Джордж Мартин - Танец с драконами
В глубине души она все еще жаждала появления Джейме, который спас бы ее от этого унижения, но брата нигде не было видно. Как и дяди. Серсея не удивилась. Во время своего последнего посещения сир Киван ясно дал понять, что не позволит ее позору запятнать честь Утеса Кастерли. Сегодня львы рядом с ней не пойдут. Испытание предназначалось ей и только ей одной.
Септа Юнелла стояла справа от королевы, септа Моэлла — слева, септа Сколера — позади. Попытайся королева убежать или заартачиться, три карги затащат ее обратно и на этот раз проследят, чтобы она никогда не вышла из своей кельи.
Серсея подняла голову. За площадью, за морем жадных глаз, раскрытых в изумлении ртов и грязных лиц, вдалеке, на другом конце города возвышался высокий холм Эйегона; башни и зубчатые стены Красного Замка розовели в лучах восходящего солнца. Не так уж и далеко. Как только она дойдет до ворот, самые страшные муки останутся позади. С ней снова будет сын. С ней будет ее защитник. Дядя пообещал ей. Меня ждет Томмен. Мой маленький король. Я смогу сделать это. Я должна.
Вперед шагнула септа Юнелла:
— Перед вами грешница, — объявила она. — Серсея из дома Ланнистеров, вдовствующая королева, мать Его Величества короля Томмена, вдова Его Величества короля Роберта. Она совершила тяжкие грехи лжи и прелюбодеяния.
Септа Моэлла встала справа от королевы:
— Эта грешница созналась в своих грехах, она молила об их отпущении и о прощении. Его Святейшество велел ей показать свое раскаяние, отбросить обман с гордыней и предстать перед добрыми людьми города такой, какой ее создали боги.
Последней говорила септа Сколера:
— И теперь перед вами грешница со смирением в сердце, лишенная секретов и тайн, нагая перед глазами богов и людей, готовая пройти путь искупления.
Серсее был год, когда умер ее дед. Первое, что сделал отец, вступив в свои права, — изгнал из земель Утеса Кастерли любовницу деда, хваткую простолюдинку. С нее сорвали шелка и бархат, щедро дарованные лордом Титосом, и драгоценности, которые она присвоила, и прогнали нагишом по улицам Ланниспорта, чтобы народ западных земель увидел, какова она на самом деле.
Хотя Серсея была еще слишком мала, чтобы видеть все своими глазами, но она слышала пересуды прачек и стражников, ставших свидетелями этого зрелища. Они рассказывали, как женщина рыдала и умоляла; как отчаянно цеплялась за одежду, когда ей приказали раздеться; как тщетно пыталась прикрыть руками груди и промежность; как брела, голая и босая, по улицам, прочь из города. «Раньше она была такой тщеславной и гордой, — сказал тогда один из стражников, — такой надменной, словно забыла, что вышла из грязи. Но стоило снять с нее одежду, как она стала обычной шлюхой».
Если сир Киван и его воробейство думают, что с ней произойдет то же самое, они очень сильно ошибаются. В ней течет кровь лорда Тайвина. Я львица. Я не стану пресмыкаться перед ними.
Королева сбросила с себя рясу.
Она обнажилась одним плавным, неторопливым движением, будто снова была в своих покоях, раздеваясь, чтобы принять ванну, и ее не видел никто, кроме служанок. Холодный ветер коснулся кожи, и она сильно задрожала. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы не пытаться прикрыть себя руками, как делала шлюха ее деда. Пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Они смотрели на нее, все эти голодные глаза. Но что они видят? Я прекрасна , напомнила она себе. Сколько раз ей говорил это Джейме? Даже Роберт отдавал должное ее красоте при помощи своего члена, когда пьяным забирался к ней в постель.
Хотя на Неда Старка они смотрели так же.
Она должна была идти. Нагая, обритая, босая, Серсея медленно спустилась по широкой мраморной лестнице. Ее руки и ноги покрылись мурашками. Она держала голову высоко поднятой, как и подобает королеве, а ее эскорт полукругом двигался впереди. Честные Бедняки прокладывали путь, оттесняя толпу, а Мечи выстроились от нее по обе стороны. За королевой шли септа Юнелла, септа Сколера и септа Моэлла, а за ними следовали послушницы в белом.
— Шлюха! — крикнул кто-то из толпы.
Женский голос. Женщины всегда более жестоки, когда дело касается других женщин.
Серсея не отреагировала. Дальше будет еще хуже. У этих существ главная радость в жизни — поиздеваться над тем, кто лучше них. Она не могла заставить их замолчать, так что придется делать вид, будто она их не слышит. Смотреть на них она тоже не станет. Она не отведет взгляда от высокого холма Эйегона, от башен Красного Замка, переливающихся на свету. И найдет там спасение, если ее дядя выполнит свою часть уговора.
Он ведь хотел этого. Он и его воробейство. И юная роза тоже, не сомневаюсь. Я согрешила и должна искупить свою вину, должна выставить свой позор напоказ для каждого нищего в городе. Они думают, что это сломит мою гордость, уничтожит меня, но они ошибаются.
Септа Юнелла и септа Моэлла держались рядом с ней, а септа Сколера семенила позади, звеня колокольчиком.
— Позор , — выкрикивала старая карга, — позор грешнице, позор, позор!
Откуда-то справа в противовес ей вступил другой голос — кричал мальчишка-разносчик:
— Пирожки с мясом, три пенни, горячие пирожки с мясом!
Мрамор под ногами был холодным и скользким, и чтобы не упасть, Серсее приходилось ступать очень осторожно. Их путь проходил мимо статуи Бейелора Благословенного — он стоял на постаменте, высокий и безмятежный, его лицо — образец доброжелательности. Глядя на него, никогда не догадаешься, каким дураком он был при жизни. Династия Таргариенов породила и плохих, и хороших королей, но ни одного не обожали так сильно, как Бейелора — этого благочестивого, кроткого короля-септона, который одинаково любил и простой народ, и богов, но держал в заточении собственных сестер. Удивительно, что статуя Бейелора не рассыпалась при виде ее обнаженной груди. Как говаривал Тирион, король Бейелор боялся собственного члена. А однажды даже выгнал из Королевской Гавани всех шлюх, вспомнила она. Если верить историям, король молился о спасении женщин, когда тех увозили прочь от городских ворот, но взглянуть на них все же не решился.
— Потаскуха , — прокричал голос. Другая женщина.
Из толпы что-то вылетело. Гнилой овощ. Коричневый, сочащийся, он пролетел у нее над головой и шлепнулся у ноги одного из Честных Бедняков. Я не боюсь. Я львица. Она продолжала идти.
— Горячие пирожки, — кричал мальчишка-разносчик. — Покупайте горячие пирожки!
