Роман Терехов - Авантюрист
Подглядывая за Акинфом в зеркальце, наконец-то заметил, что щетина на моих скулах не просто гуще прежнего, хотя куда уж гуще? — но и посветлела, стала светло-русой. А лицо приобрело отчетливо-славянские черты, словно постарался талантливый художник, глядя на усредненный портрет русского мужчины. Я и дома на Земле имел вполне привлекательную внешность, а теперь из зеркала на меня смотрел красавец писаный. А что, мне нравится! Значит, буду представляться русином по крови, но выросшим на чужбине в проклятой Империи. Журналист, стремительно перековавшийся в боевого офицера. Однако сюжетец! Достойный, чтобы оставить внукам в виде мемуаров…
На смену теплому осеннему дню надвигался кровавый закат. Свежело. К ароматам скошенных трав, хвои и походной кухни примешивались запахи навоза и пота. Лепота. Вокруг кипела жизнь военного лагеря, а я, сидя на сундуке с отбитой у врагов казной батальона, брил соломенную щетину, роняя хлопья мыльной пены на пыльную утоптанную землю. Ральф навязчиво предлагал услуги цирюльника. При жизни скрести собственноручно свою черноту путешествующему магу откровенно нравилось. Вот и захотелось ему вновь почувствовать себя живым. Но тут мы и «сами с усами», точнее, без таковых. Весьма удивила приспособа для бритья, извлеченная из несессера. Ни на первый, ни на второй взгляд не нашел сколько-нибудь значимых отличий от так называемой безопасной бритвы. У отца в молодости была точно такая, если сделать поправочку на материалы и ручную работу имперского мастера. И, несмотря на то что мне пришлось пользоваться разрекламированным изделием одной американской компании, я имел полное представление, как правильно зажимать лезвие в станок и как избежать глупых порезов в процессе. А Ральф-то у нас модник! Простой народ вовсю пользуется похожими на складные ножи опасными бритвами.
Не так уж сильно наши миры различаются, жить можно. Кожаные штаны на мне почти привычного вида. Только вместо молнии «хозяйство» защищают пуговицы, а более свободный покрой не подразумевает карманов на заднице, вот и все различия. А ведра, из каких возницы поят куланов, один в один емкости, какие у многих в багажнике ездят. Здесь кожа, а там синтетические материалы. Магия? И что? Магия — это технология, доведенная до совершенства. Кажется, так говаривал товарищ, фото которого с высунутым языком у нас так любят вешать в своих кабинетах начальники, мечтающие прослыть гениями или как минимум оригиналами. Перефразирую советского селекционера, не менее знаменитого: не нужно ждать милостей от магии, взять их — вот наша задача. Да-да, Ральф. Общего у наших миров много, а станет еще больше. Богдан здесь неспроста оказался.
Рядовой Акинф служил в третьем батальоне княжеских стрелков второй год, существенно меньше Буяна с Молчуном, но дольше большинства выживших солдат. Однако авторитетом пользовался не меньшим, чем мои новоявленные десятники. За что на него осерчал князь Белояров, мне, если честно, было неинтересно. Даст бог, сам расскажет. Пока что я просто почувствовал, что никакой опасности ни для меня, ни для отряда этот факт его биографии не таит.
Тесные контакты с местным населением уже приучили меня к ярким человеческим запахам, но от Акинфа исходило какое-то особенно резкое, звериное амбре. Я не смутился, просто отметил этот факт — смердели тут все. Те, кто ночевали на болоте, — менее заметно, да и «принюхался» уже. Те же, кого утром вытащили из зиндана, куда гаже. Мелькнула мысль, как выберемся — загнать весь личный состав в баню. Мужики опытные — сообразят, как изготовить походную помывочную из палатки. Были б чистая вода да дрова в достатке.
Пока бывший гайдук помогал мне привести себя в пристойный вид, я разглядел, что за оружие висело на плече у Акинфа. И без дорогой отделки высокое качество «ствола» бросалось в глаза. Полюбопытствовал, жестом попросил, взял в руки. Тяжелый, зараза, но основательный, что ли. Мой револьвер, к тяжести которого уже начал привыкать, — просто изящная игрушка рядом с этим «недоделанным пулеметом». Традиционная для шедевров оружейной «промышленности» медная табличка на прикладе сообщала, что ему достался «Шестиствольный казнозарядный штуцер 11,5 мм Маркуса Бергшталя. Сделан в городе Плеж по заказу компании купцов-авантюристов в год пятьсот девяносто восьмой». Увидев мой интерес, Акинф поспешил продемонстрировать, как из полости между стволами выскакивает тридцатисантиметровый игольчатый штык. Накоротке да против превосходящего противника — самое оно.
