Колдовской мир. Год Единорога - Нортон Андрэ
– А она оказалась сильнее, чем мы думали. Вот только на сей раз она крупно ошиблась, доверив свою судьбу тебе, Херрел Криворукий.
Херрел не ответил. Он с непроницаемым лицом смотрел на Хирона, стоявшего между ним и Халсом.
– Это – поле чести. Вы будете биться до тех пор, пока не прольется кровь или один из вас не заступит за линию. Тот, чья нога окажется за пределами поля, будет считаться позорно сбежавшим, и победа достанется его сопернику.
Потом Хирон повернулся ко мне:
– Если Херрел потерпит поражение, ты подчинишься нашей воле.
А их волю я знала – вытянуть из меня остатки жизни, чтобы ненастоящая Гиллан стала сильнее. Стараясь не выдать терзавшего меня страха, я спокойно произнесла:
– Если поражение потерпит Халс, вы, господин, тотчас же вернете мне то, что отняли у меня. Таков уговор.
– Таков уговор, – повторил он. – Начинайте!
Он взмахнул лентой, которую держал в руке, и отпрыгнул в сторону.
Я видела Всадников в бою лишь однажды – когда, приняв звериное обличье, они бросились на Гончих Ализона. С тех пор я думала, что главное их оружие – клыки и когти, и потому сейчас с удивлением смотрела на двух мужчин, грациозно кружащихся в смертельном танце. Время от времени раздавался звон, и скрещенные клинки вспыхивали огнем в лунном свете. Каждый пристально глядел в лицо противнику, и это напомнило мне, как кто-то из мужчин, приехавших раз в аббатство навестить родственниц, сказал, что во время поединка нужно смотреть в глаза врага, а не на его оружие.
Бойцы двигались все быстрее, сталь звенела все чаще, но оба были одинаково искусны, а потому кровь ни одному, ни второму пока пролить не удалось. Один раз нога Херрела оказалась за пределами плаща, но длилось это лишь долю мгновения, и он снова бросился вперед, оттесняя Халса.
С минуту я завороженно наблюдала за ними, не замечая больше ничего вокруг, а затем вдруг почувствовала, что творится что-то недоброе. Над полем чести, словно туман, сгущалась воля Всадников – все до одного желали Херрелу поражения. Навряд ли их усилия могли ослабить Херрела, облегчив тем самым задачу Халсу, – скорее они были направлены на то, чтобы пробудить в его душе сомнения, подточить его дух, напомнить ему, что он – худший из своих братьев.
И тогда, превозмогая страх, я собрала всю свою волю – волю, которая помогла мне вырваться из лап Гончих, преодолеть ловушки и добраться до Арвона, – и закрыла Херрела незримым щитом, чтобы оградить его от злого намерения Стаи.
Но мое истинное зрение слабело. Теперь на поле чести бились не мужчины, а звери: медведь, злобно рыча, размахивал когтистыми лапами, пытаясь достать шипящую горную кошку.
– Ты! – позвал вдруг требовательный голос.
Я повернула голову и увидела чудовище – получеловек-полуконь тянул ко мне огромные уродливые клешни.
– Хирон, – сказала я, и в тот же миг предо мной предстал человек.
«Тебе не победить, ведьма. Ты поручила самому недостойному из нас биться за тебя», – раздалось в моей голове.
«Я выбрала лучшего из вас. Я выбрала человека».
«Человек – не Всадник. Он бросил вызов тем, кто во всем превосходит его».
«А быть может, тем, кто ему не ровня?»
«Наивная, взгляни на свою руку, что недавно держала меч!»
Я опустила глаза. В лунном свете кисть выглядела как-то странно: пальцы были белые, слишком тонкие, полупрозрачные. А Хирон вновь заговорил, желая сокрушить меня и лишить тем самым Херрела моей помощи:
«Ты таешь, ведьма. Каждый раз, когда ты используешь свой Дар, ты слабеешь – а она становится сильнее! Совсем скоро ты превратишься в бесплотную тень. И какой, скажи, будет тебе прок от победы?»
И действительно – я чувствовала невыносимую слабость. Тень, бесплотная тень… Нет! Нельзя его слушать, он нарочно говорит это, чтобы отвлечь меня! Я вновь сосредоточилась на поединке: Халс обрушивал на Херрела удар за ударом, тесня его все ближе к границе поля.
«Нет!»
Я снова попыталась отгородить Херрела от воли Всадников стеной Силы, внушить ему веру в себя. Но я слабела. Что, если Хирон сказал правду?.. Я задрожала, земля под ногами закачалась… Нужно остановиться – иначе я упаду замертво…
Какие тонкие, бледные руки… Нет! Не смотри на руки – смотри на Херрела, ему нужна твоя помощь!
