Кира Касс - Единственная
Селеста пристыженно закатила глаза:
– Лучше не вспоминай. Иногда я задаюсь вопросом, какой сейчас был бы расклад сил, если бы я не… – Она покачала головой и перевела взгляд на Элизу. – Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за все те гадости, которые я тебе сделала. Думаю, ты даже не догадывалась, что все это моих рук дело.
Элиза, по обыкновению сдержанная, не утратила самообладания, как могла бы я на ее месте.
– Ты имеешь в виду битое стекло в моих туфлях, испорченные платья в моем шкафу и отбеливатель в шампуне?
– Отбеливатель?! – ахнула я.
Усталый взгляд Селесты сказал мне, что все правда.
– Помнишь то утро, когда меня не было в Женском зале? Это потому, что моим служанкам пришлось перекрашивать мне волосы обратно в черный. – Элиза перевела взгляд с меня на Селесту. – Так я и знала, что это была ты, – призналась она спокойно.
Селеста повесила голову, совершенно убитая:
– Ты ничего не говорила и почти никак ни на что не реагировала. В моих глазах ты была самой легкой мишенью. Для меня стало огромной неожиданностью, что ты ни разу не сорвалась.
– Я никогда не опозорила бы свою семью, сойдя с дистанции, – сказала Элиза. Ее твердость вызывала у меня уважение, хотя я не до конца ее понимала.
– Они должны гордиться тобой. Если бы мои родители знали, до чего я докатилась… Даже не представляю, что бы они сказали. Знай об этом родители Максона, я уже давным-давно вылетела бы из Отбора. Я не подхожу для этой роли. – Селеста вздохнула. Видно было, что это признание нелегко далось ей.
Я наклонилась вперед и накрыла ее руку своей:
– Селеста, думаю, перемена, которая в тебе произошла, доказывает обратное.
Она склонила голову набок и грустно улыбнулась:
– И все равно не думаю, чтобы я была ему нужна. А даже если бы и была, – добавила она и высвободила руку, чтобы подправить тушь на ресницах, – одна девушка недавно сказала, что мне не нужен мужчина, чтобы получить от жизни то, чего я хочу.
Мы с ухмылкой переглянулись, и она снова устремила взгляд на Элизу:
– Ты даже не представляешь, как мне стыдно за все, что я тебе сделала, Элиза, но ты должна знать, что я искренне в этом раскаиваюсь. Прости меня.
Элиза пригвоздила Селесту недрогнувшим взглядом. Теперь, когда та была в ее власти, я ожидала, что она выскажет своей обидчице все.
– Я могу рассказать ему обо всем. Америка с Крисс будут моими свидетелями, и Максону придется отослать тебя домой.
Селеста сглотнула. Как унизительно, наверное, было бы отправиться домой вот так, с позором.
– И тем не менее я этого не сделаю, – наконец произнесла Элиза. – Я никогда не стала бы подталкивать Максона к чему-то, и суждено мне победить или проиграть, я хочу, чтобы это было честно. Так что давайте оставим все в прошлом.
Не слишком похоже на прощение, и все же это было намного больше, чем то, на что Селеста могла рассчитывать. Стараясь не расплакаться, она кивнула и шепотом поблагодарила Элизу.
– Ух ты, – подала голос Крисс, пытаясь сменить тему. – Я имею в виду, я вовсе не собиралась доносить на тебя, Селеста, но… мне не приходило в голову, что победа в Отборе может быть вопросом чести.
– А я все время об этом думаю, – призналась Элиза. – У меня нет другого выбора, тем более что я опозорю свою семью, если проиграю.
– Как кто-то может упрекать тебя, если выбор делаешь не ты? – удивилась Крисс. Она поерзала и снова заняла прежнее место. – Что здесь позорного?
Элиза помрачнела:
– У нас приняты браки по сговору родителей. Лучшим девушкам достаются лучшие мужчины, и наоборот. Максон – верх совершенства. Если я проиграю, это будет означать, что я оказалась недостаточно хороша. Моим родным не придет в голову, что его выбор может объясняться чувствами, в чем лично я совершенно уверена. Они подойдут к вопросу с точки зрения разума. Мое воспитание, мои таланты – меня растили как заслуживающую всего самого лучшего, так что если в их глазах я окажусь не заслуживающей его, то кому я буду нужна такая, когда уеду?
Миллион раз я задавалась вопросом, как изменится моя жизнь, если я выиграю или проиграю, но никогда не задумывалась о том, что это будет значить для остальных девушек. А ведь после того нашего разговора с Селестой должна была бы.
