Галина Гончарова - Тайяна. Вырваться на свободу
— Театр теней. Танец тени на стене.
Интерес в глазах Шальзы начал утихать.
— Тени?
Яна усмехнулась.
— Поспорим? Я — мастер и могу продемонстрировать свое умение. Если найдется подходящая комната и зрители.
— Какая нужна комната?
— раза в два больше этой. Погасить светильники, протянуть поперек простыню, чтобы у меня было свободное пространство на два взмаха рук, поставить светильники за моей спиной. Меня никто не увидит, увидят только тень. Но… захотят.
— Да неужели?
— Нужен еще бубен. Найдется?
— Чего только не найдется в моих кладовых. Допустим… у меня сейчас есть пара гостей.
— Предложите им развлечение. Вы ничем не рискуете.
— А вы, кана?
Яна усмехнулась.
— Если я не сдержу свое слово — готова отработать у вас три ночи с любыми клиентами по вашему выбору.
Вот теперь в глазах бандерши появилось уважение. Она представляла, насколько должна быть уверена в себе эта девушка.
— что ж… Можем попробовать. А Рошер…
— а он постоит рядом с музыкантом. Чтобы тот — или та не сбились в самый интересный момент.
— Подождите меня. Я распоряжусь.
Мама Шальза вышла из кабинета — и Рошер тут же притянул к себе Яну.
— Ты рехнулась?
— она бы нам век не помогла, — Яна дернула косу, распуская волосы. Теперь любой, кто смотрел бы на них, не увидел движения губ, а тихий шепот могла расслышать только Ааша. И то — она рядом стояла.
— Можно бы деньги…
— ты же сам понимаешь… или наврала бы, или еще что…
Понимал, конечно. И безвыходность ситуации тоже. Лучше Шальзы никто о любовных делах знати осведомлен не был. Но и выудить из нее информацию — раньше он хоть пугать мог. А сейчас?
Да ничего…
— Ты понимаешь, чем рискуешь?
— Ничем.
Дольше им поговорить не удалось. Вернулась бандерша — и Яна отправилась осматривать комнату. Довольно кивнула — подходит, переставила пару светильников, чтобы тени выглядели более отчетливыми, проверила крепление простыни, чтобы не оторвалась в самый неподходящий момент.
— Отлично. Музыка?
Шальза усмехнулась.
— Сама юность вспомню. А Рошер мне компанию составит, приглядит, чтобы все было честно.
— Так вы все‑таки…
— да. Хотя это было очень давно.
Ну да. Къянти отличить можно, но когда у женщины волосы уже седые, поди, разбери, темные они там были или нет. Или она вообще смесок. А меж тем, Яна была уверена, что Шальза, или, правильнее, Ш´аальзея, из Къянти. И не из самой бедной семьи. Уж что ее привело сюда — вопрос другой. Но… с бубном она должна уметь работать.
— Ритм…
Два долгих удара, пять мелких, еще два долгих удара, Десять мелких — и все заново. Конечно, Ш´аальзея легко поняла ритм, усмехнулась.
— Когда можно впускать клиентов?
— Минут через пять. Рошер, отвернись!
В руки служанки полетели сапожки, штаны, рубашка — и Яна осталась в одном белье. Перехватила поудобнее плащ — ладно, на безрыбье…
И — за занавеску. Быстро размять тело, вспомнить науку — и сосредоточиться.
А через пару минут вошли и клиенты. Трое, на вид из молодых лойрио, или детей очень богатых купцов, самодовольно уселись в кресла, вытянули ноги, расслабились, явно не веря, что будет что‑то интересное…
А вот это зря.
Яна звонко щелкнула пальцами.
Лампы погасли. Комната погрузилась в темноту. Освещенной осталась только та часть, где была нархи — ро — и то едва — едва. Но для теней этого хватило.
Донннн! Донннн! Дон — дон — дон — дон — дон…
Бубен запел, заговорил в умелых руках. И Яна сделала первый шаг.
Это несложно, это совсем несложно если умеешь. Так танцует дерево на ветру, так изгибается лоза под натиском бури. Прихотливо, грациозно, неожиданно.
И — эротично.
Кто сказал, что соблазн — это куча обнаженной плоти вокруг?
Нет.
Соблазн — это тайна, загадка, это танец тени на ветру, это изящный изгиб руки, это правильный ритм музыки…
Донннн! Донннн! Дон — дон — дон — дон — дон — дон — дон — дон — дон — дон…
Плащ вился вокруг точеной фигурки, словно живой, то обвивая, то прикрывая, дразня, показывая почти все… но — почти.
Ничего особо нового для нархи — ро, это умеют многие. Тело — потрясающий в своей точности и изяществе инструмент, можно поставить рядом двух женщин, но если одна из них, пусть дурнушка и замарашка, умеет двигаться, а вторая, разодетая в бриллианты, сутула и косолапа, поверьте, выиграет первая.
Донннн! Донннн! Дон — дон — дон — дон — дон…
Ты тень на поверхности воды, ты наяда из морского народа, ты кончик змеиного хвоста вечной женской тайны. Дразнить, не показывая лица, маня к себе, возбуждая то потаенное, темное, что есть в каждом человеке, теперь разворот, еще один, прогнуться, провести руками, подчеркивая формы тела… и Яна понимала по молчанию в темноте, по учащенному дыханию, по запаху пота — она выиграла вчистую! Уже сейчас она может довести их до пика… но это ни к чему. Надо сохранить что‑то и для местных девушек.
Поэтому накал танца чуть снизился, теперь это был не острый призыв, а скорее, приглушенный. Тайный вызов, скрытый, тонкая фигурка извивалась змеей, принимая самые причудливые очертания. Не верилось, что человек так может. Хотя ничего сложного Яна не делала. На то и тени, чтобы играть.
Плащом, руками, изгибами тела, формы которого чуть увеличивают удачно поставленные лампы…
И наконец танец стихает. А в дверь проскальзывают девушки.
Вот это вовремя.
А то распаленные кавалеры могут и дорваться до тела танцовщицы.
Яна медленно отступила в угол под рокот бубна — и погасила лампы. Сначала одну, потом вторую.
Выскользнуть в темноте из комнаты было несложно, тем более, что мужчинам было ни до кого.
Рошер с хозяйкой ждали ее снаружи. И штаны у мужчины в известном месте приметно топорщились.
— Ну… слов нет!
— Действительно, редкое мастерство, — согласилась Ш´аальзея. — Этому долго учиться?
— Именно этому? Месяц. Возможно, меньше, — Яна пожала плечами. Тело все еще было словно натянутая струна, после танца. Каждая жилочка, каждая мышца ныли, но хмельное удовольствие — получилось! — было сильнее. Ведь и вправду — получилось! Хотя давно не практиковалась, и вообще училась только обязательному минимуму, чтобы поддерживать интерес мужа, а поди ж ты! Неудивительно, что мужчины по борделям ходят, если женщины и такого не умеют!
— что ж. Могу нанять вас, учить девочек. И — исполнять танец.
— обговорим? — прищурилась Яна.
Деньги требовались, а как их зарабатывать… танцы — это честный труд. И точка!