«Херрел… я таю… Херрел… Херрел!
«Наивная, твоя жертва напрасна».
«Херрел, ты можешь – можешь сразить медведя! Херрел!»
Глаза мне застила пелена, я уже не видела дерущихся и вообще не видела ничего вокруг. Вдруг раздались крики – или то рычали звери? Я протерла глаза: кошка и медведь застыли друг напротив друга, но задняя лапа медведя была за границей поля, обозначенной скрученным плащом и мечами. Херрел победил!
Всадники, теперь в человеческом облике, подошли ближе. Я чувствовала их ненависть, но завеса их злой воли растаяла в воздухе, как туман поутру. Херрел поднял меч, направив его на Халса, и громким, не терпящим возражения голосом объявил:
– Он сбежал с поля чести.
– Он сбежал с поля чести, – мрачно повторил за ним Хирон.
– Уговор есть уговор. Мы забираем то, что было нам обещано.
Хирон ничего не ответил, и тогда Херрел шагнул к нему:
– Неужто Стая перестала чтить закон? Не верю, что ты способен нарушить уговор.
Предводитель по-прежнему не проронил ни слова. Молчали и Всадники. Херрел подошел еще ближе. Глаза его пылали зеленым огнем, но облик оставался человеческим.
– Почему ты молчишь, Хирон? Почему не отдаешь нам то, что обещал?
– Потому что это невозможно.
Долгое время Херрел молчал, словно пытался осмыслить услышанное.
– Так ты признаешься в своем бесчестье, Предводитель? – произнес он наконец, и на сей раз голос его прозвучал тихо, зловеще: в нем таился едва сдерживаемый гнев, суливший смерть.
– Я не могу отдать вам то, чего у меня нет.
– О чем ты говоришь? Что стало с Гиллан, которую вы сотворили себе гнусным колдовством?
– Посмотри на нее, – сказал Хирон, и взгляд горящих зеленых глаз обратился на меня. – Связь разорвана. Та, которую мы призвали, ушла.
Я пошатнулась. Наша связь… то, что тянуло меня за собой, гнало вперед, не давая покоя, исчезло. Я больше ничего не ощущала. И вдруг я услышала хохот – омерзительный, злорадный хохот.
– Ей некого винить, кроме себя самой, – крикнул Халс. – Ее убила собственная Сила. Что ж, хорошенько позаботься о своей женушке, Херрел, пока еще можешь, – скоро от нее ничего не останется!
– Что за злодейство вы сотворили?!
Херрел бросился на Халса и, вцепившись руками ему в горло, повалил на землю. К ним подскочили другие: Херрела оттащили, Халс остался лежать, хватая ртом воздух.
– Мы сдержали свое слово. Но связь оборвана, та, вторая ушла…
– Куда?
– В иной мир, в котором была создана. Нам туда пути нет.
– Это ваше коварство породило ее, а значит, вы ее и вернете – или до скончания времен не смоете с себя позор бесчестия. – Он высвободился из рук удерживающих его Всадников и подошел ко мне. – Уговор есть уговор. Вы поклялись дать нам то, что мы просим, – так выполняйте свою клятву! Гиллан! – Он обнял меня, прижал к себе, но я не ощутила его прикосновений.
Я с трудом подняла руки – тонкие, прозрачные… Нить порвана… Я так устала… Никогда уже мне не избавиться от этой пустоты… Никогда…
16
Мир кошмаров и пепла
– Иной мир, – повторил Херрел. – У тебя есть ключ от его Ворот, Хирон. Так отопри их – иначе я назову тебя клятвопреступником. – Он обвел горящим взглядом остальных. – И всех вас.
– Ты не знаешь, о чем просишь, – ответил Предводитель.
– Ошибаешься – прекрасно знаю. Ты выполнишь свою часть уговора и отправишь нас туда.
– Вас? – переспросил Хирон. – Ты хотел сказать ее? – Он кивком указал на меня. – Она уже бывала там – и выжила, а вот ты не сможешь. Ты для этого слишком слаб…
Молниеносный, по-кошачьи грациозный прыжок – и Херрел уже стоял перед Предводителем Всадников.
– Я начинаю думать, что могу больше, чем играть отведенную мне тобою роль, Хирон. Ты отправишь туда нас обоих, и все вы будете поддерживать ее своей хваленой Силой столько, сколько нужно. Ее – не меня. Никогда ничего я у вас не просил – и теперь не стану. Но зло, которое вы сотворили, вы сами и поможете исправить.
