Джордж Мартин - Танец с драконами
Колокола звонили, звонили, звонили.
— Не может быть, что это королева, — сказал какой-то мальчик, — у нее все обвисшее, как у моей мамаши.
Мое наказание , говорила себе Серсея. Я ужасно грешила, и вот мое искупление. Скорое все закончится. Все останется позади, и я смогу забыть.
Королеве начинали мерещиться знакомые лица. Лысый мужчина с кустистыми бакенбардами глядел вниз из окна, хмурясь так же, как хмурился ее отец, и на мгновенье он показался ей так похожим на лорда Тайвина, что она оступилась. Девочка сидела у фонтана, мокла под водой и смотрела на нее укоризненным взглядом Мелары Гетерспун. Она видела Неда Старка, а рядом с ним — малышку Сансу с золотисто-каштановыми волосами и косматую серую собаку, наверное, ее волчицу. Каждый протискивающийся сквозь толпу ребенок превращался в ее брата Тириона, насмехавшимся над ней, как насмехался он тогда, когда умер Джоффри. Джофф тоже стоял здесь, сын, первенец, ее прекрасный смышленый мальчик с золотыми кудрями и милой улыбкой, у него были такие красивые губы, он...
Тогда она упала во второй раз.
Когда ее вновь подняли на ноги, она дрожала, как осиновый лист.
— Пожалуйста, — взмолилась она, — Мать милосердна. Я призналась.
— Верно, — отозвалась септа Моэлла. — И это — ваше искупление.
— Уже недалеко, — добавила септа Юнелла. — Видите? — указала она. — Вверх по холму, и все.
Вверх по холму. И все. Так и есть. Они были у подножья высокого холма Эйегона, и замок возвышался над ними.
— Шлюха! — крикнул кто-то.
— Кровосмесительница, — добавил другой голос. — Мерзость!
— Не хотите пососать его, Ваше Величество? — мужчина в фартуке мясника, ухмыляясь, достал член из штанов. Все это не имело значения. Она была почти дома.
Серсея начала подниматься.
Здесь насмешки и выкрики стали, пожалуй, еще более грубыми. Путь Серсеи не проходил через Блошиный Конец, так что его обитатели столпились у подножья высокого холма Эйегона, чтобы поглазеть на представление. Лица, похотливо смотревшие на нее из-за щитов и копий Честных Бедняков, казались искаженными, чудовищными, омерзительными. Под ногами путались свиньи и голые дети, толпа кишела, словно тараканами, калеками-попрошайками и карманниками. Она видела мужчин, чьи зубы были обточены так, что превратились в иглы; уродливых старух, с зобами размером с их головы; проститутку, чьи плечи и грудь обвивала огромная полосатая змея; мужчину, щеки и лоб которого покрывали открытые раны, источавшие серый гной. Они ухмылялись, облизывали губы, улюлюкали, когда она брела мимо, ее грудь вздымалась от тяжести подъема. Кто-то выкрикивал похабные предложения, кто-то — оскорбления. Слова — это ветер , думала она, слова не причинят мне вреда . Я прекрасна, я самая прекрасная женщина во всем Вестеросе. Так говорит Джейме, а он никогда бы не солгал мне. Даже Роберт, Роберт, который никогда не любил меня, видел, как я красива, и желал меня.
Но она не чувствовала себя красивой. Она чувствовала себя старой, потасканной, грязной, уродливой. После рождения детей у нее на животе появились растяжки, а груди перестали быть такими упругими, как в юности. Без платья, которое обычно их поддерживало, они выглядели обвисшими. Я не должна была этого делать. Я ведь их королева, а теперь они увидели, они увидели, они увидели. Я не должна была позволять им видеть это . В платье, с короной на голове, она выглядела настоящей королевой. Голая, окровавленная, хромающая, она стала обычной женщиной, мало чем отличающейся от их жен, больше похожей на их матерей, а не на прелестных юных невинных дочек. Что я наделала?
Что-то попало ей в глаза, их щипало, все вокруг стало размытым. Ей нельзя плакать, она не будет плакать, черви не должны видеть ее слез. Серсея потерла глаза тыльной стороной рук. От порыва ледяного ветра ее затрясло.
И вдруг она увидела старую каргу — она стояла в толпе со своими отвисшими грудями и зеленоватой кожей, покрытой бородавками; она глазела на нее вместе со всеми, и в ее мерзких желтых глаза сверкала злоба.
— Быть тебе королевой, — шипела она, — пока не придет другая, моложе и красивее. Она свергнет тебя и отнимет все, что тебе дорого.
И после этого слезы уже невозможно было остановить. Они жгли щеки королевы, словно кислота. Серсея пронзительно вскрикнула, закрыла одной рукой соски, скользнула другой рукой вниз, чтобы прикрыть промежность, и побежала, протискиваясь сквозь строй Честных Бедняков. Пригнувшись к земле, она враскорячку взбиралась вверх по склону. По дороге споткнулась, упала, поднялась... и через десять ярдов упала снова. И вот уже она карабкалась на четвереньках, как собака, а добрые люди Королевской Гавани расступались перед ней, смеясь, издеваясь и аплодируя.
Потом толпа вдруг рассеялась и будто растворилась, перед ней были ворота замка и строй копейщиков в золоченых полушлемах и алых плащах. Серсея услышала знакомый резкий голос дяди, отдающего приказы, и заметила два белых пятна, мелькнувших справа и слева: к ней спешили сир Борос Блаунт и сир Меррин Трант в своих светлых доспехах и белоснежных плащах.
— Мой сын, — выкрикнула она. — Где мой сын? Где Томмен?
— Не здесь. Сыновья не должны становиться свидетелями позора своих матерей, — голос сира Кивана был суров. — Прикройте ее.
Потом над ней склонилась Джаселина, укутывая ее в мягкое чистое одеяло из зеленой шерсти, прикрывая ее наготу. Вдруг на них упала тень, закрывшая солнце. Королева почувствовала прикосновение холодной стали, и две огромные ручищи в доспехах подняли ее над землей с той же легкостью, с какой она поднимала Джоффри, когда тот был младенцем. Великан , подумала Серсея, и у нее закружилась голова, когда он огромными шагами пошел к сторожевой башне, неся ее на руках. Она слышала, что великаны иногда встречаются в безбожных лесах за Стеной. Это просто сказки. Я вижу сон?
Нет. Ее спаситель был настоящим. Ростом в восемь футов, или даже выше, с ногами толщиной со стволы деревьев, его грудная клетка сделала бы честь тягловой лошади, а плечи не посрамили бы и быка. Он носил броню из стальных пластин, покрытых белой эмалью, яркой, как девичьи мечты, а под ней — позолоченную кольчугу. Лицо скрывал шлем. С гребня шлема ниспадали семь шелковых перьев радужных цветов святой веры, а развевающийся плащ удерживали на плечах две золотые семиконечные звезды.
Белый плащ.
Сир Киван выполнил свою часть сделки. Томмен, ее драгоценный маленький мальчик, пожаловал место в королевской гвардии ее защитнику.
