Тамара Воронина - Зеркало перемен. 1. Дарующая жизнь
– И я не люблю, – признался Проводник. – Но единственные острый предмет – кинжал – унес в своем… в себе Крон. Я без оружия чувствую себя просто голым. Честно! Мне без штанов легче, чем без меча. Ну что, двигаем? Делиена, плавать ты не умеешь, да? Дальше есть брод. Есть и мост, но на мосту стража. А нас тут быть уже не должно. Решай.
– Лошади ведь умеют плавать? – спросила Лена. – А я могу за нее держаться. Река неширокая, справлюсь как-нибудь.
В конечном счете все получилось хорошо. Лена болталась возле лошади, которая старательно плыла за шутом. Щадя ее стыдливость, Маркус дал ей рубашку вместо купальника, и на другом берегу Лена надела черную безразмерную юбку, которая делала ее раза в три толще, чем на самом деле, оставив мокрую рубашку просыхать на себе. Шуту Маркус посоветовал проехаться с голым торсом: солнце, по его словам, ускорит заживление ран, да ран, собственно, уже не было – только шрамы, тускнеющие прямо на глазах. Даже полоса от удавки на шее стала намного уже.
Было жарко. Поразмыслив, Лена поняла, что ее черное платье сшито из какой-то фантастической ткани, позволяющей не чувствовать солнца, и решила переодеться при первой же возможности. Пока рубашка была влажной, было нормально, а когда высохла, Лена начала умирать от жары. Маркус обмотал ей голову куском полотна и периодически поливал эту чалму водой. Лена боялась даже думать о том, что у нее с волосами. Как хорошо, что в окрестностях нет зеркал.
Горы неторопливо приближались, так же неторопливо садилось солнце. Ехали они почти до заката, уже в глубоких сумерках Маркус нашел подходящее для ночлега место, развел костер, как-то мгновенно добыв огонь самым первобытным способом – трением. По дороге он умудрился голыми руками поймать в мелкой речушке пару внушительных рыбин, так что ужин у них был царский.
– Что бы мы без тебя делали!
– Ты? Зашла бы в любую деревню, в любой дом, и тебя замечательно бы накормили. Шут? Ну… шут бы стал травоядным, как корова.
– Ладно тебе, – улыбнулся шут. – Я не всю жизнь был городским парнем. Вырос я на ферме. Что-то еще помню.
Маркус развел руками:
– Не даешь покрасоваться перед Делиеной! За это… за это я не оставлю вас одних. Не красней. Светлая, я бы оставил, да лучше нам не разделяться. Ночь будет холодной, так что спать придется, крепко обнявшись.
Шут преувеличенно вздохнул, и несколько минут они еще перепирались, вгоняя Лену в краску. Честно говоря, она отлично понимала, что мужчины всего лишь шутят, как все мужчины во всем мире, а здесь, может, это и тем более в порядке вещей. Откуда ей знать, какие тут нравы и какова мораль. Журнала «Плейбой» нет, а вольности в разговоре – сколько угодно. А щеки все равно пламенели. Лена положила подбородок на колени и уставилась в огонь. Пусть болтают. Маркус и не знает, что она и вовсе старой девой была вплоть до совсем недавнего времени. А шут поддерживает легкий треп. Пусть. Надо привыкать.
Интересная мысль. Она собралась привыкать? А домой уже не собирается? Ведь шута уже не привязывают к кресту и удавку ему на шею не набрасывают, даже если он будет продолжать вляпываться в большие проблемы, это будет его добрая воля. Лена тут будет ни при чем. Почему так естественно пришла мысль о привыкании? А родной, пусть и не слишком любимый Новосибирск? Привычная, хотя и не захватывающая работа? Друзья? Ведь друзья у Лены были. И приятели. И родственники, с которыми она не то чтоб тесно общалась, но и не пренебрегала. И мама с папой. И книги, музыка, кино и все, что входило в ее образ жизни? Поменять на это средневековье, ездить не на маршрутке, а на костлявой лошаденке, спать на голой земле, тесно обнявшись с двумя мужчинами, идти неведомо куда, в другой мир, который от этого наверняка отличается весьма несущественно. Вряд ли Маркусу захочется в техногенный мир Лены…
– Маркус, а ты можешь привести в конкретный мир или это случайность?
– В конкретный. Чаще всего в тот, какой знаю. А что? Ты хочешь домой? Не думаю, но я попробую.
Лена не ответила, и это насторожило мужчин. Шут накинул ей на спину одеяло, обнял, Маркус заботливо подал бутыль с вином – кружек у них не было. Лена послушно сделала пару глотков. Местные вина ей нравились. Куда вкуснее молдавских и даже болгарских. Впрочем, неудивительно, ведь никакой химии, только перебродивший виноградный сок. А здесь растет виноград или развита торговля с дальними странами. Глупости. Станут в убогой деревеньке покупать привозное, а потому дорогое вино.
– Из чего это вино?
– Из жимолости, – удивился Маркус. – Не пробовала раньше?
– А виноград разве здесь растет?
Он удивился еще больше:
– А почему ему здесь не расти?
– Потому что холодно.
– Холодно зимой, а виноград растет летом.
– И лоза не вымерзает?
– Случается, если морозы сильные. Ну так и малина вымерзает, и жимолость, и яблоки. Кстати, хочешь яблоко? Из первых, так что наверняка кислое.
Он порылся в корзине и подал Лене огромное невероятно красное яблоко. Дома такие не росли. Такие привозили из очень дальних и теплых краев. Из Аргентины, например.
– Большое.
Маркус его разломил. Просто руками. Пополам. А потом половинку еще пополам и честно поделил: Лене половинку, себе и шуту по четвертинке. Яблоко было восхитительное, брызжущее соком, крепкое и вовсе не такое уж и кислое. Настроение немного поднялось, и Лена ответила на вопрос Маркуса:
– Я не уверена, что хочу домой. И это меня пугает.
– Напрасно, – сказал Проводник утешающе и обнял ее с другой стороны, сдвинув руку шута. – Это судьба. Твоя судьба. Ты заметила, что тебя называют по-разному? Знаешь, почему я говорю – Странница?
– Потому что у меня нет дома. Или потому что я везде дома.
– Потому что твой дом – дорога. Не стоит горевать. Ты непременно научишься пользоваться Путем… или как вы ходите, я ведь и не знаю. Вернешься домой, если заскучаешь по-настоящему. А мы тебя подождем. Я… видишь ли, Делиена, я не уверен, что ты можешь провести нас своим Путем. Я тебя – смогу.
– Я не собираюсь от вас уходить. Разве можно вас одних оставить? Вас же непременно повесят или в прах развеют. А тут я – важная и вся в белом. Злодеи падают ниц и просят прощения…
– Это сарказм? – осведомился шут на всякий случай. – Сарказм по моей части. А ты чистую правду сказала, хотя ты не в белом. Кстати, Маркус, почему ее, несмотря на черное платье, зовут Светлой?
– Не знаю. Почему Ищущей зовут – тоже не знаю. Это к магам. Знаешь, их всех зовут чуточку по-разному, но всегда имя означает – Свет. Может, потому и Светлая? Да и… зла в них нет. Тьмы нет. Ей вот и в голову не пришло проклясть землю, а благословить – пришло. Ты много таких знаешь?
