Елена Усачева - Желание
— Хочется всегда одно, а жизнь какой-то другой оказывается. И хорошо, что ничего не сделал, мучился бы с тобой потом. Ты же мимо неприятностей пройти не можешь, каждую занозу себе готова посадить.
— Колосов, что ты на меня наезжаешь? — жалобно спросила я. — Хочешь, чтобы я тебя поблагодарила? Спасибо тебе!
— Когда Маркелова про того Мельника рассказывала, — Пашка решил не замечать мою благодарность, сейчас ему хотелось, чтобы его слушали, — я думал, заливает. Какие сейчас мельницы? Только если в кухонный комбайн встроенные. А прихожу — там и правда мельница. На горе музей под открытым небом, помнишь? Около монастыря? Там избы какие-то. И мельница, деревянная. Я-то считал, что декорация, а она работает. Жернова всякие, переходы… Она даже башкой вертит — если ветер изменился, верхнюю часть с лопастями можно повернуть, чтобы они крутиться начали. Реально повернулась. Если бы сам не увидел, не поверил бы. Мужик там такой, обыкновенный. Я поначалу с экскурсией ходил, все на него глядел. Глаза у него странные. — Пашка поднял руку к своему лицу, словно ему не хватало слов, чтобы описать увиденное. — Я такие только в кино видел — смотрит, и тебя током шибает. Он потом сам ко мне подошел и стал в рюкзак тыкать. Я чуть не сбежал. Помнишь, ты как-то свои тапочки в раздевалке оставила? Я и прихватил их, подумал, все равно что приносить. А он тапок в руки берет и начинает тебя описывать. Не знаю, сколько времени мы там проторчали. Комната у него там есть, за жерновами, травы какие-то сушатся, чего-то еще висит — ну, чистый колдун. Куда твой Конек-горбунок смотрел? Мельник сказал, что ты, считай, уже мертвая была. Что человек, с которым ты была завязана, держался только за счет того, что силы у тебя брал.
— Я и так замерзла, а ты меня сверху холодной водой еще полил, — с упреком бросила я. Мне и сейчас было холодно. Мокрые голова и свитер — в середине-то ноября!
— Извини, время года сама выбрала. Мельник у меня на глазах воду заговорил. Уголь в кастрюлю бросил и стал что-то шептать. Я сначала все сдерживался. Смешно ведь: сидит мужик и на полном серьезе углем по воде водит. А потом вода как начала ходить да плескаться, я чуть со стула не упал. Мужика дергать начало, он ту кастрюлю с водой едва не опрокинул. А потом перелил все в банку и велел тебя ею умыть, а потом дать выпить.
— Выпила, — кивнула я, вспомнив, как уголь скрипел на зубах, а значит, воды нахлебаться успела. — Дальше что?
— Дальше дядька сказал, что связь вашу надо разрезать, и нож достал.
— Слушай, ты случайно за все это душу свою не заложил?
— Тебя заложил. — Пашке не нравилось, что я не до конца верю его словам. — Обещал привести тебя в гости на чай. Сказал, что ты очень интересный человек.
— Еще что Мельник сказал?
— Чего ему говорить? Взял нож и стал над ним колдовать. Велел воткнуть куда-нибудь, чтобы ты перепрыгнула…
— Где-то я это уже слышала…
— Меньше фильмов ужасов смотреть надо!
Но дело было не в фильмах. Это же есть почти во всех сказках! Ударился волк о землю и превратился в добра молодца… Или воткнул палку в землю, перепрыгнул ее и обернулся козлом с рогами… В кого хочешь, в того и перекинулся. И назывался он человек-оборотень. Народные приметы, легенды и обычаи.
— Чего тормозишь? Идем скорее! — подогнал меня Пашка.
Мы почти вышли из парка. За спиной оставалась ночь. Она неодобрительно покосилась на меня, с сожалением вздохнула — ей не хотелось терять свою добычу. Интересно, сколько людей вот так пропадают в ночи? И какого черта Катрин меня утащила?
— Я видела какого-то деда, который прошел мимо. — Я прибавила шагу. Хотелось поскорее добраться до света фонарей.
— Благодарность в оплату не входит, — усмехнулся Колосов. — Принесешь мне ее потом на блюдечке с золотой каемочкой.
— Это был Мельник?
— Он отправился тебя искать. Когда отдал нож, странно так на меня посмотрел и сказал, что твои дела совсем плохи. Отстранил меня, ушел в угол и стоит там, бормочет что-то. Я скорее тебе звонить. А мужик потом подходит и говорит, что ты в парке, в нашем, ближайшем. И что надо торопиться. Я поймал такси, помчался. Надо теперь нож чуваку занести. Ну и расплатиться, наверное, как-то.
— Пашка! — позвала я.
Фонари, первые дома. Десять минут, и я дома. Несколько дворов, которые уже никогда не смогут меня напугать, ошметки ночи, спрятавшиеся от света фонарей под днищами машин. После долгой болезни странно на все это было смотреть. Внутри меня что-то изменилось, а вокруг все прежнее. И только сейчас в моей голове начали складываться пазлы — что и почему произошло. Хватит сидеть и ждать. Хватит надеяться, что кто-то за меня что-то сделает. Я сама должна защитить себя, сама должна от всего этого избавиться. Значит, мне нужно оружие. Чтобы больше никто близко ко мне не подошел. Чтобы Катрин даже в голову не пришло заглянуть мне в окно. Чтобы никакие Смотрители не смели мне угрожать. Я нужна Смотрителям, они приедут, и я поставлю свои условия.
— Мне нужна сабля.
— Гурьева, ты в курсе, что харакири нынче не в моде? А для отрубания головы нужна гильотина.
— Причем боевая, — усложнила я задачу.
— Ты чокнулась, — покачал головой Пашка. — За хранение и ношение холодного оружия знаешь что бывает?
— Достань.
— Если в суде пойду как соучастник, то достану. Хоть на скамье подсудимых рядышком посижу.
Не человек — человечище. Это я про Колосова знала всегда.
— Ты очень хороший, — прошептала я, обнимая Пашку.
Колосов резко притянул меня к себе, оглушительно чмокнул в ухо и прошептал:
— Уговорила, оставлю для тебя место друга. Но на любовь не рассчитывай.
В душе сладко защемило, сердце бухнуло, меня наполнил радостный восторг. Что означало только одно — сюда идет Макс.
— Тебе лучше меня отпустить, — прошептала я.
— Уже поздно, — отозвался Колосов и еще некоторое время не разжимал объятия.
Потом раздались шаги, и стоять в такой позе стало как минимум глупо.
Глава VIII
ГАДАНИЕ НА РОМАШКЕ
Я уверена: Макс специально шумел, прежде чем вынырнуть из-за гаражей. Он все видел. И нам с Колосовым даже не понадобилось резко отпрыгивать друг от друга, чтобы изобразить, будто мы идем, выдерживая между собой расстояние в десять метров.
Пашка специально очень медленно развел руки. Я стянула с себя куртку, протянула ему.
— Спасибо.
— Не за что.
Колосов буравил взглядом Макса. Тот стремительно сбросил с себя куртку, накинул на меня, секунду постоял, глядя мне в лицо. А я вот не могла на него глядеть. Потому что все, что я решила, было написано в моих глазах, а мне не хотелось, чтобы меня сейчас начали в чем-то переубеждать. Я даже старалась об этом особенно не думать. Только невольно переплела пальцы крестиком. На всякий случай.
