Джон Толкин - Властелин Колец
На шестой день после разлуки с Королём они ехали через лес, который спускался с холмов у подножья Мглистых гор, что тянулись сейчас по их правую руку. Когда на закате они снова вышли на открытое пространство, они нагнали старика, опиравшегося на посох и одетого в серые или грязно-белые лохмотья, по пятам за которым, ссутулившись и скуля, брёл другой нищий.
— Привет, Саруман! — сказал Гэндальф. — Куда ты идёшь?
— Что тебе до того? — ответил он. — Ты всё ещё хочешь распоряжаться моими делами и не довольствуешься моим падением?
— Ты знаешь ответы, — сказал Гэндальф. — Нет и нет. Но, в любом случае, время моих трудов теперь близится к концу. Бремя принял Король. Если бы ты подождал в Ортханке, ты бы увидел его, и он явил бы тебе мудрость и милосердие.
— Тогда тем больше причина поскорее уйти, — возразил Саруман, — поскольку я не желаю от него ни того, ни другого. Собственно говоря, если ты хочешь получить ответ на свой первый вопрос, я ищу дорогу, ведущую прочь из его королевства.
— Тогда ты опять пошёл ложным путём, — сказал Гэндальф, — и я не вижу никакой надежды в твоем странствии. Но отвергнешь ли ты помощь от нас? Ибо мы предлагаем её тебе.
— Мне? — проговорил Саруман. — Нет уж, пожалуйста, не улыбайся мне! Я предпочитаю твои нахмуренные брови. А что касается Владычицы, присутствующей здесь, я не верю ей: она всегда ненавидела меня и интриговала в твою пользу. Я не сомневаюсь, что она повела тебя этой дорогой, чтобы насладиться зрелищем моей нищеты. Знай я заранее о вашей погоне, я испортил бы вам развлечение.
— Саруман, — сказала Галадриэль, — у нас есть другие дела и другие заботы, которые кажутся нам более важными, чем охота за тобой. Скажи лучше, что ты был настигнут счастливой судьбой, потому что теперь ты получил последний шанс.
— Если он воистину последний, я рад, — ответил Саруман, — потому что тогда я избавлюсь от заботы отказываться от него снова. Все мои надежды рухнули, но я не разделю ваших. Если они у вас вообще есть.
На миг его глаза вспыхнули.
— Ступайте! — сказал он. — Я недаром потратил долгое время на изучение этих вопросов. Вы обрекли сами себя, и вы знаете это. И мне доставляет некоторое удовлетворение думать, скитаясь без приюта, что, разрушив мой дом, вы снесли и свой собственный. А теперь, "какой корабль чрез Море всех вас навеки назад унесёт"? — насмешливо передразнил он. — Это будет серый корабль, полный призраков.
Он расхохотался, но голос его был хрипл и отвратителен.
— Поднимайся, идиот! — крикнул он другому нищему, который тем временем уселся на землю, и ударил его посохом. — Поглядывай назад! Если этот прекрасный народ пойдёт нашей дорогой, тогда мы выберем другую. Пошли, или ты не получишь от меня на ужин и корки!
Нищий повернулся и заковылял следом, скуля:
— Бедный старый Грима! Бедный старый Грима! Вечно битый и проклинаемый. Как я ненавижу его! Хотел бы я оставить его!
— Так оставь его! — сказал Гэндальф.
Но Злоречив лишь коротко зыркнул своими мутными, полными ужаса глазами на Гэндальфа и затем живо зашаркал вслед за Саруманом. Проходя мимо отряда, жалкая пара добралась до хоббитов, и Саруман остановился и пристально уставился на них, но они смотрели на него с жалостью.
— Так вы тоже пришли полюбоваться, не так ли, мои ёжики? — сказал он. — Вас нет дела до того, в чём нуждается нищий, правда? Потому что у вас есть всё, что вам нужно: еда, и нарядная одежда, и лучший табак для ваших трубок. О да. Я знаю! Я знаю, откуда он. Но вы не дадите на трубочку нищему, верно ведь?
