Змейские чары - Осояну Наталья

— Ну и дыра! — с нескрываемым раздражением рявкнул один из троих вошедших. — Эй, корчмарь! Тебе не кажется, что тем, кто отважится сюда заглянуть, ты должен доплачивать?

Хозяин заведения чихнул, вытер нос рукавом и уже набрал воздуха в грудь для должной отповеди нахалу, как вдруг обратил внимание на плащи с оторочкой из волчьего меха и короткие мечи в ножнах, одинаковые у всех гостей.

— Не серчайте… — промямлил он, опустив глаза. — Ко мне приходят те, кому в других местах не рады… но это явно не про тех, кто служит славному князю Янку… Чего изволите, судари? Пива? Вина?

— Вот еще, будем мы твоим пойлом травиться, — усмехнувшись, сказал другой дружинник, в котором по седым усам, выправке и скреплявшей плащ дорогой фибуле можно было без труда опознать старшего и главного. Был он сотником и за свое легендарное упрямство получил прозвище Каменный Лоб, хотя на самом деле носил имя Мирча. — У нас дело есть. Вот как раз про тех, кому в других местах не рады. Нам донесли, что неподалеку видели одного такого — Мольнаром кличут, вроде как чародей-граманциаш. К тебе не заглядывал?

Корчмарь вздрогнул и шмыгнул носом.

— Не знаю такого, — сказал он тем же тихим, покорным тоном. — Не видал.

И покосился на юношу в углу.

— Вот оно что, — проговорил Каменный Лоб, приподняв бровь. — Ну ладно, как скажешь…

Он дернул подбородком, безмолвно что-то приказывая своим спутникам, и те двинулись в сторону граманциаша, который как будто ничего не замечал, продолжая рассеянно играть с куском хлеба. Корчмарь что-то пискнул и с нечеловеческим проворством ретировался в заднюю комнату, а торговцы, с которыми он до того спорил, подхватили свои плетеные корзины с товаром и шмыгнули наружу, больше не страшась непогоды. Охотник, сидевший достаточно близко к двери, чтобы все видеть и слышать, проводил взглядом дружинников князя Янку, а после уставился на молодого колдуна. Его взгляд выражал удивление и какое-то другое, более темное и замысловатое чувство.

Два дружинника нависли над сидящим юношей, взявшись за мечи, которые пока что оставались в ножнах. Каменный Лоб неторопливо подошел и сел напротив. Граманциаш моргнул и сосредоточил на нем взгляд.

— Чего надо?

Голос был хриплый — не то сорванный, не то больной.

— Его светлость князь Янку просит, чтобы ты явился к нему на разговор, — сказал сотник с нарочитым спокойствием, всем своим видом прибавляя: «Лучше не возражай». — Причем как можно скорее. Он, можно сказать, тебя заждался и обыскался.

Юноша опять моргнул и потер рукой лицо, все такое же блеклое; черты как будто ускользали из памяти быстрее, чем их успевали увидеть. Его тяжелый вздох перешел в тихое покашливание, а после — усталый смех.

— Да-да, я знаю… ваши люди искали меня повсюду. У Кривого моста, в Дробете, во владениях князя Минчунского… Ты хоть знаешь, Мирча, почему твоему господину так сильно понадобился именно я?

Каменный Лоб пожал плечами, а потом нахмурился. Разве он успел представиться этому молодому колдуну? Вроде бы нет… Стараясь вести себя так, словно он по-прежнему не видит в юноше никакой угрозы, сотник подвинул к себе кувшин, стоявший на краю стола, понюхал содержимое и поморщился.

— Это не мое дело, граманциаш.

— Но тебе же интересно, Мирча… — Колдун и не думал вставать. — Ты не из тех дуболомов, которые не задумываются о приказах. Особенно если эти приказы не отменяют и поиски какого-то бродяги с дурной репутацией затягиваются на целых восемь месяцев… И ты явно знаешь, что я не просто деревенский знахарь или приколич. Ну? Есть идеи? Может, в княжеском замке поселилось какое-нибудь чудище?

— Насколько я знаю, нет, — ответил Каменный Лоб по-прежнему спокойным голосом, но слегка потемнел лицом.

— Правда? Выходит, ты уверен…

Происходило что-то странное: чем больше граманциаш тянул время, тем сильнее менялись его черты, становясь все более отчетливыми. Теперь сотник видел перед собой пусть и бродягу с нечесаной копной темных волос, но явно умного и сообразительного, а потому заслуживающего внимания и даже некоторого уважения; заметив такого среди новичков, он бы его выделил как многообещающего бойца.

