Джордж Мартин - Танец с драконами
Сир Киван выполнил свою часть сделки. Томмен, ее драгоценный маленький мальчик, пожаловал место в королевской гвардии ее защитнику.
Серсея не заметила, откуда появился Квиберн, но он вдруг оказался рядом, с трудом поспевая за широким шагом ее рыцаря.
— Ваше Величество, — произнес он, — как хорошо, что вы вернулись. Имею честь представить вам нового члена королевской гвардии, сира Роберта Сильного.
— Сир Роберт, — прошептала Серсея, когда они входили в ворота.
— Если будет угодно Вашему Величеству, сир Роберт принял священный обет молчания, — сказал Квиберн. — Он поклялся, что не произнесет ни слова до тех пор, пока все враги Его Величества не будут истреблены, и зло не будет изгнано из королевства.
Да , подумала Серсея Ланнистер. О, да.
67. ТИРИОН
Кипа пергаментов оказалась весьма внушительной. Тирион посмотрел на нее и вздохнул:
— Как я понял, вы братья по оружию. Неужели это — та самая любовь, которую брат питает к брату? А где же доверие? Где же пресловутая дружба, нежная забота, глубокая связь, которая известна лишь мужчинам, сражавшимся бок о бок и вместе проливавшим кровь?
— Всему свое время, — ответил Бурый Бен Пламм.
— После того, как подпишешь, — сказал Чернильница, затачивая перо.
Каспорио Хитроумный прикоснулся к эфесу своего меча:
— Если ты готов пролить кровь уже сейчас, я буду счастлив оказать тебе эту услугу.
— Как мило с твоей стороны, — ответил карлик. — Но не стоит утруждаться.
Чернильница положил пергаменты перед Тирионом и протянул перо:
— А вот чернила. Они из Старого Волантиса. Останутся на бумаге так же долго, как и настоящие мейстерские. Все, что от тебя требуется — подписывать и отдавать мне бумаги. С остальным я справлюсь сам.
Тирион одарил его кривой ухмылкой:
— Может, я их сперва прочитаю?
— Да как хочешь. Но все они, по большому счету, одинаковые. Кроме тех, что внизу, но мы со временем до них доберемся.
О, уверен, что доберемся.
Для большинства присоединение к отряду не стоило ни пенни, но он и не был большинством. Он обмакнул перо в чернильницу, склонился над первым пергаментом, помедлил и поднял глаза:
— Как вы предпочитаете, чтобы я подписался? Как Йолло или как Хугор Хилл?
Бурый Бен прищурился:
— А как бы ты предпочел: чтоб тебя вернули наследникам Еззана или просто снесли голову?
Карлик рассмеялся и подписал: «Тирион из дома Ланнистеров». Передав его Чернильнице, он пробежался рукой по стопке:
— Сколько здесь? Пятьдесят? Шестьдесят? Я думал, что Младших Сыновей пять сотен.
— Пятьсот тринадцать в настоящий момент, — ответил Чернильница, — а когда ты распишешься в нашей книге, станет пятьсот четырнадцать.
— Получается, только один из десяти получает расписку? Такое лишь с большой натяжкой можно назвать честным. Я-то думал, что вы все делите поровну, в этих своих вольных отрядах, — он подписал еще один лист.
Бурый Бен усмехнулся:
— О, мы делим. Но не поровну. Младшие Сыновья скорее напоминают семью...
— ...а в каждой семье не без урода, — Тирион поставил очередную подпись. Пергамент громко шуршал, когда он толкал его к казначею. — В недрах Утеса Кастерли есть камеры, где мой лорд-отец держал худших из нас.
Он обмакнул перо в чернильницу. «Тирион из дома Ланнистеров» , нацарапал он, обещая заплатить владельцу данной расписки сотню золотых драконов. Каждый взмах пером делает меня немного беднее... ну, или сделал бы, не будь я сейчас нищим. Однажды он может раскаяться в этих подписях. Но не сегодня. Он дунул на влажные чернила, толкнул пергамент казначею и подписал очередной. И еще раз. И еще. И еще.
— Чтоб вы знали — это глубоко ранит меня, — говорил он в промежутках между подписями. — В Вестеросе слово Ланнистера равносильно золоту.
Чернильница пожал плечами:
— Здесь не Вестерос. По эту сторону Узкого моря мы записываем наши обещания на бумагу, — на каждый пергамент, что попадал к нему, Чернильница насыпал немного песка, впитывающего влагу чернил, стряхивал его и откладывал пергамент в сторону. — Долги, написанные ветром, склонны... забываться, если можно так сказать?
— Только не нами, — Тирион подписал очередной лист. И еще один. Он вошел в ритм. — Ланнистеры всегда платят свои долги.
Пламм усмехнулся:
— Да-да, зато слово наемника ничего не стоит.
Ну, твое-то — точно, подумал Тирион, и хвала богам за это.
— Верно, но я ведь не наемник, пока не расписался в вашей книге.
— Довольно скоро ты им станешь, — сказал Бурый Бен, — После того, как подпишешь расписки.
— Я стараюсь, как могу, — он хотел засмеяться, но это испортило бы всю игру. Пламму она нравилась, и Тирион не хотел лишать его удовольствия. Пускай продолжает считать, что он нагнул меня и трахнул в задницу, а я продолжу скупать стальные мечи бумажными драконами. Если он когда-либо вернется в Вестерос и заявит о праве на наследство, то у него будет все золото Утеса Кастерли на выполнение своих обещаний. Если же нет, он будет трупом, и его новые братья смогут подтереть задницы этими пергаментами. Возможно, кто-нибудь поедет в Королевскую Гавань со своими клочками в руках в надежде убедить его милую сестрицу расплатиться по ним. И как бы я хотел быть паучком в уголке и насладиться этой сценой.
Надписи на пергаментах изменились примерно к середине стопки. Стодраконовые расписки были для сержантов. Дальше цены внезапно поползли вверх. Теперь Тирион обещал заплатить владельцу одну тысячу золотых драконов. Он встряхнул головой, засмеялся и подписал. И еще раз. И еще раз.
— Итак, — произнес он, небрежно расписываясь, — каковы будут мои обязанности в отряде?
— Ты слишком уродлив, чтобы стать мальчиком на побегушках у Боккоко, — встрял Каспорио, — но, может, из тебя получится мишень для стрел.
— Лучшая, чем ты можешь себе представить, — ответил Тирион, отказываясь клюнуть на приманку, — маленький мужчина с большим щитом приведет лучников в ярость. Человек поумнее тебя как-то сказал мне это.
— Ты будешь работать с Чернильницой, — объявил Бурый Бен Пламм.
— Ты будешь работать на Чернильницу, — уточнил Чернильница. — Следить за книгами, считать монеты, составлять контракты и писать письма.
— С удовольствием, — ответил Тирион, — я люблю книги.
— А что тебе еще остается? — усмехнулся Каспорио. — Посмотри на себя. Воин же ты никудышный.
— Однажды я был ответственным за все дренажные канавы в Утесе Кастерли, — мягко сказал Тирион, — некоторые из них не прочищались годами, но вскоре я заставил их радостно зажурчать. — И снова он обмакнул перо в чернильницу. Еще дюжина расписок, и дело будет сделано. — Возможно, я мог бы прочистить и ваших лагерных шлюх. Все ради удобства мужчин!
