Мария Хлодвиг - Хелена
Магия. Верно. Как я могла о ней забыть? Моё волшебство завязано на слова… На тысячи слов, способных вместить в себя силу. Дома, в Эмьвио Косом, из-за проблем с основами — магической логикой — мне стоило больших усилий составить подходящую формулу для обращения к Равновесию. В Ортано Косом всё было иначе. Я заметила перемену, ещё когда пыталась околдовать Слугу. Стоило мне лишь коснуться дара, как приходил ответ. Его словно выжигали у меня в голове.
— Восстань, защитник мой, — своим, но в тоже время и не своим голосом произнесла я. — Ибо душа моя истосковалась по тебе, и нет ей покоя ни на наяву, ни во сне.
Я закрыла глаза и назвала про себя имя.
"Лионель".
Спустя несколько самых мучительных и волнующих мгновений моей жизни я услышала:
— Ты звала. Я пришёл.
Звуки дорогого голоса наполнили мою душу радостью. Желая сохранить волшебство момента, я медленно подняла веки, чтобы увидеть, как…
…без сверкающих доспехов, без сияющего ярче звёзд венца, без благословенного Земши меча передо мной преклонял колено сир Похититель-Девичьего-Сердца. Он был в скромной чёрной тунике; на тёмных волосах лежал венок из фиалок.
— Красивый у тебе воин, девочка.
"Моего принца одобрила злая колдунья. Как… грустно".
Беловолосые и голубоглазые женщины отвели нас троих в небольшую пещеру. Под потолком росли холодно светящие перламутровые кристаллы, в центре было место для очага. Больше ничего в помещении не было.
Запирать нас не стали.
Миарк обвёл светлые стены тяжёлым взглядом и заявил:
— Располагайтесь, дорогие гости. Чувствуйте себя как дома!
Я понимала — аскетичная обстановка вызвала у него неприятные воспоминания, однако не собиралась разделять его отчаяние. Мой любимый воскрес. Судьба уже одарила меня улыбкой.
— Успокойся, — велела я эйанцу. — Ты родом из Старой Империи, а она рождала стойких и сильных сыновей. Но позорь имена предков, поддаваясь унынию.
— Эх, принцесса, миловалась бы ты лучше со своим рыцарем, а не меня жизни учила. Прописные истины опротивели мне за тысячелетия пуще причуд Белой.
Слова Миарка вогнали меня в краску. Конечно, получить от паладина пару-тройку нежных взглядов или ласковых прикосновений было бы чудесно, но о подобных вещах принято не говорить вслух.
— Вижу, за годы прислуживания ты растратил весь стыд.
— Уж лучше потерять стыд, чем ум, — очень нервно заметил эйанец. — Разве не понимаешь, с какими силами играешь? Если твой рыцарь проиграет, вы оба угодите в рабство к чудовищу!
"А ведь он прав. Что я натворила?"
Но разве у меня был выбор?
— Я не проиграю.
Мы с Миарком посмотрели на Лионеля. Я — с восхищением, он — с недоверием.
— Ты не видел противника, а уже присуждаешь себе победу. Очень самонадеянно, — невольник Королевы осуждал моего возлюбленного. Я не могла этого стерпеть.
— Миарк, оставь нас ненадолго.
— Да, принцесса. Я понятливый.
Эйанец отвесил нарочито глубокий поклон ("Вот же шут", — раздражённо подумала я) и выскользнул из пещеры. Лионель и я остались одни.
Но даже отсутствие чужих глаз не прибавило мне раскованности. Моей смелости хватило едва слышно сбивчиво прошептать:
— Я Хелена. Хелена Альноэн. Тогда… мы не успели…
— Я знаю, — мягко оборвал меня Лионель. — Но не говори больше ничего. Не надо.
— По… почему? — мне хотелось плакать.
— Я умирал дважды. После первой смерти меня принял Земши, а вторая должна была стать концом всего — но не стала. Что-то спасло мою душу от растворения в небытие. Пока я и сам не понимаю, хорошо это или плохо.
