Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать
— Чуть-чуть не считается, — пропыхтел ковер, закладывая очередной вираж, и Змеиное крыло безвредно просвистело у них над головами.
Снизу донеслись восторженные крики и аплодисменты побросавших все дела и заботы горожан, а из-за стены — презрительный свист оккупационных сил.
Сверху проревело, обдав жаром, от которого бросило в мороз, ее пламя.
Потушенные несколько мгновений назад кисти снова начали исподтишка тлеть.
— Она когда-нибудь отстанет?!.. — жалобно взвыл маг и зарылся лицом в ворс.
— Ничего, терпите, дальше будет хуже, — поспешил успокоить его ковер.
— Хуже?!.. Почему?!..
— Дождь начинается, — угрюмо буркнул Масдай, едва не снося очередную трубу при выходе из полумертвой петли.
Но теперь они могли почувствовать это и сами.
Первые частые холодные капли ударили по сведенным пальцам, закоченевшим лицам, вставшим дыбом ворсинкам, и погасили начавшие обугливаться кисти…
— К-каб-буча-а-а-а!!!..
— Масдай, миленький, придумай что-нибудь!.. — взмолился и мальчишка. — Пожалуйста!..
— Из нас троих мозги, между прочим, есть только у вас, — нервно огрызнулся ковер и едва успел увернуться от просвистевших в сантиметрах от левого края и локтя Агафона когтей.
— По-жа-луй-ста-а-а-а-а!!!..
— Ка-бу-у-у-у-у-у-у-у-у!!!..
Масдай нырнул влево и очутился посреди широкой улицы между двумя рядами богатых домов, окруженных роскошными садами. На несколько секунд он завис в паре метров от земли, убедился, что преследовательница увидела их и бросилась вдогонку и, не сворачивая в соблазнительно открывающиеся через каждые три дома-дворца боковые улочки, решительно помчался вперед.
Змея, лелея сладкую мечту отмщения за то, что какая-то шерстяная тряпка, колдун-неуч и никчемный мальчишка выставили ее посмешищем перед двумя армиями — за ним.
Дома мелькали по бокам, сливаясь в одну сплошную серую, словно размытую дождем полосу.
Расстояние между ними стремительно сокращалось — метр, два, три, четыре, пять…
На прямом отрезке преимущество Змеи в скорости становилось очевидным, неизбежным и фатальным[182].
Об этом попытался сообщить ковру и Агафон:
— Сворачива-а-а-а-а!!!..
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!.. — поддержал его Саёк.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!.. — влился в хор срывающихся от ужаса голосов шершавый, но уже слегка булькающий вой Масдая, и что-то громадное и темное накрыло их со всех сторон…
Ковер взвился ввысь почти вертикально, вывернул назад, и люди тут же услышали внизу отчаянный, полный бессильной ярости и обиды рев трех огнедышащих глоток.
— Что?..
— Что случилось?..
— Где она?..
— Вам, кажется, Змея была нужна? — дрожащим и срывающимся от пережитого страха и сумасшедшей гонки голосом проговорил Масдай. — Ну, так забирайте. Вон она.
— Где?!..
— В Триумфальной арке. Застряла, — и ковер выдавил нервный смешок. — Что вы будете с ней дальше делать — не моё дело, но учтите, что арка, хоть и каменная, но не вечная. Так что поспешите. И, кстати, с вас за спасение — теплая печка, и поскорее, потому что лететь я больше не могу.
И, верный своему слову, Масдай плавно спланировал на мокрый желтый газон в ближайшей боковой улочке и устало замер.
— В арке?.. — недоуменно пробормотал Агафон. — И что теперь?..
— Давайте, отрубим ей головы! — осенило мальца. — Я даже меч не потерял!
Маг окинул оценивающим взглядом пресловутый меч, потом три змеиные шеи и прикинул, что работы тут будет дня на три, на два — если спать по четыре часа и сократить перерыв на обед до пятнадцати минут. Прочие приемы пищи пришлось бы исключить вовсе.
Да.
И не забыть заручиться согласием Змеи.
— А давай ты отнесешь нашего спасителя во дворец, отыщешь самую горячую печку, а когда высохнет, почистишь его и выбьешь? — выступил с контрпредложением маг.
— Но я хочу…
— Я потом тебе все расскажу, — мягко пообещал чародей. — Но теперь настало время битвы между специалистом по волшебным наукам и Змеей. Гражданскому населению здесь места нет. Беги во дворец, тащи его. Масдай это заслужил.
И, не дожидаясь, пока Саёк выполнит его распоряжение, он осторожно поднялся на ноги и поспешил по мере сил и возможностей к выходу на главную улицу Побед.
Чародея шатало, как саженец в грозу, съеденный завтрак вежливо, но настойчиво просился обратно, перед глазами всё медленно кружилось и сносилось в неизвестном направлении ветром (тем же самым, наверное, что шатал его самого), но он упрямо переставлял ноги и шел, шел, шел — туда, где ревела и бесновалась попавшая в ловушку Змея.
Лукоморцы, возликовавшие было при виде поверженного врага и поспешившие с тяжелыми тупыми и острыми предметами в руках высказать свои чувства и мысли ему в лицо, то бишь, в морды, уже успели убедиться, что застрявший Змей и Змей в намордниках — две совершенно разные вещи, и теперь прятались по дальним подворотням и домам.
Уворачиваясь от взбешенно хлещущего по дороге змеиного хвоста, Агафон подобрался к объекту применения волшебной силы настолько, насколько ему позволял здравый смысл, расшатанная нервная система и радиус действия любимого заклинания. Он уперся ногами в землю, вытянул вперед всё еще трясущиеся после объятий с маленьким охранником и большим ковром руки, представил на загривке пленницы былых побед Лукоморского оружия красную точку, синие лучи из которой сходились на его сиреневых пальцах[183], и, как мог, четко выговорил непослушными искусанными в кровь губами нужные слова.
Воздух вокруг Змеи замерцал, вспыхнул и взорвался миллионом маленьких ослепительных искр…
Это Триумфальная арка, превращенная в лед, разлетелась на куски и испарилась в пламени трех огненных струй.
Следующим, что бросилось в глаза заместителю главнокомандующего по вопросам волшебства, были три пары огромных, блаженно прищурившихся Змеиных очей и отверстые пасти на вдохе в пяти метрах от него.
— Змиулания, нет!!!.. — взвизгнул маг, кинулся бежать, но налетел на исполинский хвост, как бы невзначай свернувшийся полукольцом на его пути.
Который на этом прямо сейчас и закончился бы, но…
— Что?!.. — Змея подавилась собственным огнем. — Что… как ты меня назвал?.. Откуда ты знаешь?..
— Змиулания!.. Нет!.. Не надо!.. Прошу тебя!.. Ты не должна!.. Ты не можешь!.. Ведь ты же не хочешь!.. Ты же не такая!.. — расталкивая и опережая друг друга, несвязные слова вырывались изо рта Агафона будто помимо его воли[184].
Громадные когти сомкнулись вокруг трепещущего тельца специалиста по волшебным наукам, и гигантская лапа поднесла его под самый нос средней голове.
