Театр Духов: Весеннее Нашествие (СИ) - Ранжевский Алексей

— Да, конечно, — сказал он с меняющимся взглядом, наконец-то найдя в лице юноши черты главы ордена. И хотя молодой человек был далёк от того впечатления, которое удавалось производить его прославленному родителю, в его лисьих глазах уже находился огонёк будущего пожара, — заметил про себя офицер. И с уважением встал.

— Рад вашему прибытию. Меня зовут Рофастон Бирт. — Он протянул руку.

- - - - -

К закату, Ричард прошёл все формальности и был занесён в списки ордена. Ему выделили кровать и сундук для хранения личного, предложили поесть и настояли на том, чтобы он ознакомился с основными уставами. Переодевшись в простецкую форму, он лежал на спине и перелистывал нормативное чтиво. Беседа с офицером подбодрила его и заставила вспомнить, каких он кровей.

— А меня, вообще, Вальт называют, — представился тот самый здоровяк, снова подойдя и приземлившись напротив. Ричард отвлёкся от чтения и назвал своё имя. Другие занимались чем-то своим, копошась возле кроватей.

— Риттс, – вон тот смуглый парень, – настоящий охотник и воин. Мы с ним успешно прошли посвящение, дней десять назад. Так что мы не совсем новобранцы.

— Но вы, тем не менее, среди новобранцев, — сказал Ричард, находя конфликт завершённым.

— Здесь наше место, — объяснял Вальт. — Смотрители из других корпусов презрели меня из-за буйных попоек и отовсюду повыгоняли. Ну а Риттс… им незаслуженно пренебрегают.

— Мне жаль, — Ричард сказал с равнодушием в голосе.

Пораскинув извилинами насчёт того, зачем здоровяк ведёт с ним разговор, юноша понял, что причина его говорливости кроется в нужде. «Не силой – так хитростью».

«А ведь громилу можно использовать, — пришла ему мысль. — Купюры развязывают язык не хуже вина, но сохраняют при этом ясность рассудка».

— Хочется выпить, а, Вальт? — спросил его Ричард, откладывая устав.

Здоровяк нагнулся к нему, опёршись локтями на бёдра.

— Не за, но и не против, — сказал он шепча. — У беженцев, расположенных за стенами, найдётся немало. Они много чего предлагают. Молодух отдают... Только ходить нужно ночью.

— Тут, говорят, скоро бой намечается, — заговорчески докладывал Ричард. — Слыхал, обсуждают предстоящее действо почти каждый день.

— Ага. — Глазёнки Вальта вдруг заблестели. — Ещё хоть раз погулять бы до того часа!

Ричард сел и пододвинулся к уху подельника.

— Я вот что думаю: на предстоящем сражении – цель оправдает средства. А давай-ка ты выяснишь, кем это наше командование намеревается пожертвовать ради победы? Заведомо самоубийственные отряды, атаки… Если таковые планируются. Чтобы мы с тобой знали, какие приказы сулят нам погибель.

Десятка – за все подробности планов. Двадцатка – за подводные камни.

— Чтоб тебя, договорились! — затрясся громила от неистовой радости. Юнец незаметно передал кариетту авансом, а затем снова прилёг и как бы читал.

Авантюра не была обязательной, но зная отца, Ричард понимал, что в опасности все, и даже сам отче. Небезучастным генералом его звали за дело. Юноша думал; «Если Вальта поймают и он меня сдаст, я просто скажу, что он с дуба рухнул, и подставляет меня, вымещая обиду за то, что я “не дал” ему денег. Когда же меня спросят, с чего это простодушному Вальту подслушивать за ставкой ни с того ни с сего, то я буду настаивать, что здоровяк не такой простачок, каким кажется. Должно быть, Вальт завербован зверьми и шпионит за нами! Так и скажу, если вдруг что».

— У нас тут не сладко, — заговорил Вальт обыденным голосом, развалившись на соседней кровати. — Завтра опять всё сначала, по кругу.

— Ты о чём? — спросил Ричард.

— О здешнем порядке. — Мужчина вздохнул. — Подъём затемно и плацдарм до полудня. Фехтование, рукопашная. Прыжки и бег. Марши. Потом мы обедаем (дают овощные рагу и супы на костях), а к концу дня – теория военного дела в условиях степи. Это самое невыносимое… — подытожил громила.

— Знания – эквивалент силы, — вспомнил Ричард отцовское высказывание, держа в руках устав.

