Джордж Мартин - Танец с драконами
Добрый человек ожидал ее в Черно-Белом Доме, присев на краешек храмового бассейна. Уродливая девочка села рядом и положила на бортик между ними монету — золотую, с драконом на одной стороне и королем на другой.
— Золотой дракон Вестероса, — сказал добрый человек. — И как ты дошла до такого? Мы не воры.
— Кражи не было. Я взяла одну у него, но оставила одну свою.
Добрый человек понял.
— Этой и остальными монетами из кошелька он заплатил определенному человеку. Вскоре после чего у этого человека остановилось сердце. Так все произошло? Очень печально, — жрец взял монетку и бросил в бассейн. — Тебе еще учиться и учиться, но, может статься, ты не безнадежна.
Той ночью ей вернули лицо Арьи Старк.
Они также принесли мантию, мягкую плотную мантию служителя, черную с одной стороны и белую с другой.
— Когда ты здесь, носи ее, — сказал жрец, — но знай, она не особо понадобится тебе в ближайшее время. Завтра ты отправишься к Изембаро, чтобы начать первое обучение. Возьми любую одежду из подземелий внизу. Городская стража ищет одну уродливую девочку, которую часто видели в Пурпурной гавани, поэтому лучше, если у тебя будет и новое лицо, — он взял ее за подбородок, повернул голову так и этак, кивнул. — И хорошенькое на этот раз, я полагаю. Хорошенькое, как твое собственное. Кто ты, дитя?
— Никто, — ответила она.
66. СЕРСЕЯ
В последнюю ночь заключения королеве не спалось. Стоило ей закрыть глаза, как голову наполняли дурные предчувствия, а воображение рисовало картины грядущего дня. Со мной будут стражники , говорила она себе. Они не подпустят толпу. Никто меня и пальцем не тронет. Хотя бы это было обещано его воробейством.
И все равно она боялась. В день, когда Мирцелла отплыла в Дорн — день хлебного бунта — вдоль всего пути следования процессии стояли золотые плащи, но толпа смогла пробиться сквозь их ряды: старого толстого Верховного Септона разорвали в клочья, а Лоллис Стокворт изнасиловали полсотни раз. И если уж бледное, глупое, мягкотелое создание смогло возбудить этих животных, будучи полностью одетой, то какую же похоть вызовет у них королева?
Серсея неустанно мерила шагами келью, подобно львам, сидевшим в клетке в недрах Утеса Кастерли, когда она была еще ребенком — наследие времен ее деда. Они с Джейме подбивали друг друга залезть к ним, и однажды она набралась храбрости, просунула руку между прутьями клетки и дотронулась до одного из огромных, песочного цвета зверей. Она всегда была храбрее брата. Лев повернул голову и пристально посмотрел на нее огромными золотыми глазами. А потом лизнул ей пальцы. Его язык оказался шершавым, как терка, но она все равно не отдернула руку до тех пор, пока Джейме не схватил ее за плечи и не оттащил от клетки.
«Теперь ты, — сказала она ему после. — Дерни его за гриву, если осмелишься». Он так и не сделал этого. Я была рождена для меча, а не он.
Босая и дрожащая, Серсея металась взад-вперед, накинув на плечи тонкое одеяло. Она с нетерпением ждала наступающего дня. Завтра к вечеру все будет кончено. Небольшая прогулка, и я буду дома, я снова буду с Томменом, в своих покоях в крепости Мейегора. Дядя объяснил ей, что иного способа спастись нет. Но так ли все на самом деле? Она доверяла своему дяде не больше, чем Верховному Септону. Я по-прежнему могу отказаться. Я могу настоять на своей невиновности и отдать все в руки суда.
Однако она не могла рискнуть и позволить святой вере судить ее, как собиралась сделать Маргери Тирелл. Для юной розы это, может, и обернется к лучшему, но у Серсеи было мало друзей среди септ и воробьев, приближенных к новому Верховному Септону. Ее единственной надеждой оставалось испытание поединком, а для этого она нуждалась в защитнике.
Если бы Джейме не лишился руки…
Но такие мысли вели в никуда. У Джейме больше не было правой руки, да и его самого не было — он исчез где-то в речных землях с этой женщиной, Бриенной. Королеве придется найти другого защитника, иначе сегодняшнее тяжкое испытание станет наименьшим из ее мук. Враги обвиняли ее в измене. Ей нужно любой ценой добраться до Томмена. Он любит меня. Он не откажет собственной матери. Джофф вырос упрямым и непредсказуемым, но Томмен — хороший маленький мальчик, хороший маленький король. Он сделает, что ему скажут. Если она останется здесь, она обречена, а вернуться в Красный Замок она могла, лишь пройдя к нему пешком. Его воробейство был непреклонен, а сир Киван отказался и пальцем пошевелить, чтобы воспрепятствовать этому.
— Сегодня мне не причинят вреда, — сказала Серсея, когда за окном забрезжил рассвет. — Пострадает только моя гордость.
Слова глухо звенели в ушах. Джейме еще может приехать. Она представила себе, как он скачет сквозь утренний туман, в золотых доспехах, сверкающих в лучах восходящего солнца. Джейме, если ты когда-нибудь любил меня…
Процессию пришедших за ней тюремщиц возглавляли септа Юнелла, септа Моэлла и септа Сколера. С ними были четыре послушницы и две молчаливые сестры в серых одеяниях. Их вид неожиданно привел королеву в ужас. Зачем они здесь? Мне предстоит умереть? Молчаливые сестры заботились об усопших.
— Верховный Септон обещал, что мне не причинят вреда.
— Так и будет, — септа Юнелла подозвала послушниц. Те принесли мыло, бадью с теплой водой, ножницы и длинную бритву. От вида стали она содрогнулась. Они собираются побрить меня. Еще немного унижения, изюминка для моей овсянки. Она не доставит им удовольствия услышать ее мольбы. Я Серсея из дома Ланнистеров, лев Утеса, законная королева всех Семи Королевств, законнорожденная дочь Тайвина Ланнистера. А волосы отрастут.
— Начинайте, — произнесла она.
Старшая из молчаливых сестер взяла ножницы. Несомненно, опытный цирюльник: члены ее ордена нередко омывали тела убитых из знатных семей, прежде чем вернуть их родным, и стрижка бороды и волос была частью ухода. Женщина начала с головы королевы. Пока щелкали ножницы, Серсея сидела неподвижно, словно каменная статуя. На пол падали золотые пряди. В заключении ей не позволяли должным образом ухаживать за волосами, но даже немытые и спутанные, они блестели, когда на них падал солнечный свет. Моя корона , подумала королева. Они забрали у меня ту корону, а теперь отнимают и эту. Когда все локоны и кудри грудой легли у ее ног, одна из послушниц намылила ей голову, и безмолвная сестра соскоблила оставшуюся щетину бритвой.
Серсея надеялась, что этим все кончится, но нет.
