Максим Сиряченко - Чумные
— Ванесса, заприте дверь. — Раздавшийся голос Филиппа вывел Ванессу из ее полуосознанного состояния. — Священник придет нескоро, а незваные гости нам ни к чему.
— Иду. — Та наконец отвела взгляд от отца и взяла со стола маленькую связку, на которой болталось два ключа.
— Как запрете, наденьте перчатки и устройте отца удобно, конечности не должны затекать. В ближайшие десять суток он с этой кровати не встанет.
— Хорошо.
Очень скоро дверь оказалась заперта, а перчатки — на руках Ванессы. Стараясь не тревожить отца, она развернула его конечности, положила под голову подушку, накрыла легким летним одеялом, более мягким, чем простыня. Напряжение немного отступило, когда она занималась делом… если те мелкие поручения, которыми она занималась, можно было назвать делами. Ей хотелось погрузиться в работу с головой, чтобы уйти от мрачных мыслей и помочь отцу. Пока Ванесса устраивала Солта на его кровати, она изредка поглядывала на Филиппа. Тот раскладывал содержимое саквояжа, своей большой сумы, которая напоминала гигантский полураскрытый капкан, обтянутый кожей. Ножи, в которых она узнала скальпели, два шприца, большой и не очень, большие склянки черного стекла, наверняка с жидкостями. И маленькие, прозрачные, с порошками.
— Еще что-то? — Спросила она, только закончив.
— Вы не хотите сидеть без дела, верно?
— Верно. — Кивнула она, потом продолжила говорить, повинуясь своему чувству. Почему-то ей очень хотелось относиться к лекарю доверительно, даже несмотря на то, что Ванесса знала его всего несколько часов. — Просто мне так спокойнее. Опыта в лечении таких сложных заболеваний у меня нет, я вообще никогда не видела ничего похожего. Поэтому хочу быть в чем-то полезной там, где смогу.
— Благородное стремление, без лишней скромности. И не сомневайтесь, ваша помощь не ограничится исполнением просьб. Очень скоро мы то вдвоем, то по очереди будем не смыкать глаз над алхимическим аппаратом и над вашим больным отцом.
Он немного помолчал, то ли подчеркивая важность сказанного, то ли представляя себе их ближайшее будущее. Вряд ли оно радовало лекаря. Сложившаяся ситуация не была для него новой. Опасной, сложной, тяжелой до крайности, требующей от него полной самоотдачи и жертвенности, но не новой. Он вытащил все, что ему было нужно, из своей сумы на стол Ванессы. Только теперь она заметила, что Филипп постелил поверх стола чистейшую белую скатерть. Такую белую, что, девушке послышался хруст снега, которого она не видела и не слышала вот уже как десять лет. Но после снега ей вспомнились холодные руки алхимика, которые в трюме ей показались почти такими же белыми, и по ее спине невольно пробежал холодок.
— Вы ведь тоже готовите свои настойки, эликсиры и препараты алхимическими методами?
— Да, верно. — Ответила Ванесса и с растущим волнением нетерпеливо подумала, что, должно быть, сейчас он попросит…
— Тогда покажите мне ваши установки перед тем, как мы начнем.
Филипп проследовал за Ванессой во вторую комнату к алхимическим установкам. Осмотр занял совсем немного времени.
— Я смотрю, вы уже подготовили все к моему приходу. Атанор, колбы, фильтры, аллюдели. Осталось только развести огонь в печи и можно начинать.
Ванесса вспомнила, что не увидела у лекаря с собой ничего, кроме сумы и медицинских приборов. Должно быть, подумала она, у него нет своих ингредиентов.
— Вам помочь?
— Без вашей помощи не обойтись, я об этом уже упомянул. Я впервые в этой части света, а климат здесь совсем другой, растения тоже другие. Конечно, у меня есть с собой кое-какие ингредиенты и составляющие, но этого мало.
От этих слов беспокойство Ванессы только увеличилось. Вот теперь, подумала она, и пригодятся ее знания местных трав. Только легче от этого не становилось. Ванесса чувствовала, как ее руки снова начали мелко дрожать, а вдоль позвоночника натянулась струна.
«Не думай о плохом. — Говорила она себе. — Он только и сделает, что попросит тебя принести кое-какие ингредиенты. Ничего сложного».
Филипп высыпал из прозрачной мензурки в чашу какой-то белый порошок, слипшийся в комочки, и принялся толочь его пестиком в мелкую муку. Несколько секунд Филипп молчал, вспоминая, какие именно составляющие ему понадобятся.
— Мне нужно что-то, что содержит киноварь. Желательно, конечно, использовать киноварь в чистом виде. Еще понадобится масло из корневища аира и масло камфорного лавра. Но лучше, если будет чистая камфара. Или что-то подобное.
— Да, сейчас…
Она вылетела из лаборатории в комнату и быстро приблизилась к полкам, чувствуя, как внутри нее завязывается скользкий узел страха. Большую часть из того, что сказал Филипп, девушка не поняла. Ни о каком камфорном лавре она не знала, об этом не было даже в книгах, которые она помнила почти наизусть. Аир она знала, но только по рисункам из книг, про масло из него тоже только читала. Те знания, которые она получила из них, не подкреплялись практикой и стали смутными, туманными, ведь аира не было на Зеленом берегу. Ванесса еще какое-то время сновала у полок, не зная, что ей делать, она с трудом подавляла растущую панику. Скользкую, страшную панику, от которой по телу вместе с дрожью разливалась слабость. Ощущения были как в кошмарном сне. Только теперь девушка полностью осознала, что жизнь ее отца зависит не только от Филиппа, но и от нее. От того, найдет ли она что-то похожее на камфару, которую она не знает, или на аир, который не помнит. Наконец подумав, что она стоит у полок значительно дольше, чем ей следует, Ванесса вернулась в лабораторию, едва сдерживая дрожь в руках и коленях. Она держала в руке крупный кусок киновари. Ее девушка нашла, в отличие от остального, и довольно быстро.
— Это все? — Спросил лекарь, глядя на кусок кроваво-красного минерала на столе. В его голосе невозможно было различить эмоции. В нем не было ни страха, ни злости, вообще ничего негативного. Только спокойный голос.
— Извините, масел у меня нет. — Ответила Ванесса, чувствуя, что ее голос вот-вот начнет дрожать вслед за конечностями. — Тех, что вы назвали…
— У вас совсем нет эфирных масел или вы просто не знаете тех ингредиентов, что я попросил?
У Ванессы горький ком стал поперек горла, в глазах еле заметно помутнело, поплыло. С трудом ей удалось не поддаться стыду и отчаянию, но ни один мускул на ее лице не дрогнул. Черт, как же не хочется предстать перед ним дурой… Дурой, которая погубит своего отца только из-за того, что она дура! И как не хочется быть такой дурой, как хочется сделать все, чтобы отец выжил! И вот ей дали руководство, а она не знает, что ей нужно делать. Не знает только потому, что начисто забыла свойства аира.