— Да какой там “валент”, — отмахнулся здоровяк. — Так, выживание. Сегодня-то мы отдыхали, а завтра… опять всё по кругу.

Вальт повернулся спиной и замысловато добавил:

— Надейся, что то, ради чего ты приехал сюда, стоит грядущих усилий.

«Крепость Зеница – последний оплотъ человечества на пути къ тёплому свечению, — читал Ричард, пропуская под гнётом накопившихся дум целые предложения. — Всё, что открывается взгляду с крепостных галерей в этомъ краю – деревушки, поля, хутора, реки и мельницы, а также стоянки кочевниковъ – всё охраняется властью бесстрашного ордена, входя в сеньерию нашего господина, имя которого столь же прославлено, сколь и его гарнизонъ». И все ему платят за безопасность, не жалея ни скотины, ни урожая, уплотняющих мой кошелёк, — добавил про себя юноша. Хотя светлая степь и не отличалась богатыми подданными, а всё же посевы различных культур всходили здесь щедро, обеспечивая весьма недурной оборот на продаже зерна. Уж Ричард-то знал, чем ценен хлеб, а с ним – пушной промысел, регулируемый Кордисом Фэстхорсом.

Но чтобы продолжать получать со всего перечисленного дивиденды, юноша должен был доказать, что достоин тружеников, возводивших на полях и охоте благосостояние семьи. Таково было условие сеньора.

«И я выполню волю отца», — пообещал он себе, спрятав книгу под ложе, как привык делать в имении. Подложив ладони под затылок и опустив голову на подушку в чистой наволочке, наследник главы ордена стал глазеть вверх, где должен был быть потолок. Ха. А ведь вместо привычного свода его взору открылась глубина стеклянной пирамиды, которую он уже видел со стороны, подъезжая к Зенице. Ну вот, теперь он готовится ко сну на одной из вершин тех самых строений, где, как выяснилось, размещались рекруты.

Тем временем ночь снизошла на всю степь, и прозрачный купол башни пропустил сквозь себя смолу неба, освещённую точечным блеском звёздных каменьев. Вид открывался драматически-ясный и засыпать при таком оказалось непросто. Но юноше повезло. Раздевшись до кальсон и лёжа теперь под бархатным пледом, привезённым из дома, он увидел, как один из новобранцев в центре зала взбирается по ручной лестнице на столб, оканчивающийся необычайной конструкцией: это были как будто бы спицы. И когда новобранец коснулся встроенного в столб механизма, весь зал в одночасье стал тёмным, как склеп. А всё благодаря распустившейся во весь купол ткани, служившей ночью завесой. Ричард лежал на спине, скучая по давним друзьям, и наблюдал за оранжевым пятнышком светильника, который висел у рекрута на бедре. Тот спустился с трости гигантского зонта и погасил огонь.

Зал почернел.

- - - - -

Свист!!! Душераздирающий свист перехватил его сон и заставил вскочить. Голова тяжеленная, словно ядро… Холодно, страшно. Выступил пот.

Отчаянный свист в темноте! Слышится также, как встают и другие новобранцы, как дрожит их дыхание, чуя недоброе. Они шесть часов хоть поспали? По ощущениям каждого – разве что пять…

— Да кто там свистит?! Штырь окаянный! — Это был голос рекрутера. Смотритель, отвечавший за мегазонт, наконец-то вновь поднялся на столб и стал медленно складывать здоровенные спицы, а сворачиваемая ткань по кусочкам возвращала в зал купол, пропускавший звёздное небо. Началась преждевременная рутина, все одевались, и Ричард последовал примеру других новобранцев.

— Что стряслось-то? — крикнул Рофастон Бирт, спускаясь с пристройки и на ходу натягивая рукава кителя.

Подпоручик со свистком на груди глотал нервно воздух, собираясь с последними силами.

— Чего взмылился, мальчик? — подошёл к нему сотник.

— Я всю башню уже оббежал, — доложил смотритель. — Приказ всех поднимать.

— Это мы поняли, — пробурчал Вальт, надевая сапог на портянку.

— Орды зверей подступают, ваше храбрейшество, — уже в пятый раз этим утром сказал подпоручик, отчего придать вести устрашающий шарм сразу не получилось, и слова прозвучали несколько тихо.

— Что?! — Рофастон взялся трусить паренька за плечо, не веря ушам своим. — Говори громче, поручик, не слышу тебя!