действительно забыла? Что ж они с тобой сделали-то…

– Сожалею, но я действительно ничего не помню, – вздохнула Купава, вежливо высвобождаясь рук мужчины. Он был для неё совершенным незнакомцем. Хоть и не враждебным… Вроде бы.

– Как же так… Мы ведь были как семья, – Карп Нилыч сокрушённо покачал головой. – Как же ты сбежала от тех разбойников? Или… Не сбежала?

– Сказать честно – не помню. Я… Меня ведьма лесная подобрала в лесу, полумёртвую, – ложь слетела с языка легко и непринуждённо,– И выходила. Сказала, я неделю в лихорадке пролежала, по краю Нави ходила, а когда пришла в себя – ничего не помнила, ни как меня зовут, ничего. Я точно та, кого вы знали? Не ошиблись?

– Ох, Финист сохрани! – Карп Нилыч почесал затылок, – Бедняжка… Нет, это точно ты. Свечка. Ты так себя нам назвала тогда.

– Нам?

– Нам. Нашей ватаге калик.

– …Калек?

– Да что ж такое! Ты совсем всё забыла, – Карп Нилыч всплеснул руками. – Калики перехожие! Странники и певцы.

– Навроде скоморохов?

– Я обиделся, если б не видел, что ты не в себе, – проворчал мужчина. – Мы не скоморохи, а совсем наоборот. Те бесовскими плясками народ развращают, воруют да ярмарочные бои устраивают, а мы богомольцы – странствуем по святым местам, и людям простым духовные стихи поём…. Малышка, пойдём-то к остальной ватаге. Может, посмотришь на нас и что вспомнишь.

***

«С этого мог бы начать», – зло подумала Горислава, стирая с подбородка кровь. Сначала перепугал, а теперь, оказывается, сам спасти может.

– Ну, слава Богине, – проворчала она. – Чем мне за это надо заплатить?

– Какая плата,– отец Киприан махнул рукой. – Возможность освободить от проклятья кого-то из моего несчастного племени будет сама по себе наградой. Я сам когда-то был на твоём месте. Пламя пожирало меня изнутри, и моя же собственная семья приговорила меня к смерти. Но я отказался принимать такую судьбу, а стал искать спасения у тех, к кому змеи всегда относились с презрением. У почитателей Финиста Неопалимого. Это был отчаянный шаг, но… Они приняли меня. Приняли и спасли,– он мягко взял руку Гориславы в свои ладони. – Позволь и мне спасти тебя.

Змеиня с трудом подавила желание её выдернуть.

– И каким же образом вы собираетесь меня спасти? – спросила она.

– Я запечатаю твоё пламя. Частично я сделал это уже сейчас, но только для того, чтобы успокоить. Долго эта печать не продержится. Создание новой, долговечной печати займёт время – неделю, две…

Горислава нахмурилась. Слишком долго. Что будет делать Купава всё это время? Сидеть и ждать? Она дала обещание довести сестрицу до Белояра. Застрять в лавре для решения своих проблема граничило с нарушением обещания.

– А сколько времени продержится эта печать? – спросила она.