Янис Кууне - Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью
С Кайей же они могли днями напролет рассказывать друг другу разные былицы и байки, делиться приметами и умениями.
Взять хотя бы стрельбу из лука. Еще предыдущей зимой Волькшу потрясло умением Кайи поражать стрелами самые немыслимые цели. Как-то он попросил у девушки разрешения испытать ее грозное оружие. Взяв олоньский лук, Годинович приготовился вложить все силы в натягивание тетивы. Какого же было его удивление, когда он справился с ним играючи. И причина была не только в том, что олоньские охотники использовали для тетивы лосиную жилу, которая у венедов шла только на самострелы. Сам по себе лук был не таким тугим, как ожидал Волькша. Из такого стрела вряд ли могла пролететь дальше ста шагов.
– А зачем больше? – удивилась Кайя.
– Как зачем? – в свою очередь поразился венед: – Если стрела летит на сто шагов, значит, серьезно ранить она может только в пятидесяти или даже меньше.
– Уоллека, ты все-таки чудной, как и все венеды, – сказала Кайя: – Не обижайся, но твой народ всегда мнит что размах, ну, или сила – это самое важное. Вам кажется, что чем дальше полетит стрела, тем больше добычи принесет вам Хийси. Но в каком лесу ты видел простор, где можно выстрелить на сто шагов и ничего не задеть? Ты-то сам, кстати сказать, с сорока шагов не попадешь в белку?
Попадет ли он в белку с сорока шагов или нет, Волькша не знал, но не принять вызов Кайи не мог. И не потому, что это легло бы пятном на его честь, а потому, что с девушкой всегда было приятно спорить: и выигрыш, и проигрыш она встречала с достоинством, редким даже среди матерых мужиков.
Белкой они определили «олений глаз», – прореху в коре дерева, которая образовалась вокруг того места, где много лет назад была сломана у ствола ветка. Отмерили сорок шагов. Кайя предлагала тридцать, но Волькша съязвил:
– Боишься, что если мы отойдем слишком далеко, «белка» махнет хвостом и убежит?
– Вот, еще, – фыркнула девушка: – Просто я знаю, о чем говорю, а ты споришь только для того, чтобы спорить.
– Стреляй уже, – подзадорил ее Волькша.
Кайя наложила стрелу на тетиву. Чуть нагнула голову к правому плечу. Несколько мгновений она постояла с опущенным луком, потом вскинула его, натянула и тут же выстрелила. Стрела воткнулась в «слезник». Следующая поразила противоположный угол «глаза». Третья вошла точно в яблочко. Глядя на ее меткость Волькша в который раз подумал о Деване, деве-охотнице. Разве может смертная женщина так стрелять?
– На! – сказала девушка, протягивая лук: – Теперь твой черед.
Из трех стрел в дерево попали две: одна в четырех пядях[152] от «белки», а другая в двух с половиной. Сорока шагов, и правда, оказалось многовато.
– А знаешь почему у тебя не получается? – спросила его Кайя.
Волькша покачал головой. Был бы у него самострел, он бы показал, как надо стрелять.
– Потому, что ты вначале натягиваешь лук, а потом начинаешь стрелу на цель наводить, – пояснила ему девица: – Вы же, венеды, для того самострелы и делаете, чтобы долго целиться. И все равно толком попасть не можете.
Из ее слов Годинович понял только то, что Кайя догадалась про его думы о самостреле. И в другой раз он принес отцовский, пусть не такой убойный как у Хорса, но ладненький и привычный в руках стреломет.
Из него Волькша стрелял чуть лучше: все три дрота вонзились в дерево, но лишь один из них попал в двух вершках от «белки».[153] Точно поддразнивая его, Кайя в тот день одну за другой всадила свои стрелы в самую середку цели.
– Убедился? – спросила она, наблюдая, как венед, пыхтя, вытаскивает дроты из дерева: – Ну, если повезет, кабана ты подранить сможешь, но только если очень повезет. Но после первого выстрела он броситься либо на тебя, либо в кусты. И что ты будешь делать?
Волькша призадумался. Ладонинские мужики всегда ходили на кабанов по двое: один с самострелом, второй с рогатиной…
– А ведь на то, чтобы убить подсвинка, нужна всего одна стрела. Чтобы завалить кабана – две, – прервала его раздумья Кайа: – Надо только знать, в какое место стрелять…
Волькша пытался ответить хоть что-нибудь, дабы не потерять лицо, но молвить было нечего. Права Кайя, венеды – никудышные охотники. Силки и ямы для тех, кто не умеет выслеживать зверя и, главное, не может убить его честным выстрелом. Но олоньская охотница не сказала об этом ни слова. И вскоре настроение Волкана опять наладилось, поскольку разговор ушел совсем в другие дебри…
О стрельбе из лука они вновь заговорили во время охоты на уток. Впрочем, это даже и охотой-то назвать было нельзя. Однажды Волькша и Кайя как обычно болтали о том, о сем, сидя на берегу Ладожки, речь зашла о дичи, и тут девушка посетовала:
– Что-то давно я не ела утятины.
– Так ведь не пора еще. Утка – она же хороша по осени, – изрек Волкан с поучительной повадкой своего отца.
– Пора – не пора, – фыркнула Кайя: – Это все венеды придумали. Просто к осени птица жирней и оттого медленнее взлетает. Твои-то сродники ее на воде бьют, небось.
Волькша слышал от Годины, что кривичи и дреговичи, что живут к югу от Словенского Моря, уток ловят соколами влет, но никогда этого не видел. Что до Ильменьских словен, так они и впрямь старались подстрелить селезней, пока те разбегались по воде.
– Осенью утка жирнее, это точно, – продолжала тем временем Кайя: – Взлетает медленнее, медленнее тонет, если подстрелишь. Да только осенью за ней в воду просто так не полезешь. Или лодка нужна, или собака обученная.
Возможно, олоньская охотница еще долго рассуждала бы об утиной охоте, если бы над лесом не раздался свист крыльев. Двое селезней подлетели к реке. Один слета сел на воду, а второй решил немного покрасоваться и сделать круг над камышами противоположного берега. Сложно сказать, распалил ли он огонь желания в прятавшихся там утицах, но за то время пока он показывал им мощь крыльев и резкость взмаха, Кайя встала, взяла лук, наложила стрелу на тетиву и точно задумалась. Гордый селезень заканчивал свой облет и вновь пролетел над головами людей. Просвистел быстро, точно камень. Но руки охотницы двигались еще проворнее. Одним стремительным, но плавным движением Кайя вскинула лук, натягивая тетиву, и выстрелила.
Крылья селезня обмякли, и его тушка с громким шлепком ударилась о воду в пяти шагах от берега.
– Перркеле! – выругалась Кайя: – Поздно!
– Что поздно? – удивился Волькша.
– Поздно выстрелила. Надо было раньше, тогда бы он упал на песок. Теперь придется в воду лезть.
Годинович был так ошеломлен увиденным, что не сразу сообразил ринуться в реку за добычей. Пока он моргал глазами и прикидывал, видел ли он то, что видел, или ему приснился дивный сон, Кайя подобрала подол и вошла в воду. Видимо со времени ее последнего купания в этом месте реки минуло несколько лет, потому как, сделав три уверенных шага к сбитой утке, девушка по самую маковку провалилась в подводную яму, размытую тихим омутом.