— …что его светлость никоим образом не нарушает закон, обращаясь к ученику и слуге Дракайны, когда в этом нет острой необходимости? Или нарушает? Вдруг кое-какое чудище в замке все-таки живет?

Двое младших растерянно переглянулись и крепче сжали рукояти мечей.

— Может, хватит болтать? — начал выходить из себя Каменный Лоб, которому происходящее нравилось все меньше. — Его светлость зовет тебя, и ты пойдешь с нами.

— Не сейчас, Мирча, — просто ответил граманциаш и взмахнул рукой, как будто перелистывая невидимую страницу парящей в воздухе книги. — Чуть позже.

— Что-о?!.. — рявкнул сотник и краем глаза заметил какое-то движение в как будто опустевшем зале корчмы. Вспомнив, что за столиком ближе к входу сидит еще один посетитель, который не ушел вместе со странствующими торговцами — или все-таки ушел?.. — он повернул голову, намереваясь сорвать на нем зло. Подчиненные посмотрели в ту же сторону чуть раньше и вытаращили глаза, а их лица побелели и вытянулись от внезапного ужаса.

Охотника не было.

Столика не было.

Половины корчмы не было.

Был заболоченный лес, где над черной водой тянулись к ночному небу покосившиеся древние ели, обросшие мхом и лишайником. Отчетливо запахло гнилью. Среди еловых стволов вился бледный туман, то и дело приобретая противоестественные формы: вот тянутся чьи-то руки с чрезмерно длинными пальцами, или струятся на неощутимом ветру пряди седых волос. Всколыхнувшись, туман раздвинулся, будто занавес над подмостками, и открыл пригорок, на котором сидел длинномордый и необычайно крупный белый волк. Один его глаз сиял золотисто-зеленой звездой, а другой был молочно-белым, слепым.

— Ну здравствуй, Юстин, — проговорил граманциаш, вставая. — Давно не виделись.

Волк в ответ задрал морду и завыл — протяжно, громко, с переходом в жутковатый звук, напоминающий свист, от которого у дружинников неприятно заныло в голове, перед глазами заплясали яркие пятна. Двое младших, забыв обо всем, зажали уши руками. Каменный Лоб, мучительно морщась, встал из-за стола и повернулся к волку, сам не зная, что будет делать, и понимая, что ничего не делать нельзя.

На граманциаша звук как будто не подействовал. Он пригрозил сотнику пальцем, не глядя в его сторону, — так учитель велит ученикам сидеть смирно, озабоченный чем-то более серьезным и опасным, чем детские шалости, — а потом шагнул в сторону пригорка и продолжил странный разговор:

— Я был в той деревне, где ты навестил… Кем тебе приходилась та несчастная женщина? Теткой? Когда мне рассказали про появившегося накануне кровопролития одноглазого охотника, описали его в подробностях, я сразу понял, о ком речь. Отыскать тебя в Книге оказалось совсем не трудно.

Волк разинул пасть и вывалил язык, на фоне белой шерсти выглядевший алым, как свежая кровь.

— С твоей-то личиной что стряслось, Крапивник? — раздался хриплый бестелесный голос, грубый и насмешливый. — Дракайна сама решила вознаградить лучшего из лучших или ты выклянчил подарок? А может, это был вовсе не подарок?

— Не важно, — по-прежнему спокойно проговорил граманциаш. — Лучше расскажи, за что ты загрыз тетку и сожрал ее детей. Они-то что плохого тебе сделали?

— Вижу бесконечное мелькание страниц, на которых нарисованы очень разные рожи. Хм, до чего интересные чары, нас она таким не учила… — продолжал тем временем волк, не замечая вопроса. — Понятное дело, на меня они действуют совсем не как на этих…

Он опять завыл, и на этот раз младшие дружинники рухнули как подкошенные. Из ушей у них потекла кровь. Каменный Лоб застонал, оперся о стол, чтобы не упасть. Мир вокруг ненадолго погрузился во тьму, а потом вновь сделался четким, но часть разговора между двумя нелюдями сотник пропустил.

Вновь говорил волк по имени Юстин:

— …это как необоримая жажда или сильнейший голод. Я должен был их убить. Всех. Тебе не понять — ты, хоть и был однажды волком, не стал таким, как я. Ты не знаешь, каково это — когда тебе приказывают Лунные братья…