Алиса Ардова - Мое проклятие
— Постарайтесь улучить момент и выпить, когда за вами придут, чтобы отвести на ритуал, — на грани слышимости втолковывает он. — Обязательно. Все сразу. Одним глотком.
Потом быстро отступает, учтиво кланяется и равнодушно, безучастно произносит:
— До свидания, сирра Кателлина. Счастья и благополучия вашему новому дому.
И, отвернувшись, уходит.
Вот Мори, давясь рыданиями, все смотрит и смотрит на меня, не в силах оторваться и отпустить руку, которую я, прощаясь, ей протянула. Знаю, что поступила разумно, когда не стала просить у Саварда разрешения забрать ее с собой. Если кто и может разоблачить, заметить несоответствие в поведении, манере речи, воспоминаниях, то в первую очередь именно кормилица Катэль, помнящая ее с детства.
«Это было единственно верное решение», — убеждаю себя, глядя в полные отчаяния и непролитых слез глаза.
Но к горлу подступает горячий твердый ком, царапая невыносимо острыми гранями, и я, презрев церемонии и условности, бросаюсь женщине на шею, бормоча:
— Не надо, нянюшка, не плачь! Помнишь мое обещание? Устроюсь, обживусь немного и буду молить саэра Крэаза, чтобы позволил тебе приехать. Он не откажет в такой малости.
И сама сейчас истово верю в то, что говорю.
А Мори все кивает и кивает, ласково перебирая мои волосы дрожащей рукой.
Вот Фиса, изобразив натянутую улыбку, церемонно цедит:
— Удачи, Кэти, — и добавляет, помедлив, — жаль, что уезжаешь так скоро и будешь там жить одна. Без меня тяжело придется, даже совет дать некому. С другой стороны, появится время не спеша, постепенно подготовить все к появлению новой хозяйки. Ни на минуту не забывай о своем долге. О том, что нужно говорить Саварду, как себя с ним вести.
— Сделаю, что смогу.
Не стоит, наверное, отвечать так резко и сухо. Но мое терпение уже на пределе.
— А ты изменилась, Катэль, — обиженно поджимает губы родственница.
И я срываюсь:
— Когда будешь умирать и, потеряв всякую надежду, лишь чудом вернешься в последнее мгновение жизни, уверена, ты тоже изменишься, Альфииса.
Девушка вздрагивает, но потом высокомерно задирает подбородок и удаляется, не сказав больше ни единого слова.
— Прощай, Фиса, — шепчу вслед, искренне надеясь, что мое пожелание сбудется и жизнь никогда не сведет больше с рыжеволосой невестой сиятельного саэра Саварда Крэаза…
Из воспоминаний меня выдернул звук четких уверенных шагов в коридоре. Ну вот и все. Решительно поднялась и направилась к выходу. Дверь отворилась, когда я уже стояла практически на пороге. Двое молодых мужчин в черном, высокие, широкоплечие, с военной выправкой, внимательно оглядели меня и посторонились, пропуская вперед.
Не успела наша группа пройти половины коридора, как на пути, словно соткавшись из воздуха, возник Эктар, шагнул наперерез, загораживая дорогу.
— Уважаемые саэры, — высокомерно изрек бывший опекун, — мне хотелось бы сказать несколько напутственных слов воспитаннице, — не дождавшись ответа, посмотрел на каменные лица сопровождающих и уточнил, — в вашем присутствии, разумеется.
Саэры переглянулись и, что-то для себя решив, синхронно сделали несколько шагов назад. Ритан молниеносно сдвинулся так, чтобы его спина заслонила меня от мужчин. Не размениваясь на экивоки с недомолвками, прошипел:
— Кэти, Циольф передал тебе зелье Финмора?
— Что? — не сразу поняла, о чем речь.
— Черный сосуд. Маленький, — нетерпеливо рыкнул Эктар. Но тут же остановился, сжав челюсти, и уже гораздо тише добавил: — Так он у тебя?
— Да, — вспомнила мэтра, настойчиво навязывающего мне пузырек с загадочным содержимым.
— Хорошо, — успокоенный вздох. — Не забудь выпить, иначе не пройдешь ритуал взыскания истины. Тогда нам обоим несдобровать.
Ритан отступил, собираясь уйти, но в последний момент, быстро схватив за рукав, притянул к себе и выдохнул:
— Оставайся послушной девочкой, маленькая мышка!
Сопровождающие дернулись, собираясь вмешаться, но Эктар, казалось, мгновенно утратил ко мне всякий интерес. Коротко кивнул мужчинам и исчез за одной из дверей.
Потом был стремительный марш-бросок по бесконечной череде длинных переходов и лестниц, когда меня постоянно торопили, заставляя почти бежать. Большой мрачный зал с высокими сводами, светящимися стенами и без единого окна. Савард, стоявший в центре наливающейся черным огнем огромной пентаграммы. Его сильные теплые руки, властно прижавшие к широкой груди. Какой-то нарастающий рев, заполнивший все вокруг и постепенно поглотивший остальные звуки. Мгновенное пронзительное головокружение и тошнота. Быстрое прикосновение горячих губ к виску. И наконец мягкое:
— Добро пожаловать домой, Кателлина Крэаз!
Чуть изогнувшись в плотном кольце крепких рук, огляделась.
Такой же зал, как в доме Эктара, только, кажется, еще больше, мрачнее. Стен не было видно. Потолка, который терялся где-то в густой, тяжелой темноте над головой, тоже.
— Тебе ведь хочется, чтобы мой дом стал и твоим, Катэль?
Вкрадчивый шепот заставил повернуться. Вгляделась в мерцание серых глаз, на дне которых где-то там, очень глубоко, билось укрощенное черное пламя, и с убежденностью, которой совершенно не чувствовала, кивнула. Я сама еще не была уверена, хочу ли называть это место своим домом, только сиятельному знать о подобных сомнениях все же не стоило.
— Ну если так, — Савард внезапно резко разжал руки и, отступив на несколько шагов, сложил их на груди, — уверен, ты немедленно передашь господину и главе рода то, что получила от целителя Эктара. Добровольно, с радостью и готовностью. Не так ли, Кателлина?
Серые глаза стремительно темнели, а недавно еще спокойное пламя тянулось и рвалось из глубины, смоляными протуберанцами выплескиваясь на поверхность.
Стало страшно. Очень. Но у меня было время подумать над тем, как себя вести, и отступать от выбранной тактики я не собиралась. Сглотнула и, не отводя взгляда, тихо произнесла:
— Не понимаю, о чем вы, саэр? Все лекарства мэтра Циольфа находятся в багаже, а больше у меня ничего нет, и…
— Господин, — презрительно скривив губы, перебил сиятельный.
— Что, простите? — непонимающе уставилась на мужчину.
— Ко мне надлежит обращаться «господин», наида, — поежилась от колких холодных интонаций. — Присутствовавшие при вашей беседе видели, как целитель что-то вкладывал тебе в руки, — надо же, а мы с мэтром были уверены, что на нас никто не обращает внимания. — Продолжишь упорствовать?
Взгляд Крэаза, тяжелый, полыхающий, непроглядно-темный, пугал до жути, но я упрямо вскинула подбородок.