"Тебя спасла я!" — хотелось мне крикнуть прямо в красивое лицо. О, каких усилий стоило молчание! — "Моя мольба вытащила твою душу из омута забвения. Моя любовь вернула тебя с полпути в никуда".
— Вы не жалеете моих чувств, сир.
— Я буду твоим защитником, но не проси о большем. Живым не по пути с мёртвыми.
"А мне всё равно. Я люблю и буду любить тебя вечно".
— Ортано Косом отвергнут самим Создателем. Мы могли бы попытаться…
Я не договорила, ибо видела — слова бесполезны. Лионель не желал сближаться со мной.
"О, мой весенний рыцарь! Какие мысли бродят в сумраке твоего разума?"
Волшебство не могло разгадать эту загадку.
— 3-
Самообман. Я опрометчиво впала в него, но всему когда-то приходит конец… даже сладким мечтам.
Реальность горчит.
Очень.
"Его чувства ко мне — а есть ли они вообще? — замешаны на долге, а не на страсти".
Светлая, тёмная, снова светлая. Я плела косицу-амулет: два моих локона, один Лионеля (его пришлось срезать, когда любимый уснул).
Незаметно для себя я начала напевать:
От властных чар твоих бледна,
В высокой башне у окна
Грустила долго я —
И над туманами долин
К тебе, мой маг, мой властелин,
Неслась тоска моя.
— Работаешь? — спросил Миарк, заглянув мне через плечо.
— Готовлю основу, — охотно пояснила я. — Потом наложу чары. Если Лионеля ударят, мы разделим урон.
— А, — смутился приятель. — Прости. Я думал, ты делаешь любовный амулет. Слышал, в Эмьвио Косом теперь популярны подобные штуки.
Эйанец родился до того, как боги даровали людям магию, и потому не относился к волшебству с должным почтением.
"Застань я Золотые века, тоже бы свысока смотрела бы на нынешних жителей любимого мира Первого бога. Равновесие лишь жалкая замена Естественному закону".
— Ты неправильно подумал.
— Понимаешь, вы выглядели…
— Неважно, что тебе показалось. — грубо прервала я Миарка, но спохватилась и разъяснила: — Он отверг меня.
Юноша обнял меня. Временами его манеры ставили меня в тупик.
— Прости, принцесса.
— Ничего, — мой голос предательски дрогнул. — Он мёртв, а я жива. Нам нужно… мне нужно искать выход.
— Решила от него не отказываться? — весело удивился Миарк. — Упорная ты девчонка. Всегда мечтал встретить такую.
— Он моя судьба. Скажем так: мы разминулись во времени, но из-за подобной мелочи я не собираюсь складывать руки. Это была бы измена собственному сердцу.
— Однажды и я отправился вслед за мечтой, — задумчиво проговорил эйанец. — Сама видишь, куда завели меня поиски.
"Надеюсь, мне повезёт больше".
Чтобы достойно снарядить моего принца для поединка, Королева отворила перед нами двери сокровищницы.
Бледные Слуги, неотличимые друг от друга, ввели нас в огромный высокосводный зал. Тысячи разнообразных предметов — драгоценных и не очень — предстали перед нашим взором. Зубчатые короны, сундуки с монетами, чаши с давно высохшим вином… Было здесь и оружие — "благородные" длинные мечи и "варварские" топоры, алебарды, глефы, посохи, щиты и множество совсем уж экзотических предметов, порождённых стремлением людей эффективно пускать друг другу кровь. Но больше всего меня поразило присутствие в сокровищнице совершенно обычных вещей: пара добротных кожаных туфель, путевой дневник с теснением в виде трилистника на обложке, дорожный плащ из непромокаемой ткани, сморщенное яблоко. Любая, даже самая крохотная принадлежащая Эмьвио Косом вещица в его старшем близнеце превращалась в драгоценность.