Крисс накрыла руку Элизы ладонью:
– Почти все из тех, кто уехал домой, уже обручены с чудесными мужчинами. Одно участие в Отборе делает тебя желанным призом. А ведь ты вошла в четверку лучших. Поверь мне, Элиза, женихи выстроятся к тебе в очередь.
– Мне не нужна очередь, – улыбнулась Элиза. – Мне нужен один-единственный.
– Ну а мне нужна, – подала голос Селеста, и мы все захихикали, даже Элиза.
– Я предпочла бы выбор из нескольких кандидатур, – решила Крисс. – Очередь – это действительно чересчур утомительно.
Все устремили взгляды на меня.
– Один-единственный.
– Ты просто чокнутая, – заявила Селеста.
Некоторое время мы болтали о Максоне, о доме, о наших надеждах. Никогда еще мы не разговаривали так откровенно, ничего не утаивая друг от друга. Мы с Крисс сделали шаг в этом направлении, попытавшись быть друг с другом честными в том, что касалось наших отношений с Максоном, но теперь, когда мы все могли разговаривать о жизни, я понимала, что наши отношения не закончатся с уходом из дворца. Элиза удивила меня, но возможность увидеть все происходящее с ее позиций, которые так разительно отличались от моих, дала мне более глубокое понимание, открыла новые горизонты.
Но сильнее всего меня потрясла Селеста. Если бы кто-нибудь сказал мне, что я буду радоваться тому, что брюнетка на шпильках, которая показалась мне такой стервозной в самый первый день в аэропорту, сидит рядом со мной на моей постели, я рассмеялась бы ему в лицо. Эта мысль была почти такой же невероятной, как и тот факт, что я до сих пор находилась во дворце, вышла в четверку финалисток и больше всего на свете боялась потерять Максона.
Когда мы болтали, я поняла, что и остальные девушки тоже приняли ее точно так же, как я. Теперь, раскрыв нам все свои тайны, она даже выглядеть стала по-иному. Селесте привили специфические понятия о красоте. Эта красота заключалась в том, чтобы скрывать от посторонних взглядов нежелательное, искать подходящий свет и пытаться выглядеть безупречно в любое время дня и ночи. Но существует и другая красота, которая идет рука об руку со скромностью и честностью, и сейчас Селеста прямо-таки лучилась ею.
Максон, должно быть, вошел очень тихо, потому что я понятия не имела, сколько времени он уже стоит в дверях, глядя на нас. Первой его заметила Элиза.
– Ваше высочество! – воскликнула она.
Мы все вскинули головы, уверенные, что ослышались.
– Девушки. – Он кивнул нам в ответ. – Я не хотел мешать вам. Кажется, я оторвал вас от чего-то очень важного.
Мы переглянулись, и я почувствовала, что не единственная здесь думаю: «Нет, ты сделал что-то по-настоящему потрясающее».
– Ничего страшного, – сказала я.
– Еще раз приношу свои извинения, но мне необходимо переговорить с Америкой. Наедине.
Селеста со вздохом сползла с кровати и направилась к двери, оглянувшись на ходу, чтобы подмигнуть мне. Элиза поспешно вскочила, и Крисс тоже последовала ее примеру, пожав мою лодыжку перед тем, как уйти. Элиза сделала перед Максоном книксен, а Крисс остановилась, чтобы поправить лацкан его пиджака. Селеста подошла к нему, гордая и прямая, я никогда еще не видела ее такой, и прошептала что-то ему на ухо.
Когда она закончила, он улыбнулся:
– Думаю, это излишне.
– Вот и славно.
Она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, оставив меня гадать, что привело Максона ко мне.
– Что у вас за секреты? – спросила я, кивнув на дверь.
– А, Селеста пригрозила, что, если я обижу тебя, она заставит меня плакать горючими слезами, – с улыбкой сказал он.
Я рассмеялась:
– Я имела возможность оценить остроту ее ногтей, так что очень советую тебе быть осмотрительным.
– Слушаюсь, мадам.
Я перевела дух и придала лицу серьезное выражение.
– Ну?
– Ну?
– Ты собираешься это сделать?
Максон с ухмылкой покачал головой:
– Нет. Предложение, конечно, заманчивое, но я не хочу начинать все сначала. Мне нравятся мои несовершенные девушки. – Он с довольным видом пожал плечами. – К тому же отец не знает ни об Августе, ни о целях повстанцев-северян, ни о чем. Его решения недальновидны. Глупо было бы бежать с корабля сейчас.
Я вздохнула с облегчением. Я очень надеялась, что чувства Максона ко мне достаточно сильны, чтобы он не захотел со мной расставаться, но теперь, после нашего разговора с девушками, мне не хотелось, чтобы их тоже отправили по домам.