— Я бы дал, если бы было что, — сказал Фродо.
— Можешь взять то, что у меня осталось, — сказал Мерри, — если подождёшь минутку.
Он спешился, порылся в своей сумке при седле, затем протянул Саруману кожаный кисет.
— Возьми, что здесь есть, — сказал он. — Тебе это будет приятно: он из того, что уцелело при крушении Скальбурга.
— Мой, мой, да, и дорого купленный! — воскликнул Саруман, вцепившись в кисет. — Это только символическое возмещение, потому что вы взяли больше, чтоб мне пропасть. Впрочем, нищий должен быть благодарен, если вор вернёт ему хоть крошку его собственности. Что ж, поделом вам будет, когда вы, вернувшись домой, обнаружите, что дела в Южном уделе идут не так хорошо, как вам хотелось бы. И чтоб вам всем не хватало табачку как можно дольше!
— Спасибо! — сказал Мерри. — В таком случае я хочу получить обратно свой кисет, потому что он не твой и проделал вместе со мной долгий путь. Заверни табак в собственный лоскут.
— Один вор заслуживает другого, — ответил Саруман, повернулся к Мерри спиной, пнул Злоречива и пошёл прочь к лесу.
— Ладно, вот это мне нравится! — сказал Пин. — Действительно, вор! А как насчёт наших претензий по поводу подкарауливания, ранения и волочения нас орками через Ристанию?
— А! — отозвался Сэм. — И он сказал куплен. Интересно, каким образом? И мне не понравился тон, которым он говорил о Южном уделе. Нам явно пора вернуться.
— Я уверен, что это так, — сказал Фродо. — Но мы не можем идти скорее, если хотим увидеть Бильбо. Что бы ни произошло, я сперва иду в Раздол.
— Да, я думаю, тебе лучше поступить именно так, — сказал Гэндальф. — Но увы Саруману! Боюсь, что для него больше нельзя сделать ничего. Он полностью выродился. И всё-таки я не уверен, что Древобород прав. Полагаю, что он ещё может убого напакостить по мелочи.
На следующий день они углубились в северную часть Сирых равнин, где сейчас никто не жил, хотя это был зелёный и милый край. Пришёл сентябрь с золотыми днями и серебряными ночами, и они ехали не торопясь, пока не достигли реки Лебедянки и не нашли старый брод восточнее водопадов, там, где она внезапно срывалась в низины. Далеко на западе лежали плавни и островки, сквозь которые Лебедянка прокладывала свой путь к Сивочу; здесь, в краю тростников, обитали бесчисленные лебеди.
Так они очутились в Остранне, и, наконец, над мерцающими туманами заблестело прекрасное утро, и, взглянув из своего лагеря на невысоком холме, путники увидели, как вдали на востоке солнце коснулось трёх пиков, которые стремились в небо сквозь плывущие облака: Карадрас, Келебдил и Фануидхол. Они приблизились к Воротам Мории.
И здесь они задержались на семь дней, потому что пришло время для другой разлуки, которую они медлили совершить. Вскоре Келеборн, Галадриэль и их народ повернут к востоку и пойдут через Багровые Ворота и вниз по Тёмнореченскому каскаду к Серебрянке и к своей собственной стране. Они зашли так далеко по западным дорогам потому, что им нужно было о многом поговорить с Элрондом и Гэндальфом, и они не спешили расстаться с друзьями и сейчас. Часто сидели они под звёздами, когда хоббиты давно уже спали, и вспоминали ушедшие эпохи и все свои радости и труды в мире, или обсуждали грядущие дни. Если бы какому-нибудь страннику случилось проходить мимо, мало что смог бы увидеть он и услышать, и показалось бы ему только, что он видит серые каменные скульптуры, забытые памятники, затерянные в глуши. Ибо они не двигались и не пользовались речью, но глядели из мысли в мысль, и только их мерцающие глаза меняли выражение и зажигались вслед их думам.
