Гейл Карсон Ливайн - Самая красивая
– Ммм… а теперь можно и шапочку надеть.
Головной убор для этого ансамбля был очень прост: подбитый матерчатый обруч с крошечными полями. Иви надела его на меня.
– Вот теперь поднимитесь и полюбуйтесь на себя. Нет, погодите! – Она отвернула меня от зеркала.
Я открыла глаза. Оказалось, что королева метнулась к кровати за гранатовой брошью. Потом она приложила ее здесь, приложила там и наконец приколола под тонким, как паутинка, воротником.
Несмотря на новое платье, я не решалась взглянуть в зеркало, но все-таки взглянула – не в Скулни, а в обыкновенное, над туалетным столиком.
Я по-прежнему оставалась слишком бледной, слишком красногубой и слишком черноволосой. Зато казалась теперь не такой громоздкой. Оборки на платье были пришиты по косой. В результате талия стала на вид стройнее, а бедра уже. Портной был мастер.
Иви убрала почти все мои волосы под шапочку, оставив единственный завиток. Лицо получилось не такое круглое, и даже можно было предположить, что где-то под фунтом толстых щек у меня скрываются скулы. Иви тоже была мастер.
Королева решила, что остаток дня мы должны посвятить моде. Она заставила меня перемерить все обновки и сама продемонстрировала мне свой гардероб.
Я затосковала по Айори.
Днем я заволновалась по поводу спевки и с большим трудом убедила Иви сделать перерыв в показе мод, чтобы прорепетировать со мной ее песню.
Слова она запомнила. Все должно было пройти хорошо. Я уже много раз иллюзировала для королевы, но на душе почему-то скребли кошки.
Айори и Учу поджидали нас у входа в Зал песни. Иви надела бирюзовое платье, а мое отливало ночной синевой. Она уложила мои волосы в блестящую голубую сетку и повесила мне на шею золотую цепь.
Принц Айори поклонился со словами:
– Голубой идет вам… обеим.
Но при этом он смотрел на меня.
Я разрумянилась и сразу потеряла всю привлекательность, созданную платьем.
– Хороший портной способен творить чудеса, – заявила Иви.
Принц улыбнулся:
– Если у него есть достойный этих чудес объект.
Мой румянец стал ярко-красным.
Иви нахмурилась:
– Между прочим, на Эзе моя сеточка для волос.
Принц снова поклонился.
Мы вошли в Зал песни. Как мне не хватало птичек! Сэр Уэллу объявил, что после песни королевы прозвучит тост. Никто не высказал по этому поводу одобрения. Настроение в зале царило свинцовое.
Мое собственное было чуть лучше. Все-таки страх придает оживленности.
Первую песню, в исполнении всех присутствующих, по традиции полагалось посвятить Айорте.
Сэр Уэллу поднял руку:
– Сегодня вечером мы нарушим обычай ради редкого удовольствия. Ее величество и леди Эза споют Песнь Айорты дуэтом.
Я сделала шажок к выходу, собираясь убежать.
– Хормейстер! – Иви облизнула губы. – Я совсем забыла о своем обещании! Увы, я не могу петь без репетиций. Просто не могу. Мы начнем с дуэта следующую спевку.
Сэр Уэллу кивнул, словно ожидал такого ответа. Он взмахнул палочкой, и мы все затянули Песню Тройного дерева. Пели мы, отставая на четверть такта от дирижерской палочки. Сэр Уэллу замедлил темп, позволяя нам подстроиться под него, но мы тоже запели медленнее, и под конец наше пение превратилось в похоронное.
Затем он повел нас в оживленной речной песенке, которая в нашем исполнении звучала так же скучно и безжизненно. Он подал знак начинать сольные выступления, хотя хоровая часть спевки обычно длилась два часа. Айори нахмурился, но остальным, видимо, было все равно.
Какой-то лакей спел о своей любимой шапке, конюх – о своей коллекции хомутов. Публика начала зевать. Кто-то кашлял, кто-то ерзал. Я прикусила щеку, чтобы не взорваться. На сцену вышел рыцарь. Вскоре придет мой черед. После рыцаря спели две дамы. Теперь и мне пора. Я забралась на сцену.
Я хотела спеть, обращаясь прямо к Айори, но на него не смотрела. Однако краем глаза увидела, что он с первых тактов начал раскачиваться. Охранники радостно трясли головами. Иви раскачивалась неловко, но все остальные сидели как истуканы. Я хорошо пела. Они явно сопротивлялись…
…кроме сэра Уэллу, который раскачивался, и тряс головой, и улыбался.
Если подумаете обо мне,
Вспомните, как я тосковала,
Вспомните, что я любила.
Знайте, я стремилась стать
Ярким синим небом.
Я закончила. Когда я усаживалась на место, Айори прошептал:
– Лучшая песня за весь вечер.
Я незаметно для окружающих отыскала его руку и сжала в складках своей юбки.
Песни продолжались. Многие ограничивались весьма короткими выступлениями. Это было оскорбительно для королевы, хотя я уверена, что она только радовалась подобному обстоятельству. Она устремила взгляд в никуда и непрерывно улыбалась.
Настал черед Айори. Он отпустил мою руку и поднялся на сцену.
Это будет самое печальное время,
Если тот, кого я люблю,
Мой дядя…
Если что-то случится…
Мое сердце умрет…
Это будет самое радостное время,
Когда та, кого я люблю,
Моя дорогая подруга…
Если это случится…
Мое сердце будет летать…
Он пел для всех, но его песня была подарком мне. Я раскачивалась и сияла. Он на секунду встретился со мной взглядом, а потом продолжил петь для всех.
Иви моталась из стороны в сторону, а не раскачивалась. Она была в ярости. Она поняла, что песня не для нее, хотя сомневаюсь, чтобы она догадалась, кому именно посвящена.
Я плачу и смеюсь
И жалею, что любовь пришла
С печалью,
Потому что они теперь смешались,
Переплелись во мне:
Печаль и радость,
Любовь и любовь,
Любовь и любовь.
Он ушел со сцены и вернулся на свое место. Мы снова взялись за руки.
На сцене пела принцесса Илейни, мать Айори. Я занервничала сильнее. Следующей должна была выступить Иви.
По кивку сэра Уэллу несколько слуг вышли из зала. Я решила, что им поручено позаботиться о тосте, и точно: пока принцесса Илейни заканчивала песню, они вернулись гуськом в зал, неся кубки с медовым напитком.
Королева Иви поднялась на сцену. Подавальщицы двигались по залу, разнося напитки.
Иви облизнула губы. Я подумала, хорошо бы мне промолчать, и пусть она посадит меня в тюрьму, но Иви открыла рот, и я вступила:
Айорта, я тоскую по моему господину.
Я тоскую по своему сердцу, что до сих пор
Бьется…
Служанка вскарабкалась на сцену, чтобы преподнести Иви кубок.
