Мария Хлодвиг - Хелена
— Не беспокойся, — беззаботно проговорил эйанец, ловко счищая плотную кожуру. — Белая не станет нас травить. Она бывает благородной — по-своему, конечно.
— Ну да, тебе лучше знать, какова местная тиранша в повседневной жизни, — едва слышно, чтобы приятель не услышал, пробормотала я. То, что Миарк сам пришёл к Королеве и обменял свободу на бессмертие, не красило его в моих глазах. Мужчина должен уметь принимать удары судьбы с честью. Да, он пытался защитить меня от Слуги Белой, однако это не делало его героем.
"Подлинный герой скорее умрёт, чем подвергнет невинного опасности. А эйанца направила по моему следу Королева".
На вкус дары Пустого мира разительно отличались друг от друга. Кислые, сладкие, горькие и солоноватые, они бы привели в восторг гурмана из гурманов, если бы не один существенный недостаток: они не пахли. Совсем.
Лишённая аромата пища неполноценна.
"Она обманка, жалкий заменитель. Как равнодушный призрак вместо живого пылкого возлюбленного".
Однако пребывание в Ортано Косом лишало меня возможности выбора. Либо такая еда, либо вовсе никакой.
"По крайней мере, моё тело согласно принять её как настоящую".
В отличие от меня и Миарка Лионель к плодам не притронулся. Он сидел на полу, смотрел куда-то вдаль, а на коленях у него лежат омерзительный клинок из сокровищницы.
— Ты должен поесть, — со всей возможной нежностью сказала я возлюбленному.
— Я мёртв. Мне не нужна еда, — отрешённо проговорил он, даже не удостоив меня взглядом.
"Опять. Его упрямое отрицание убивает меня. Не потому ли людям дарован Второй Завет, запрещающий воскрешать перешагнувших Грань?"
— Это особенное место. Здесь мы все в равных условиях: я, ты и даже переживший своё время Миарк.
— Это ничего не меняет.
"Это меняет всё. Любовь моя, ты умер дважды. Первый раз твоим господином стал воинственный Земши, а недавно, волею некого таинственного могущественного существа, тебя в дар получила я. Как печально, что пока ты приносишь мне не только радость, но и разочарование".
— Съешь хотя бы кусочек, — настойчиво попросила я. Надежда достучаться до живой части милого принца не покидала меня. Должно быть, её питало моё упрямство.
Лионель бросил на меня полный печальной усталости взгляд, но взял с блюда ярко-красный плод. Небольшая уступка надоедливой девице — но как мне приятно было её видеть!
Когда-нибудь я вырву любимого из плена его смертных грёз. Он назовёт меня по имени, а затем подарит самый долгий в истории сотворённых Первым богом миров поцелуй.
Я верю. Этого достаточно.
Только бы рука Лионеля не дрогнула в поединке с сыном Белой. Только бы его не подвёл меч предателя.
— 4-
Я брела во тьме по узкому извилистому тоннелю с влажными стенами. Под ногами мерзко чавкало.
"Это даже не Сумеречный Чертог. Видимо, мои дела оценили по достоинству".
Высоко подними голову, Хелена! Не ты ли свято верила в равноценный обмен?
Внезапно после очередного поворота вдали показался свет.
"Да! Наконец-то!"
Радость захлестнула меня. В темноте было так одиноко, так холодно… Я ненавижу холод. Он напоминает мне о смерти.
В памяти возникли смутные картины полузабытого сна. Я уже бывала здесь. Давно ли? И да, и нет. Иногда вечность пролетает в мгновение, а бывает, миг растягивается в сотни тысяч мучительных лет. После прохождения сквозь Чёрное Зеркало — нет, после разговора с Далианом-призраком — для меня многое изменилось. Университет и все связанные с ним проблемы отошли в тень, уступив место угрожающей благосклонности от одних истинно могущественных сущностей и преследованию — от других. Я словно вернулась в своё жреческое прошлое, когда в любой миг на меня могла снизойти Жиюнна. Милость богини причиняла боль, но питала гордость. Приятно быть избранной и смотреть свысока на обычных людей. Я никогда не забуду, каково это — видеть мир сквозь призму сопричастности к божественности.
— Смотри! Смерть там воздвигла трон…
Нежный детский голос… я знала его. Конечно же! Маленькая девочка и мальчик-подросток, брат и сестра, заточённый во тьме. Они просили помочь им, а я так ничего и не сделала.
"Неужели мне прощают трусость и дают второй шанс?"
Забыв о страхе, о холоде, я побежала на свет. Голос между тем продолжал читать:
…Где странный город погружен,
На дымном Западе, в свой сон.
Где добрый и злой, герой и злодей
Давно сошли в страну теней.
Дворцы, палаты, башни там
(Ряд, чуждых дрожи, мшистых башен)
Так чужды нашим городам!
Не тронет ветер с моря — пашен;
И воды, в забытьи немом,
Покоятся печальным сном.
Девочка всё также сидела в глубоком кресле, брат стоял с ней рядом. Сотни высоких тонких свечей давали достаточно света, чтобы не оставить ни малейшего шанса теням укрыться в углах небольшой пещеры. В ногах у маленькой чтицы всё также сидела фарфоровая кукла в пышном белоснежном платье. Дети были одеты в чёрное без единой цветной нитки, словно их перенесли в это странное место прямиком с похорон.
Некоторое время я наблюдала за детьми, затаившись во тьме. Кто они? Как оказались здесь? И почему не могут выбраться? Вопросы, вопросы… Ответы на ум не приходили, и хуже того, я не знала, с чего начинать их искать.
— Элевэ? — внезапно спросил мальчик, всматриваясь в темноту. — Ты всё-таки пришла за нами?
"Бедное дитя…"
Мне ничего не оставалось, как выйти на свет.
"Что со мной?"
Я с удивлением обнаружила, что одета в длинное алое платье без рукавов, с глухим воротом, разрезами до середины бёдер. Правую руку обвивала гирлянда роз, на левой красовались фазы луны.
"Мои татуировки снова со мной. Будто их и не свели три года назад".
Неизвестный шутник облачил меня в полный наряд жрицы Жиюнны, гневливой богини-колдуньи. Давненько я не примеряло его на себя.
— Когда-то я была Посвящённой, верно. Однако меня лишили милости Госпожи. Может, теперь я ей и не совсем безынтересна, но теперь мои Слова только слова. Они лишены божественной силы.
— Но как же так?! — с отчаянием воскликнул мальчик. — Твоё платье… и знаки на руках… Они совсем как в Книге!
Он взял у сестры с колен толстый фолиант и показал мне миниатюру. На ней женщина в кроваво-красном платье и с татуированными руками сражалась с отвратительным чудовищем. Волосы у нее были такие же белокурые, как и у меня. Лицо неизвестный художник изобразил неряшливо — и на том спасибо.
— Это ты! — уверенно заявил подросток.
