Тамара Воронина - Зеркало перемен. 1. Дарующая жизнь
Шут помолчал, погружаясь в воспоминания. По его телу прошла волна дрожи. Он не может не лгать.
– Не надо. Не рассказывай.
– Ничего. Ты же ничего не знаешь о нашем мире. Тебе трудно. А для меня это уже прошлое. Магические действия бывают разные. Можно человека заставить молчать или говорить, можно… как Крон. Но это воздействия на тело. Коррекция – воздействие на мозг. Штука опасная, поэтому Гильдия магов карает за такие попытки нещадно.
– Понятно.
– У вас такое тоже есть?
– В книжках пишут, но я думаю, выдумки.
Он тут же переключился на новую тему:
– В книжках? Ты умеешь читать? То есть… извини, у нас редкие женщины умеют читать. Ты много читала?
– Много, только не таких книг, как ты. Я развлекательные всякие книжки читала последнее время. И вообще – только художественные.
– Что это?
– Ну… то, что придумал автор, а не то, что было на самом деле. Например, про путешествия между мирами. О любви. О разных людях. О войне. Не порядок военных действий, а о том, как живут люди на войне.
– Надо же… – восхищенно произнес он после паузы. – Как интересно… Словно сказки записаны, да?
– Словно сказки.
– Я всегда жалел, что сказки не записывают.
– Почему?
– Мне никогда не рассказывали сказок. А хотелось… я бы читал. Даже, наверное, сейчас. Ну ладно, я так и не рассказал тебе о коррекции. Вмешательство постепенное, иначе человек просто не выдерживает, почему-то протестует тело. Полчаса у мага – потом неделю жить не хочется. Я не жалею об этом, Лена. Сам выбрал. Когда я принял решение, меня предупредили, сказали, что меня ждет и в ближайшие полгода… и всю оставшуюся жизнь. И все равно… Я был молодой и глупый, казалось, что если люди будут знать правду, мир станет лучше. А в итоге получилось, что правда нужна совсем немногим…
– Это тебя разочаровало? – со стыдом спросила Лена, потому что ей тоже нужна была далеко не вся правда. Так удобно было жить – не то чтоб закрыв глаза, но и не всматриваясь. Лена не боролась с ветряными мельницами лет с пятнадцати. Шут встревожился:
– Что-то не так? Я тебя расстроил?
Пришлось признаваться. Признавалась она долго, путано и невнятно, но шут честно и внимательно слушал, даже наклонялся, чтобы заглянуть ей в глаза, и у Лены вдруг возникло странное чувство, что лучше друга у нее никогда не было. Когда она наконец выдохлась, он улыбнулся.
– Ну зачем же так? Ты ведь видишь разницу между правдой и ложью?
– Стараюсь.
– Вот и все. Поверь, этого – достаточно. Для начала. Таких, как я, немного. Я глупо ненавидел ложь в любых ее проявлениях и был наивен, полагая, что люди хотят знать правду – только им мешает кто-то или что-то.
– Ты можешь мне сказать, что такое правда?
Лена вздрогнула. Сказать, что Маркус подкрался, было нельзя – он открыто ехал рядом с ними, но Лена его не слышала. Шут пожал плечами:
– Что такое правда, не знает никто. Правда конкретна, Проводник. Не бывает правды как таковой. Так же и ложь. Ложь ведь часто совершенно безвредна… ну например, тощий подросток просит сшить куртку с подбитыми плечами, чтобы казаться покрепче. Или девица носит накладные волосы и говорит нежным голосом, чтобы обратить на себя внимание.
– И им ты сообщал эту правду? – усмехнулся Маркус. Взгляд шута потемнел.
– Порой. Если они досаждали мне.
– Намек понял. Я не боюсь правды, шут. Никакой.
– Сколько тебе лет, Маркус из горских Гаратов?
– Не знаю. Да и как считать? Я забыл, когда родился. Могу сказать, что помню вторую эльфийскую войну.
Шут был потрясен.
– Это же было двести лет назад!
– Ну вот. Мне тогда было лет… ну, может быть, четырнадцать. В те времена я получил свое первое оружие. Страшно гордился. И даже повоевать пришлось через пару лет.
Лена оглянулась и критически осмотрела Маркуса. Бодренький старичок, однако. Геронтологи по нему плачут. Он засмеялся:
– Погоди, Делиена, вот лет через сто поговорим… Шут, не грусти. Это не магия. Это Граница. Не спрашивай меня, как это происходит, но когда ты начинаешь часто переходить границу, ты перестаешь стареть. Я смертен, как и ты, как и Делиена. Могу даже лихорадку подхватить и умереть от нее, хотя вообще-то я здоров как конь.
– Но если это так, почему люди не ходят через Границу так часто? Ведь это возможно – ты же кого-то проводишь?
– Невозможно, – покачал головой Маркус. – То есть раз-другой можно, потом Граница начинает противиться. И дальше уже определяется, кто может быть Проводником. Я не могу стать шутом, он не может стать Проводником. А может, и может. Проверим. Я чувствую – Путь где-то рядом.
Лена прислушалась к своим ощущениях – никаких Путей она не чувствовала. Руки шута – чувствовала, запах свежего воздуха и разомлевшей под солнцем травы – чувствовала, жесткую лошадиную спину – очень даже чувствовала… всем мягким местом. Впереди виднелись горы – точнее, горки, невысокие, как и положено предгорьям Салаира. Сияла под солнцем река. Мостов в наличии не имелось, а Иня – если, конечно, это была Иня – речка коварная, с плохим течением, а Лена плавать не умела ни под каким видом. Маркус объявил привал и первым делом снял Лену с лошади. Суставы ныли больше, чем после двенадцатичасового сидения перед компьютером.
Пикник получился неплохой, хотя сыр почти растопился, зато его можно было мазать на хлеб вместо масла, а колбаса почему-то сохранила свежесть. Правда, Маркус велел колбасу съесть без остатка, но мог и не стараться – и так бы съели. У шута проснулся аппетит, заметно улучшился цвет лица. После еды отдохнули немножко, и мужчины отправились купаться, попросив Лену на минутку закрыть глаза. Она и закрыла, и спала до тех пор, пока Маркус не брызнул на ее водой.
– Не хочешь поплавать, Делиена? Вода теплая, будто ее специально подогревали. Мы не будем подсматривать, а больше людей тут не видно. Не зайцев же стесняться?
Плавать не плавать, но искупаться Лена решила. Мужчины честно сидели спиной к реке, хотя периодически Маркус бросал взгляд вправо-влево, и разбирали узел, который притащил крестьянин. На самом берегу лежал кусок полотна – вместо полотенца. Лена тщательно вытерлась и обнаружила рядом с платьем чистые трусики приемлемого размера. Надо же, какой заботливый тут народ, бельем Странниц снабжает.
– Белье, рубашки, юбка, одеяло и плащ, – доложил Маркус. – Плащ явно для тебя. Хоть бы догадались бритву положить, а то скоро от нас зайцы шарахаться начнут.
– Зайцы сейчас шарахаются. А скоро мы будем похожи на нормальных бородачей, – засмеялся шут. – А я бы и в самом деле побрился. Не люблю эту растительность на лице.
