Люба Штаний - В любой гадости ищи свои радости
большее, чем просто увечья, уродство. Способность радоваться и рисковать. Умение если не видеть,
то хотя бы принимать странности других.
Пожалуй, наравне с этим несколько раз проскальзывали жестокость, цинизм и озлобленность, но,
будь иначе, это было бы даже странно. Не уверенна, что окажись на его месте я так уж была бы
расположена к окружающим, не ‘облагодетельствованным’ природой столь же издевательски щедро.
Как бы то ни было, то, что Алехандро – человек, да ещё и мужского пола, в полной мере осознала
лишь, когда изломанный, жуткий бурый ком его тела вдруг ужалил яростным жёстким взглядом.
Честно говоря, пробрало до костей. Будь я в своём нормальном облике, наверняка осела бы кулём на
мокрую землю и попыталась отползти, а так... Так только попятилась, оскалив зубы и угрожающе
склонив голову.
Горбун кое-как выпрямился и, молча развернувшись, побрёл в лес. Выдохнув, я осторожно, чуть ли
не на цыпочках, двинулась следом. Хороший или плохой, он – единственный мой спутник в этом мире.
По крайней мере – пока.
*
Весь оставшийся день мы шли. Горбун был мрачен и чем-то расстроен, но не ругался и только
упрямо толкал вперёд тот набор костей и мяса, что был у него в наличии. Попривыкнув к порывистому
дёрганью, которое представляла собой его, с позволения сказать, походка, я дивилась другому.
Откуда столько сил?
У меня, здоровой в прямом смысле слова кобылы, уже давно язык был на плече. Хотелось есть,
пить и састь. Я то и дело спотыкалась, думая лишь о привале, а зомбик всё пёр и пёр вперёд. Молча,
упрямо, вопреки всему.
Только один единственный раз он снизошёл до разговора, когда я споткнулась и упала на
подогнувшиеся передние ноги. Обозлившись, я уселась прямо на землю, всем своим видом
демонстрируя усталость.
Алехандро остановился, посмотрел на меня и тяжело вздохнул:
– У нас совсем нет времени на отдых. Мы и так слишком много потеряли его утром. Прости, – и,
развернувшись, потопал дальше.
Какое-то время я ждала, что он притормозит или вернётся. Если не за мной, так хотя бы за сумками,
но вскоре стало ясно – не дождусь. Пришлось не только подниматься и догонять вонючего мучителя,
но и молчаливо снести ехидный, полный самодовольства, смешок кошмарика, когда всё-же
поравнялась с ним. Вот зараза! Знал, что делал.
Ближе к вечеру лес закончился и перед нами выросли серые скалы, полускрытые в пелене дождя.
Тучи скрывали вершины и громоздились друг на друга, а впереди простирался ровный, как
бильярдный стол, луг. Правда, имейся тут шары, они все скатились бы на нас и бильярд обернулся бы
игрой в кегли, настолько крутым был подъём.
Я покосилась на спутника, в надежде, что хоть сейчас-то он объявит привал и позволит отдохнуть и
обсохнуть у костра.
– И не мечтай, – хмыкнул он мрачно, – до ночи ещё несколько часов.
Скрипя зубами от злости, я брела поодаль от подскакивающей фигуры и делала как раз то, что
запретил Алехандро – мечтала. Самое неприятное, мечтала даже не о тёплом пледе и своей уютной
квартирке, а о ещё маминой чугунной сковородке. С каким бы наслаждением я сейчас наподдала
вонючке!
Хотя, бить увечного – недостойно. Значит, нужна другая пытка. Тэкс... Сестрёнка предложила бы
пройтись перед ним в полупрозрачной сорочке и в полном боевом раскрасе, а потом послать куда
подальше.
Наверное, это и вправду куда более жестоко. Такому, как Алехандро, любая женщина должна
казаться недостижимой грёзой, но... Даже пробуждённая голодом и усталостью злость не заставила
бы пойти на такое рядом с НИМ. Спасибо, мне ещё жить! И хотелось бы впоследствии выйти замуж,
родить детей и не шарахаться от каждого мужчины, вспоминая гниющее личико.
Глава 11
Мы шли чётко по следу. Пятна грязного оттенка, украсившие после последнего магического
эксперимента вонючки не только пейзаж, но и мою собственную шкуру, вели нас до тех пор, пока ночь
окончательно не растворила их в себе.
Слава Богу, дождь закончился, но молнии иногда падали из туч, клубящихся в горах, освещая
пространство впереди. Я уж было решила, что ночёвка нам сегодня не светит. Алехандро словно
ополоумел. Не знаю, что за остервенение толкало его вперёд, но при виде очередного цветового
пятна на мокрой траве, в него словно дьявол вселялся.