Что до рыжего паренька, полное имя которого звучало как Редворт, то с ним все как раз оказалось предельно просто. На первое время во избежание культурного шока решил близко не подпускать и по возможности обслуживать мелкие нужды собственноручно. В прошлой жизни, несмотря на вполне солидный заработок топ-менеджера, барскими замашками не обзавелся и жил по принципу: «У нищих слуг нет». Другое дело, что здесь прислуга означает не только степень комфорта, но и статус. Офицеру без ординарца, как и «благородному дону» без слуги, никак невозможно.
Подтянулся к нашей стоянке отряд Белова в количестве девяти бойцов, раненых, уставших и грязных, нагруженных двумя-тремя ружьями каждый, но жутко довольных своим героизмом. На опушке леса эти чудо-богатыри грянули скабрезную пародию на строевую песню с простецкими рифмами «кровь-любовь» и «водка-селедка». Так и дошагали до ворот, собрав всеобщее внимание. По мне, так пусть хоть имперский гимн, стоя на головах, поют, лишь бы воевали как следует. Герои дня, как ни крути, им многое можно.
Впереди всех с «мастерворком» на плече, опоясанный двумя кобурами и саблей, бодро вышагивал кадет. Повязка на голове придавала ему небольшое сходство с товарищем Щорсом, однако примятая ломкая трава под ногами героического Евгения не была сырой — пылила. Кровавый след за кадетом вопреки словам народной песни тоже не стелился. Однако знамя красного цвета на сцене присутствовало! Слегка удивился очередному кульбиту своего ничуть не воспаленного, но плодовитого на странные параллели сознания. Надо было догадаться сравнить барона этого мира с героем Гражданской войны, погибшим за светлое будущее без дворян в моем мире.
Ну а почему бы и нет? Щорс партизанил, и Евгений наш тоже не плюшками целый день баловался. Тот был ранен в голову, и этому досталось от бандитской пули туда же. «Сыны батрацкие» в наличии. Да и невесть откуда взявшееся знамя, точнее штандарт, усиливало сходство до полной невозможности смотреть на картину без слез умиления.
Встретились в воротах, обнялись, словно после долгой разлуки.
— Ну, красный барон, рад тебя видеть! — поприветствовал я героя дня.
— Взаимно, господин подофицер.
Я не стал поправлять его, а он меня. О моем внезапном повышении кадет, конечно же, не знал. Прилагательное «красный» в русинском языке выступало синонимом слова «красивый». Отчего мое приветствие выглядело как комплимент старшего «реального пацана» младшему: «Красава!» Только на здешний манер.
Кадета я задержал, а его бойцам приказал сдать лишнее вооружение Прохору, посетить лазарет, привести себя в порядок и поужинать кулинарным шедевром повара Никодима в удобном для них порядке. Насчет шедевра я ничуть не лукавил, каша удалась, и некоторый перевар даже пошел ей на пользу. Требовать немедленного и подробного отчета о действиях отряда посчитал бессмысленным, но уточнить обстановку было необходимо:
— За тыл спокоен?
Кадет посторонился, пропуская свое воинство в лагерь.
— Встретили погоню достойно, живыми только двое выскользнули. Потом еще с одной бандой стрелялись. Ерема предложил подранков им делать, чтобы… вы понимаете? — Белов поморщился и сбился, этот пункт доклада ему явно был неприятен. — Часа три потом шли спокойно. Солдаты землю слушали. Сказали, нет за нами погони.
— Однако, кадет, наслышан о ваших действиях у Длани, и должен признать, результат выше всяких похвал.
Кадет подобрался и выкрикнул: «Служу отчизне!»
Интересно. Не князю, не штату, а отчизне — земле отцов?
— Как… э-э… гиблое место прошли?
— По вашим следам не решились. Вы близко прошли. Дозорному померещилось что-то жуткое в Скверне, вот мы крюк побольше заложили. Все равно было не по себе. Вокруг стяга сплотились и прошагали.
— Стяг вижу. Позвольте полюбопытствовать…
Белов потупил взор, затем резко вскинул голову и с вызовом посмотрел мне в глаза. Что ж у них за манера такая дерзкая — что у простолюдинов, что у дворян?! Я ж командир, а не пень, у которого собаки лапы задирают. И спросил не из праздного любопытства! Уфф!
— Это платок госпожи Белояровой с собственноручно вышитым символом ее рода. И на нем ее кровь. «Кровь на орле»…
Сделал юноше останавливающий жест рукой, все мне стало понятно с первых слов. Княжна в прошлом шеф и в настоящем, без преувеличения, — душа батальона. Ее тело солдаты бережно доставили в лагерь и готовы нести до Золотой рощи на руках. Кто-то из русинов сетовал, что отец лишил ее благословения за своевольный уход с обреченным батальоном, но это только добавило ей любви и сочувствия со стороны солдат. Молчун вроде упоминал, что Белов в списках батальона не значился и сопровождал княжну по своему желанию. Влюбленный рыцарь увековечил память о своей прекрасной даме. Поступок несколько странный, но весьма перспективный! Чтобы сплотить выживших и укрепить веру в победу, лучшего инструмента не придумаешь!
