Мэгги Стивотер - Баллада: Осенние пляски фей
— Ты тоже. Зачем звала?
— Я звала не конкретно тебя. Я оказала услугу Королеве. Теперь мне нужна помощь.
Женщина не боялась, и меня это раздражало. Люди должны пахнуть страхом. И не должны знать, что нас можно вызвать горящим тимьяном или увидеть с помощью четырехлистного клевера. А самое главное, люди не должны стоять, упершись одной рукой в бедро и всем своим видом спрашивая: «Ну так что?»
— Я — не джинн.
Она покачала головой:
— Была бы ты джинном, я бы уже ехала на своей машине в отель. Вместо этого мы спорим, джинн ты или нет. Ты мне поможешь? Мне сказали, что я должна прибирать за собой.
Я невольно заинтересовалась. Люди оказывают Элеонор услуги, после которых нужно «прибирать»? Тем не менее я вложила в свой голос максимум безразличия:
— Хорошо. Как скажешь.
Она провела меня чуть дальше в лес, достала крошечный фонарик и направила его луч на землю.
Там лежало тело. Я так и знала. Я и раньше видела мертвых людей, но это было нечто другое.
Я увидела фею. Не прекрасную, как я, а скорее наоборот. Она была маленькая и иссохшая, белые волосы соломой рассыпались по зеленому платью. Из-под подола торчала ступня, между пальцами были перепонки.
И все же мы с ней были похожи, — она была банши, одинокая беззащитная фея, которая жила рядом с людьми и завывала, предупреждая их о грядущей смерти. Ее убили; вокруг тела были рассыпаны цветы, порождение ее предсмертной агонии. Никогда раньше я не видела мертвую банши.
Я хотела было спросить, кто ее убил, но один быстрый взгляд в мысли женщины все мне объяснил. Большинство людей глупы как пробки, поэтому до воспоминания было добраться легко. Она выследила банши по звуку, достала железный прут из сумки…
Элеонор попросила человека убить одну из нас?!
— Сама прибирай, — отрезала я. — Я тебе не червяк.
Женщина легонько пнула перепончатую ногу, с отвращением поджав губы:
— Не буду. Ты разве не можешь… — она помахала идеально наманикюренной рукой, — убрать ее с помощью магии?
— Не знаю. Мне никогда прежде не приходилось избавляться от тела феи.
При слове «фея» женщина поморщилась.
— Вчера мне сказали другое. Он сказал, что обо всем позаботится, и не успела я оглянуться, как тела уже не было.
Я осторожно спросила:
— Чьего тела не было?
— Бокана. Он избавился от него запросто. Просто… — Она опять глупо взмахнула руками. За один этот жест мне хотелось сделать ей какую-нибудь гадость, ослепить, например, но если она под защитой Элеонор, мне не поздоровится.
Бокан. Тоже фея-одиночка. Общается с людьми. Мне начало становиться не по себе. Сгорать каждые шестнадцать лет — одно дело, после этого я всегда возрождаюсь. А вот если мне загонят в шею железный прут, я вряд ли вернусь.
— Я не могу тебе помочь. Призови кого-нибудь другого.
И прежде чем она смогла возразить, я поспешила прочь, наполовину невидимая, оседлав поток мыслей, идущий от общежитий.
— Черт, — услышала я за спиной, когда ее окружил водоворот сухих листьев, а потом я исчезла.
Я сбежала в теплую подвижную темноту общежития и уселась на краю кровати Джеймса. Круглолицый тихо похрапывал на другой стороне комнаты. Следовало убраться подальше, чтобы не оказаться рядом, если женщина-убийца снова попробует вызвать фею, но я не хотела быть одна. То, что я это понимала, пугало меня больше, чем само нежелание оставаться в одиночестве.
Невидимая, я забралась к Джеймсу в постель. Я не стала обнимать его или гладить по волосам, словно навевая сон. Я просто свернулась калачиком рядом с ним, как обычная человеческая девушка, в которую он влюблен. Как будто я — Ди, которая его не заслуживает, несмотря на то что он смешной самовлюбленный засранец.
Джеймс задрожал у меня за спиной, тело предупреждало его о моем присутствии. Как ни глупо, мне снова захотелось плакать. Вместо этого я материализовалась, потому что тогда он дрожит меньше. Простыни пахли так, будто он не менял их со дня приезда, но сам он пах хорошо. Надежный, настоящий запах, как кожа его волынки.
Свернувшись рядом с ним, я закрыла глаза, но тут же увидела перед мысленным взором тело банши. Увидела, как бокан в красной куртке улыбается из зарослей человеку, затем улыбается, лежа на листьях, глядя в небо невидящими глазами, а из горла у него торчит железный прут.
Джеймс тоже видел кошмар. Он шел по лесу, под ногами похрустывали сухие листья. На нем была футболка с надписью «Умный и красивый», и было видно, что у него на руках до самых рукавов написана музыка. Изображения нот искажались гусиной кожей. Хотя лес был пуст, Джеймс кого-то искал. Воняло горящим тимьяном и жжеными листьями — запах вызывающих заклинаний и хеллоуинских костров.
«Ох», — не просыпаясь, сказал он, сел на корточки и уткнулся лицом в исписанные ладони, траурно опустив плечи, — темное пятно в море опавших листьев. Рядом с ним на листьях лежало мое тело. Поверх плеча Джеймса мне был виден железный прут, торчащий из моего лица, и уставившиеся в бесконечность глаза.
Настоящего Джеймса била крупная дрожь, и я невольно подумала: «Он — провидец. А вдруг он видит будущее?»
Я развернулась и посмотрела ему в лицо, едва различимое в тусклом свете. Я чувствовала тепло его дыхания на своих губах. С такого близкого расстояния я видела уродливый шрам над ухом, видела, какая большая была рана. Ему нужно выспаться, потому что он не спал накануне, но я хотела, чтобы он проснулся.
Я его ущипнула.
Джеймс не дернулся, не испугался, не колебался ни секунды. Он просто открыл глаза:
— Ты не умерла.
Его мысли все еще были туманны, неповоротливы, подернуты сном.
Я покачала головой, слушая шорох простыни у себя в ухе:
— Пока нет.
Губы Джеймса двинулись, он скорее выдохнул, чем произнес:
— Чего ты хочешь?
Раньше, когда он задавал этот вопрос, в конце подразумевались слова «от меня». Сегодня их не было.
Я вытащила его руку из-под подушки и обхватила пальцами запястье, в который раз посылая мурашки. Железный браслет упирался мне в плечо. От него у меня немного кружилась голова. Впрочем, я отличаюсь от других фей, железо для меня несмертельно, зато оно даст мне защиту от вызывающих заклинаний.
«Зачем?» — подумал Джеймс, но вслух не сказал.
Я плотнее прижала к себе его запястье, чтобы железо надежно касалось моей кожи.
— Чтобы меня не смогли вызвать, если кто-то попробует призвать фею.
Джеймс продолжал молчать, только чуть повернулся, чтобы было удобнее.
— Не убивай меня, — прошептал он, — я собираюсь снова заснуть.
