Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать
— Ты глядишь взад, вниз и в город. Я — вперед, вверх и на ихний лагерь. Если что — не ори, толкни меня под бок, — шепотом проинструктировала она односельчанина.
— Не учи ученого, — беззлобно буркнул охотник, и патрулирование началось.
Шестьсот метров от Сабрумайскоих ворот до пожарной каланчи в Воробьевке. Шестьсот метров обратно. Шестьсот метров до пожарной каланчи на Песках. Шестьсот метров обратно.
Вдоль городской стены через каждые двести метров были разложены костры, чтобы невидимые во мраке часовые могли погреться или просто не потеряться в кромешной тьме, царившей вокруг. Эти крошечные неугасимые огоньки экипажи использовали в качестве маячков.
Вражеский лагерь коварно притворялся, что его там вовсе нет, и если бы не маленькие дрожащие костры, обман бы мог удаться.
Лукоморск тоже не подавал признаков кипучей жизни и, укрывшись тьмой как одеялом, отдыхал, изредка сонно ворочаясь: видать, снились кошмары.
Одним словом, смотреть особенно было не на что.
— Пока мы в Воробьевке, через Пески можно перебросить всю костяную армию, — ворчливо заметил себе под нос Пашка после пятого или шестого прохода.
Но Марфа услышала.
— И чего предлагаешь, вольный стрелок?
— Может, быстрее летать будем? — предложил охотник.
— Давай быстрее, — неожиданно быстро согласилась Покрышкина. — Честно говоря, я и сама то же самое уже думала.
— А ты уверена, что пока мимо еще никто не проскакивал? — забеспокоился Дно, заполучив союзника в своих опасениях.
— Так как тут уверенным будешь? — тихо прошипела Марфа. — Ты тут, а они там в километре с гаком у тебя за спиной…
— Или у тебя за спиной…
— Или у меня… Ну, ладно, Зоркий Глаз! Хватит языком работать — давай глазами! И держись покрепче — а то сдует, и ойкнуть не успеешь!
— Успею, — солидно успокоил ее Дно, и метла рванула вперед, словно за ней гналась целая лавка недружественно настроенных летающих ковров.
Было ли это выражением неизвестного всемирного закона, или частным случаем уже давно открытого, но с увеличением скорости количество вражеских ковров в воздухе отнюдь не прибавилось.
Словно выпущенное из парового самострела ядро пронесся экипаж Марфы Покрышкиной взад-вперед несколько десятков раз, но вокруг по-прежнему было пусто и холодно.
Вдалеке, в городе, пробили куранты на часовой башне.
— Два часа, — сообщил низко висящим тучам сей темпоральный факт Пашка, снял шубенки и подул горячим дыханием на подмерзшие руки.
— Сбитню выпей, голубь, — посоветовала, не оборачиваясь, Марфа. — Пока горячий. Если горячий еще.
— Сейчас погляжу, — согласился стрелок, засунул рукавицы подмышку и потянулся за флягой, подвешенной на правом боку пилота.
И увидел, как под ними, метрах в пятнадцати, проскользнула большая прямоугольная тень.
Потом другая, третья…
Крепкая мосластая рука заехала Марфе в мягкий бок.
— Ты чего, с ума со…
— Сама сказала — не орать, — срывающимся шепотом огрызнулся Пашка. — Вон, видишь: внизу последний утекает!..
Ведьма фыркнула ругательство себе под нос и тут же развернула метлу на новый курс.
— А всего их сколько? — на грани слышимости пробормотала она через плечо.
— Три, — едва не сворачивая себе шею, чтобы поглядеть вперед, шепнул Пашка. — Сколько людей — не рассмотрел. Но ковры гораздо больше были, чем тот, который нам дядька Гвоздев днем показывал. Наверное, это не к добру.
И голос его дрогнул от радости.
Потому что, когда охотник с девятилетним стажем говорил "не к добру", он имел в виду отнюдь не их с Покрышкиной.
Чтобы не выдать свое присутствие, коммуникацию экипаж, не сговариваясь, прекратил, и теперь в полном молчании несся в десятке метров над последним ковром, стараясь угадать, какова же цель такой представительной экспедиции.
Гадать им долго не пришлось, так как скоро ковры пошли на снижение и зависли над нешироким проулком вровень с крышами массивных домов без окон.
Склады.
Снизу донесся короткий сдавленный хрип, и все три десантных воздушных судна, не мешкая, опустились в грязь.
Народу (чтобы не упоминать всуе термин "людей") на коврах оказалось на удивление немного — по двое на каждом.
Если бы не опасение Пашки, что это могут оказаться умруны, жить бы погубителям ночного сторожа оставалось несколько секунд, но, памятуя предупреждение полковника, экипаж от действий воздерживался, с высоты наблюдая, что враг будет делать.
Враг не заставил себя долго ждать, и для начала голыми руками без особых усилий сломал самый огромный амбарный замок, какой только пятихатковцам приходилось видеть.
Выворотив дужку из гнезда, широкоплечий, одетый в одну кожаную рубаху и черный, с черепом и костями, нагрудник, солдат аккуратно положил замок у стены и стал открывать ворота склада. На помощь ему, посланный одетым потеплее, но так же во все черное, человеком, поспешил второй солдат (умрун, поправил себя Пашка) и стал отворять другую створку.
— Они сейчас воровать чего-нибудь будут, — едва шевеля губами, сообщила охотнику Марфа, и тот согласно кивнул головой.
— Слезай, карауль их — а я за нашими стрелой! — так же еле слышно приказала она и опустила метлу на крышу склада на другой стороне узкой — двум телегам не разъехаться — улочки. — Как услышишь, что мы летим… бежим, то есть — подай знак!
Пашка нетерпеливо кивнул и махнул рукой — улетай, мол, не разглагольствуй.
Ведьма, не проронив больше ни звука, исчезла в темноте, как будто ее и не было.
Четырнадцатилетний охотник остался один.
Теперь ничто не мешало ему заняться любимым делом.
Для начала не мешало бы оглядеться, решил он и, распластавшись по холодной железной крыше, подполз к самому краю.
Склад, содержимое которого сейчас выгребали и таскали на ковры костеевцы, находился на самом углу квартала. У входа остался легко одетый солдат, (значит, умрун, определил охотник), а остальные пятеро скрылись в черной утробе амбара, заодно утащив туда и сторожа. Три ковра[186] лежали друг за другом на земле, первый — как раз напротив зиявшего мраком входа, остальные — дальше от угла и ближе к нему.
Пока Пашка размышлял, поможет ли, если он попадет умрунам в глаз, как белке, из ворот амбара вышла пара солдат. На плечах у них возлежали белые пятидесятикилограммовые мешки из толстой рогожи.
Когда умруны сложили их на брезент первого биплана и повернулись, на черных спинах остались призрачные расплывчатые белые пятна.
Мука!.. осенило Пашку. Они воруют у нас муку! И другие продукты, наверное, тоже!.. А по два ковра соединили, чтобы побольше навалить и увезти!..
