Елена Костромина - Трафарет вечности
— Почему не хотите у меня поселиться? Трехэтажные хоромы стоят пустые, — в очередной раз риторически спросил Кузьма, подразумевая, конечно, Федора.
— А ездить к семи утра каждый день? — ответил Алексей.
— И что? Я-то езжу? — с самым слабым намеком раздражения в голосе спросил Кузя, так как ему было совершенно все равно, куда и как будет добираться Алексей, хоть к утру, хоть два раза в сутки.
— Ты — сутки через трое… — задумчиво ответил Михаил.
И они лениво потянулись к станции метро "Василеостровская", перебрасываясь короткими репликами. Федор шел позади всех, Кузя рядом с ним. Говорить не хотелось, но они и так все понимали с полуслова. На всегдашний вопрос Кузьмы Федор, как всегда, не ответил.
Большая коммунальная квартира, в которой жили Федор, его коллеги и Леня, из-за которого все сегодня сидели в лаборатории, располагалась почти в самом центре города — на Литейном проспекте, в двух кварталах от Невского. Собственно, "жил" там только Федор, все остальные "приходили в гости". Общежитие, где они все были прописаны, находилось у черта на куличиках, еще дальше даже, чем Петергофские хоромы Кузьмы. Вот и приходилось всем четверым ютиться на сорока метрах Федора Михайловича, благо никто из соседей не возражал против постоянного присутствия в квартире толковых врачей. Соседи Федору достались хорошие. Их было трое — две старушки — музейщицы и старичок — реставратор. Честно признаться, эти соседи и определили выбор Беляева, когда он выбирал себе жилье. На самом деле, всем в комнате Федора было не поместиться и, фактически, все "пришлецы" жили на общей кухне.
Кухня в питерской квартире была огромная всегда, но Федор при помощи легких интриг и лести сумел добиться потрясающих результатов по увеличению ее размеров. Сначала он убедил старожилов, что четыре плиты — настоящее излишество, да к тому же и немалый урон для эстетики. Их заменила шестиконфорочная плита с электрогрилем и конвекцией. Ни тем, ни другим никто пользоваться не умел и не собирался, но было приятно, что они есть.
Затем Федор привел в ход более радикальные, можно сказать, революционные замыслы — пользоваться одним, пусть даже четырехкамерным холодильником, на первых порах, показалось пенсионерам требованием чрезмерным. Но после того как Федор намекнул, что покупку холодильника оплатит он сам, возражения уменьшились, а потом и вовсе сошли на нет.
Критически осмотрев только что установленную на кухне покупку, Федор сказал:
— Что на этой кухне не поставь, ничего не видно. Надо все переделывать.
Возражений, на этот раз, не последовало. Тонкие натуры музейных работников давно уже страдали от чудовищного зрелища кухни, не ремонтированной еще с гражданской войны, и они дали уговорить себя потерпеть временные неудобства, пока идет ремонт.
Тут уж Федор развернулся вовсю. В кратчайшие сроки, всего за полтора месяца, коммунальная кухня превратилась в шедевр дизайнерского искусства. Попутно Федор сумел добавить к кухне часть коридора и неиспользуемую кладовую, и теперь она смело могла поспорить по размерам с бальным залом. Но главное было не в размерах. Кухня стала — просто сказка.
Огромные окна из руин превратились в стеклопакеты, холодильник и плита заняли положенные им почетные места напротив входа, справа от левого окна, а рядом с ними, на соседней стене расположился современный кухонный гарнитур. В центре кухни с достоинством расположились овальный обеденный стол и шесть стульев, табуретки были изгнаны на помойку. Слева от правого окна осталось большое "неиспользуемое" пространство, на котором собственно и обитали врачи и Леонид, но теперь оно было значительно больше и на левой стене были две двери, ведущие в отдельные кладовые. В правой был склад варенья и солений, а в левой были раскладушки и прочие, не каждый день используемые вещи — строительные инструменты и вообще "жители" кладовых, какие есть в любом доме. Только раскладушками здесь пользовались каждый день.
Пришедших с "дежурства" врачей встретил запах свежесваренного кофе и "молодняк" резво поскакал на кухню, надеясь на добросердечие пожилых дам. Федор же пошел к себе в комнату, рассчитывая поспать после бессонной ночи. Из комнаты Федора в это момент вышел Леня, тоже почувствовавший живительный аромат.
Леонида Федор знал относительно давно, с того самого дня, как Кузьма, демобилизовавшись, вернулся в родной город. Встречали его Федор и бабушка Кузьмы, Наталья Евгеньевна. Из вагона Кузя вышел вместе с высоким, красивым парнем и представил его, как Леонида.
На этом, в тот раз, все и закончилось. Мало ли с кем Кузьма был знаком? Пару раз в год Федор видел Леню и его красавицу жену, Марину, в доме у Кузи. Дважды Леня приглашал Федора на свои выставки. Лёнины картины Федору нравились, он даже купил изящный натюрморт в стиле фламандских мастеров.
Лет через пять их шапочного знакомства Марина пришла к Федору проконсультироваться. Федор консультировать не то, что бы отказался, а просто отвел женщину к хорошему своему другу, гинекологу. Ушла она совершенно счастливая.
А через две недели посреди ночи Федору позвонили:
— Федор Михайлович… Вас ожоговая беспокоит.
— Слушаю…
— Вы не могли бы приехать? Столкновение на Московском шоссе…
— Я сейчас приеду, — ответил Федор, даже не дослушав собеседника, представив, что сейчас делается в травматологии.
Когда Федор приехал в ожоговую, там было столпотворение — рейсовый автобус, битком набитый пассажирами, потерял управление и на полном ходу врезался в автомобиль, идущий по встречной. От удара машина и автобус вспыхнули.
— Больше всего пострадали пассажиры автомобиля, — частил дежурный врач, обрадованный тем, что Федор откликнулся на его призыв, — Женщину даже не довезли до больницы, она умерла в скорой, мужчина тоже получил очень серьезные травмы и ожоги, — продолжал он рассказ, пока Федор переодевался и мылся.
— Сначала, значит, к нему?
— Да, да. Он уже на столе.
— Хорошо, — Федор досушил руки и вошел в операционную.
При виде Федора, два пожилых врача-хирурга, работавшие за соседними столами, со значением переглянулись.
Федор подошел к столу и узнал того, кого собирался оперировать:
— Леня? О, Господи! — он посмотрел на хирурга, что его привел, — Марина? Вы сказали…
— Ваши друзья?! Господи…
Федор приступил к операции. Все зажмурились от того, как он пластал Леонида, но каким-то странным образом повреждения стали уменьшаться, а многих попросту не стало. Через полчаса Федор отошел от стола и сказал:
— Зашивайте.
