Галина Гончарова - Тайяна. Вырваться на свободу
Этому — предложи!
Тут и без переодеваний было весело и интересно. Двое слуг никак не моги установить кресло под правильным углом, потом зацепили столик… Яна смотрела с подозрением. Что — такие идиоты работают у трайши?
Ну — ну…
Аэла молчала, злилась и нервничала. Диолат смотрел ласково.
— Может, подойдешь, покажешь, как правильно? Аэлена?
Таким голосом только в постель приглашать. Дней на несколько. Лайри бросила на подругу беспомощный взгляд, и Яна тут же вскинулась с места.
— Трайши, вы позволите?!
И радостной ласточкой устремилась на помощь! Пусть шарахается по комнате, как дурак. По пути и слугам досталось, одному локтем, второму каблуком — случайно наступила, зато сразу и извинилась.
Диолат оценил ее решимость и шарахаться не стал. Жалко. Но отойти — отошел. Яна принюхивалась старательно, но безуспешно. Впрочем, травами от него пахло, но точный букет она бы не назвала. Кой гад понаставил в гостиной вазы с лилиями? Воняют так, что Ааша нос лапой закрывает!
* * *Тем временем Рошеру тоже было весело. Чтобы получить информацию, надо встретиться с бывшими товарищами, а это — тяжко. Не увечье убивает, нет! Чужое сочувствие…
Начать, что ли, с управы?
Рошер купил на выделенные Аэленой деньги (это не подачка, болван, это на дело!) коробку сладостей — и отправился выспрашивать и выведывать.
В управе было тихо и спокойно. Как и обычно. Рошер беспрепятственно прошел в нужную ему комнатку и поклонился.
— Добрый день, очаровательная кайта.
Как известно, везде есть своя сплетница. Таких мест, чтобы без них — не бывает. А уж в управе, в присутственном месте. им Четырехликий велел водиться и плодиться.
Такой была и Эмина Шарре, милая сорокалетняя кайта. Все было хорошо у женщины, семья, дом, дети, внуки, но! Язык у нее был истинно без костей, а уши — не иначе, как трехметровые. На месте ее держали в основном потому, что болтушкой она была беззлобной и выгоды от своих сплетен не получала. Ну и родня свою роль играла, опять же. Копчености — они и трайши по вкусу, вот муж, богатый торговец и пристроил женушку. Лишь бы она за рабочий день наговорилась и его дома не мучила.
— Рошер, ты ли это?
Мужчина чуть неуклюже поклонился.
— Эмина, вы, как обычно, само очарование.
— Ох, скажешь тоже! — кокетливая улыбка полностью опровергала укоряющую интонацию. — Рошер, я ведь второй раз бабушкой недавно стала! Представляешь?
— Пока — нет. Но вы ведь мне расскажете, правда?
Рошер водрузил на стол коробочку со сладостями, Эмина ахнула, всплеснула руками и умчалась за чаем. А мужчина внутренне приготовился к трем часам бесполезной болтовни. Все равно Эмина пока все не расскажет — не успокоится.
Ну и рассказывала.
Про семью, детей, внуков, дела в управе… а заодно о том, что дела у ее мужа идут замечательно, что таким могут не все похвастаться, но вот лойрио Авельен точно может.
Про супруга Аэлены Рошер узнавал не из вредности и не от нечего делать. Чаще всего в его практике от мужей мечтали избавиться жены, а от жен — мужья. Жизнь…
Так что Рошер намекнул и на любовницу — и кайта тут же затрещала, что 'лойрио очень милый…'.
Ну да, не каждый при расставании любовнице домик подарит, тут наоборот, отобрать последнее могут. Но супруг Аэлены оказался выше всяких похвал.
А Эмина, после небольшой подначки, даже адрес домика нашла. По Грушевой улице.
И кое‑что интересное выяснилось про трайши Диолата.
Положение у трайши было не то, чтобы портреты заказывать. Говорили, что в столице с ним связан какой‑то крупный скандал и здесь он попросту прячется.
Что за скандал — неясно, но Эмина не отчаивалась. Никуда не денется этот трайши, рано или поздно она все узнает.
Впрочем, был и второй вариант — что трайши полностью разорен и ему пришлось продать все столичное имущество. Эмина пока ни к какому из них не склонялась, подождем — увидим.
Рошер только плечами пожал. Может, и скандал. А с портретом — просто поразвлечься, и такое бывает. Ну, захотелось мужику юность вспомнить, дело житейское…
Являться ли к Радее Варлон?
Честно говоря, после Эмины, Рошер чувствовал себя морально изнасилованным. Лучше уж он эту любовницу поищет завтра. И — с Тайяной. Девушке как‑то легче найти язык с себе подобными…
* * *Аэлену опять пришлось почти отпаивать. Женщину трясло и колотило.
— Яна, я так больше не могу! Что происходит!? Меня к нему тянет, как… как не знаю кого!
— Сильно накрыло?
— Когда б не ты и Ааша, я бы его прямо там изнасиловала!
— и часто с тобой такое?
Аэлена честно задумалась.
— С ним меня, конечно, накрывало…
— Но девушкой ты ведь осталась!
— Если б было, как сегодня — не осталась бы. Точно.
— Приворот?
— Думаешь? Но зачем!?
— Выясним. Можешь тут посидеть немного?
Аэлена могла. А Яне пришла в голову интересная идея.
Особняк — это место, где водятся слуги. А те — болтливы. Прогуляться рядом, небрежно поглядывая на особнячок, и рано или поздно кто‑то да появится. А потом дело техники.
За небольшую такую серебряную монетку Тайяне рассказали — все.
И что баб трайши как водил, так и водит, и что сластолюбив без меры, и что скуп — тоже без меры. Зарплату уж третий месяц не платит, портной с него свое получить отчаялся, сапожник вообще отказался сапоги в долг тачать, то кожей отговаривается, то рожей, жлоб прижимистый…
Девки?
Не, те бесплатно дают, красив же, сволочь, не отнять…
У Тайяны было другое мнение на этот счет, но к чему спорить?
А потом они с Аэленой прошлись по нескольким лавкам.
Тайяна довольно улыбалась. Ей будет чем поделиться вечером с Рошером.
* * *Совет, как и обычно, был собран в спальне Аэлены. Первым начал Рошер.
— Радею я нашел, осталось допросить. Завтра, если Яна со мной сходит…
— Куда ж я денусь? Только Аэла, тебе придется посидеть дома, ты понимаешь?
Еще бы лайри не понимала. Дома до нее добраться хоть чуточку, да сложнее.
— А Диолат?
— С утра к нему, после обеда к Радее. Кстати, а дела‑то у трайши далеко не блестящие, вы знаете?
— Подробности? — заинтересовался Рошер.
— Судя по тому, что слугам за три месяца не плочено, а торговцы от него вообще ни монетки не видели… узнать бы, что в столице?
— Пока узнаем — много времени пройдет, — вздохнула Аэлена. — Но Диолат вроде как не беден?
— Это он сам сказал?
— У него земля есть… где‑то.
— Рошер?
Две пары женских глаз уставились на него в упор. Рошер вздохнул и покорился судьбе.
