Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — Вильдграф
На краю поляны еще четверо коней с пустыми седлами. Как я понял, их хозяевам сейчас как раз надевают эти волосяные украшения на жилистые шеи.
Я подъехал ближе, помахал рукой в приветствии и показывая, что не враг, поинтересовался:
— Вешаете?
На меня оглянулись, как на еще одного зрителя, что пробирается в передний ряд театра, наступая на ноги. Один из театралов ответил со смешком:
— Нет, что ты!.. Просто вздернем… га-га-га!
— Ха-ха-ха, — поддержал второй.
— Хо-хо-хо, — сказал третий.
— Что-то важное? — спросил я. Всадник отмахнулся.
— Было бы важное, в город бы отвезли. Атак… простые конокрады! Таких без всяких штучек.
Я всмотрелся в лица приготовленных к позорной казни. Трое — простые мужички, хоть и бывалые с виду, четвертый — тертый калач и сейчас зыркает по сторонам злобно, до последнего мгновения выискивает шанс вырваться на свободу. Даже с петлей на шее никак не смирится, что попался, что взяли по пьяни, видно по опухшей морде… Конокрадство — плохо, за это вешать надо, но сейчас я сам почти конокрад и вообще нарушил больше законов и заповедей, чем эти все четверо, а меня вот все еще не вешают и не четвертуют, так что не зря в моей мохнатой душе шевельнулось сочувствие к менее удачливым и более криворуким.
— Сколько стоят кони, — спросил я, — что они украли?
На меня начали оглядываться с интересом. Старший, могучего сложения десятник, прорычал с подозрением:
— А что, готов заплатить?
— Если поступят ко мне на службу, — ответил я. — На доело самому седлать и расседлывать… Да и вообще, могу же я хоть кем-то покомандовать? На что тогда и деньги? Надо же пить, гулять, гонять слуг туды-сюды…
Всадники снова захохотали, старший нахмурился.
— Цены четырех коней — мало, — заявил он. — Еше штраф, плюс наше время по их поимке…
— Удваиваю цену, — сказал я.
Он покачал головой.
— Втрое! Да и то…
Всадники загудели, он махнул рукой тем, что уже накинули петли конокрадам и ждут сигнала.
— Погодите… А ты уверен, что тебя самого не разденут до нитки? Посмотри на их морды. Еще те орлы.
— Рискну, — ответил я. — Обычно за спасение в задницу целуют.
— Раз на раз не приходится, — предостерег он.
Я отсчитал монеты в его требовательно протянутую ладонь. Всадники сняли петли с конокрадов, развернули коней и умчались рысью. Коней конокрадов честно оставили мне. Я подъехал к тому, что явно вожак, он изучает меня настороженным взглядом исподлобья, с угрюмой настороженностью.
— Не повезло?… — сказал я с сочувствием. — Только там и попадаемся: в трактире да на бабах.
Он молча позволил разрезать веревки на его руках, растирал запястья и хмуро наблюдал, как освобождаю от пут его напарников, наконец процедил сквозь зубы:
— Тебе же сказали, что не станем тебе служить.
— Сказали, — согласился я.
— И что? Ты дурак?
— Нет, — ответил я. — Это вы дураки, если откажетесь. Со мной обычно все выигрывают! Вот только на днях один разбойник стал правой рукой короля и получил титул ярла.
Вожак сказал:
— Но кто-то и кладет голову?
— И такое бывает, — ответил я честно. — Так всегда, когда играют по-крупному.
Один из конокрадов посмотрел на меня, на вожака и сказал быстро:
— Нет, я лучше по мелочи!.. Вожак сказал мне злорадно:
— Видишь? Плакали твои денежки. Я ответил с небрежностью:
— Легко пришло — легко уходит.
Они смотрели остолбенело, когда я швырнул им под ноги пару золотых монет. Один тут же подхватил обе, попробовал на зуб, передал вожаку.
— Берите, берите, — сказал я равнодушно. — Это для вас богатство, но не для тех, кто ходит со мной. Мы такое гребем той лопатой, какой вы дерьмо кидаете… что как раз для вас подходящая работа. Зато безопасная, верно?
Они смотрели, как я неторопливо развернул коня и пустил через лес к дальнему просвету между стволами. Я прислушивался, даже посмотрел запаховым, рискнув приступом тошноты и головокружением, все четверо скрылись за поворотом, потом за другим и третьим.
Я вернулся к обычному зрению, уже уверенный, что ничего не получилось, но раздался дробный стук копыт, из-за поворота выметнулись трое. Скачут быстро, пригнулись к конским шеям, посматривают изредка, только вожак неотрывно смотрит сквозь встречный ветер в мою сторону.
Догнав, он пустил коня рядом и сказал почтительно:
— Меня зовут Кроган. Это мои друзья, Ухорез и Барсук. Мы готовы служить вам, господин.
— Надеюсь, — сказал я благосклонно, — не пожалеете…
— Один не рискнул, — сообщил Кроган угрюмо.
— Кто не рискует, — сообщил я им новость, — тот не пьет хорошего вина, не тискает знатных дам и того не хоронят в дорогом склепе.
Кроган ухмыльнулся и добавил:
— Бывает, везет настолько, что не вешают, а рубят голову!.. Какие будут приказы, господин?
— Нужно отыскать урочище Серого Вепря, — сказал я. — Срочно. Кто-нибудь знает, где оно прячется?
— Прячется? — переспросил Ухорез туповато. Кроган объяснил снисходительно:
— Когда на охоту выходим мы, от нас все прячется.
Ухорез и Барсук заулыбались, но Кроган посерьезнел и быстро посмотрел на небо. В синеве появилась темная точка, как гигантский зрачок, расширилась, налилась зловещей тяжестью и начала прогибаться, как готовая сорваться капля.
В безумной выси тяжело прогрохотало. Я ожидал привычных грома и молний, однако черноту прочертила огненная полоса, исчезла на миг в синеве, затем слабо обозначилась быстро приближающейся черточкой уже вблизи земли.
Шагах в сорока вспыхнуло пламя, грохнуло, взлетели темные комья. Земля под ногами трусливо дернулась. Кони беспокойно переступали с ноги на ногу и дико водили глазами.
— Вон еще! — закричал Кроган.
В небе возникли огненные точки, росли, увеличивались, за ними тянутся багровые хвосты, похожие на кометы. Все устремились в нашу сторону, вырастая с каждым мгновением.
— В укрытие! — крикнул я. — Вон там надежная скала…
— Но, господин, — вскрикнул Кроган.
— Выполняй!
— А как…
Он не договорил, послушно пришпорил коня и ринулся за мной. Я слышал грохот копыт, тяжелые удары в землю, треск и грохот. Обогнув широкую скалу, мы все четверо устрашенно наблюдали, как исполинские огненные стрелы рассекают воздух и врезаются в землю. Я подумал сперва, что взорвался баггер, обломки вскоре падать перестанут, затем с холодком понял, что метеоритный дождь бомбардирует одно и то же место, хоть и довольно широкое, но сейчас уже сужается, словно кто-то постоянно корректирует курс.
