Алиса Ардова - Мое проклятие
Взгляд Крэаза, тяжелый, полыхающий, непроглядно-темный, пугал до жути, но я упрямо вскинула подбородок.
— Мне нечего добавить к тому, что уже сказала, — помедлила и твердо припечатала: — Господин.
Савард поморщился. Видимо, не так, как положено, произнесла — без должной почтительности в голосе. Ну извините! Рабами быть не обучены. Хочешь называться господином? Пожалуйста. Я давно привыкла к подобному приветствию, вполне уместному при деловом общении и в переписке. Форма отстраненной вежливости — от равного к равному. Так и стану к этому дальше относиться. Не слово имеет принципиальное значение, а интонация.
— Мои люди доложили о твоем разговоре с Эктаром. Наедине. Что ему было нужно? — оторвала меня от размышлений очередная реплика сиятельного.
А тон-то какой злой! Быстро, однако, ему обо всем сообщили. И когда только успели?
— Мы общались не наедине, а в их присутствии, — парировала, пытаясь отвечать спокойно и уверенно. — Отец вашей невесты всего лишь попрощался. И, предупреждая вопрос, скажу сразу: он ничего не передавал, — а вот это самая что ни на есть истинная правда.
— Что ж, ты не оставила мне выбора… — Голосом Крэаза сейчас можно было заморозить все пустыни Земли. Причем в одну секунду. — Дине, Ниор! — Из окружавшего полумрака выступили мужчины, сопровождавшие меня к порталу в доме Эктара. — Отведите сирру Кателлину в малую допросную.
Вот так.
Надеюсь, пытать не будут. Поберегут уникальное имущество. Хотя почему я решила, что представляю для Саварда какую-либо ценность или являюсь незаменимой? Обвинит в измене, оборвет связь и возьмет себе другую наиду. Да ту же Эонору, например.
Не знаю, в чем отличие малой допросной от большой, но помещение оказалось вполне пристойным. Никаких цепей, наручников, кровавых подтеков на стенах и прочего соответствующего антуража. Маленькая чистая комната с большим письменным столом, несколькими удобными мягкими стульями, небольшим диванчиком и ширмой в углу.
Едва переступила порог, как дверь за спиной тут же захлопнулась, отрезая от остального мира. Осторожно опустилась на край стула, гадая, сколько еще доведется томиться здесь в неизвестности. Но долго ждать не пришлось. Почти сразу же вслед за мной в комнату вошел сиятельный в сопровождении пожилого целителя и, скажем так, очень немолодой женщины.
О профессии мужчины можно было догадаться по одежде — своеобразного кроя, из темно-коричневой ткани. Абсолютно такую же носил и Циольф. А вот личность старухи оставалась для меня загадкой. Высокая, худая, статная. Темные, без седины, волосы, уложенные в аккуратную гладкую прическу. Морщинистое лицо с тонкой бесцветной линией губ. Запавшие черные глаза — неожиданно по-молодому ясные, живые и какие-то зловещие. Глаза хищной птицы.
В моем родном мире подобную внешность к старости сохраняли лишь аристократки. Но старуха явно ею не была. На что со всей очевидностью указывало темно-зеленое платье — строгое, простое, без вышивки и декоративных деталей. На самой женщине я также не заметила ни сережек, ни колец с ожерельями — ни одного украшения.
— Можешь приступать, Кариффа, — бросил сиятельный, подтверждая догадку. Все-таки она не сирра.
Старуха приблизилась, несколько секунд сосредоточенно вглядывалась в мое лицо, потом кивнула каким-то своим мыслям и, не сказав ни слова, потянула за ширму. И вот там я наконец услышала ее голос. Если это карканье можно так назвать.
— Раздевайтесь, сирра! Полностью.
Протестовать, возмущаться, сопротивляться было бессмысленно. Под пристальным немигающим взором темных глаз невозмутимо сняла одежду, терпеливо дождалась, пока женщина тщательно проверит каждую складочку, получила команду «Одевайтесь!» и спокойно, не торопясь, натянула все обратно.
— На ней ничего нет, сиятельный саэр, — склонила голову Кариффа и отступила к стене.
Савард сжал губы, прожег меня яростным взглядом и не сказал, а практически выплюнул:
— Мэтр Гарард!
И в этом случае я угадала. Целитель.
Сухопарый русоволосый мужчина, немного сутулый, растрепанный, с длинным острым носом и живыми, весело поблескивающими голубыми глазами, оглядел меня внимательно с ног до головы, но в отличие от старухи близко подходить не стал. Пожевал губами, хмыкнул, что-то пробормотал и провозгласил неожиданно глубоким и звучным голосом:
— Сирра не принимала снадобий, способных повлиять на результаты ритуала взыскания истины или исказить их. Ни сегодня, ни в какой-либо другой день. А также не подвергалась магическому воздействию с той же целью.
— Вы уверены, мэтр?
Гарард сверкнул обиженно-укоряющим взором, поднял брови, и все вопросы у раздосадованного чем-то сиятельного отпали сами собой.
— Сопроводите сирру Кателлину в выделенные ей покои, — отрывисто бросил он, ни на кого не глядя, развернулся и стремительно вышел.
Я смотрела на захлопнувшуюся дверь и вспоминала, как металась по своей комнате, не зная, что делать с треклятым пузырьком. На что решиться.
Так заманчиво было положиться на волю случая, довериться Циольфу, его магии и сделать все, что настоятельно советовал целитель. Нестерпимо хотелось ни о чем больше не думать, рискнуть, а дальше — как получится.
Еще настойчиво тянуло все рассказать Крэазу, отдать ему флакон, который буквально жег руки, и переложить свои проблемы на его сильные плечи. Он поверит. Должен поверить! А если нет? Или, что вполне возможно, «осадочек» останется? Как там у классика: «Ну это совершенно все равно, он ли украл, у него ли украли… Главное то, что он был замешан в гадком деле».
Потом одолевало желание…
Да много чего пришло тогда в мою разгоряченную, полную сомнений и надежд голову, пока я отчаянно перебирала варианты, стараясь найти наиболее приемлемый и не прогадать. И как хорошо, как же все-таки хорошо, что я решилась в конце концов сунуть Мори эту злосчастную склянку и попросить вылить содержимое где-нибудь подальше от дома, а сосуд разбить и закопать. Поглубже.
* * *Ну что можно сказать о месте, куда меня в срочном порядке этапировала все та же бравая парочка, Динс с Ниором, в компании молчаливой Кариффы? Одно слово — покои.
Просторная, оформленная в песочно-бежевой гамме гостиная. На стенах и высоком потолке — тонкий белый лепной узор из листьев и цветов. Мягкие полукруглые диваны, изящные столики, обилие подушек и подушечек, разбросанных повсюду. Пушистый ковер на полу. Широкие, распахнутые настежь окна. Сквозь задернутые золотистые полупрозрачные гардины пробивались рассеянные солнечные лучи, и комната тонула в расслабляющих ароматах сада, в игре красок и полутеней. В неге и покое.