Уродец моментально ускорял шаг. От практически видимой ауры ненависти, окружавшей его в эти
моменты, становилось не по себе. Не хотела бы я, чтобы меня кто-то так яро и самозабвенно
ненавидел! Одного только факта, лично мне было бы достаточно, чтобы потерять покой и сон.
Когда горбун всё же соизволил остановиться, я просто рухнула на землю. Такими темпами мы долго
не протянем – расползёмся слизью по траве. Я, по крайней мере, уже на последнем издыхании, а вот
горбун собран и напряжён, как струна.
Выдав на прокорм пару кусков мяса, он словно позабыл обо мне. Эм?! Как я полусырое мясо есть
должна?! Хоть бы отварил, зараза!
– Сегодня костёр разводить не будем, – буркнул ‘кормилец’ угрюмо, заметив брезгливое выражение,
с которым я взирала на слегка подсоленную вырезку. – Слишком близко.
К чему близко? И как это ‘костёр разводить не будем’?! То есть не только с ужином облом, но и
здоровью можно сделать ручкой?! То есть копытом...
Мы ж до утра околеем! А если не околеем, то посвятим завтрашний день самозабвенному чиханию,
кашлю и орошению окружающей природы соплями, простите за мой клатчский! Оно нам надо? Судя
по решительному выражению гниющей морды лица зомбику, очень даже...
Сердито засопев, я демонстративно уселась и укоризненно повела ухом. Однако, ни моё
неодобрение, ни жалобное ржание, спутника не вразумили. Зомбик сосредоточенно копошился в
сумке, извлекая оттуда пузырьки и полотняные мешочки.
Не устаю поражаться: откуда столько сил?! Меня даже на то, чтобы поесть, не хватило, несмотря на
бурчание желудка, а этот убогий всё никак не уймётся!
В конце концов, я растянулась на траве, чувствуя себя тряпкой, которой полдня гоняли мух и били
комаров. Грязная, вымотанная до предела, голодная и замёрзшая, я просто вырубилась, едва голова
коснулась твёрдой поверхности.
Потому, когда сон перенёс меня в знакомый райский парк, я опустилась на широкую скамеечку и
блаженно зажмурилась. Тепло, светло, сухо... Господи, вот оно счастье!
Только спустя полчаса я согрелась настолько, чтобы хоть что-то соображать. Раз я здесь... Значит,
истеричка божественного происхождения должна быть где-то рядом? Можно, конечно, никуда не
ходить и просто отдохнуть вот тут, на этой самой лавочке. Рано или поздно, я-лошадь проснусь.
Вспомнив, в какие условия попаду в этом случае, я невольно поёжилась. Опять мёрзнуть... Эх,
хорошо хоть общество Алехандро перестало пугать до дрожи. Теперь оно только неприятно, но не
более того.
Неохотно поднявшись, я от души потянулась. Наконец-то чувствовать собственные руки и ноги было
безумно приятно. Вот уж не думала, что можно соскучиться по телу! А как здорово вернуть осязание!
Проведя ладонью сверху вниз по тонкой шелковистой ткани сарафана, в который на этот раз была
одета, я не смогла сдержать удовлетворённой улыбки. Кончики пальцев слегка покалывало, будто они
затекли.
Жаль, что тут нет зеркала. Я не слишком тщеславна, но увидеть отразившуюся в зеркале девушку, а
не кобылу, было бы просто прекрасно. Сглотнув неожиданно подступившие к глазам слёзы, тряхнула
головой.
Всё будет хорошо! Я вернусь домой и стану сама собой. И непременно возьму отпуск. Плевать на
работу! Поеду к сестре, повидаюсь с родителями, познакомлюсь с племянниками... Всё что угодно,
лишь бы снова почувствовать себя защищённой и любимой.
Если для этого нужно поступиться гордостью и подчиниться остервенелой богине, так тому и быть.
Сейчас пойду к ней и попытаюсь выпытать подробности задания. Вряд ли эта дамочка задумала что-
то совсем уж невыполнимое. В конце концов, ей-то известны все детали и сложности предстоящего
предприятия. Раз выбрала меня, значит, на это были какие-то причины. Да и в лошадь наверняка
превратила не просто так, а с умыслом. По крайней мере, очень на это надеюсь.
Несмотря на собственное решение, шла я нога за ногу, глубоко вдыхая воздух, пропитанный
запахами цветов, солнца и лета. Свежий ветерок обдувал щёки и трепал распущенные волосы.
Обычно я заделываю их в хвост или низкий пучок, но сегодня меня радовало то, что они распущенны.
Откидывая со лба или глаз прядь, лишний раз осознавала, кто я есть на самом деле.
