Марина Дяченко - Привратник
Они стояли друг против друга – беспомощный, ослабевший от ужаса человек и чудовище-оборотень, палач по призванию.
Верещали цикады.
Спустя минуту, показавшуюся Руалу вечностью, оборотень медленно растянул узкие черные губы, из-под которых торчали клыки, хлестнул себя по боку мускулистым хвостом и, неспешно повернувшись, нырнул в темноту.
Руал стоял на дороге, не в состоянии пошевелиться.
Зловещее приключение с девушкой Миреной ускорило наш отъезд из города Карата. Мы снова дышали дорожной пылью, снова ночевали в трактирах и приютах.
Положение мое становилось все более неудобным и несвободным – любые разговоры я должен был вести под наблюдением Ларта, под строгим запретом оказались самостоятельные прогулки и знакомства. Легиар стал нервозен, несдержан и то и дело срывал на мне раздражение. Однажды, налетев в темном гостиничном коридоре на тяжелую ветвистую вешалку, он в приступе бешенства вышвырнул ее в окно – а ведь назад ее пришлось тащить двум дюжим парням, и они, между прочим, едва с ней справились!
В более-менее крупных поселках мы останавливались на день, на два, и тогда хозяин запирал меня в тараканьем номере плохонькой гостиницы – именно запирал, лишая возможности самому выбраться или впустить какую-нибудь Мирену с пузырящимися прорицаниями на устах. Как будто я виноват был в сумасшествии Орвина, во всех этих дурацких шуточках и историях о «Третьей мифической»! Как бы то ни было, путешествие все более и более меня угнетало.
Наконец, мы прибыли в город Фалет, который был вполовину больше и значительнее Карата, но вполовину меньше мне понравился. Снова зеваки заглядывались на нашу карету, а слуги в гостинице толкали друг друга локтями и шептали: «Волшебник, маг!» Вся эта шумиха и суета угнетала меня, а вовсе не радовала.
Первый вечер в гостинице ознаменовался чрезвычайным и неприятным событием. В пламени камина обнаружился Бальтазарр Эст.
Конечно, не он сам, а только лицо его, желчное и злое, отражавшееся будто в невидимом зеркале. Я, с каминными щипцами в руках, охнул и отскочил, а хозяин опрокинул тяжелое кресло, на котором сидел.
– Это как же понимать, Легиар?! – без всяких предисловий прогнусил Эст из камина. – Вы отдаете себе отчет, что освобождение Маррана…
Не издав ни звука, Ларт выхватил у меня тяжелые щипцы и яростно ткнул ими в горящие поленья. Изображение Эста заколебалось и растаяло с негромким шипением.
Хозяин сделал вид, что ничего значительного не произошло, но всю ночь не давал мне спать, расхаживая по комнате.
Дальше все пошло, как прежде.
Запертый в номере, я, приученный к долгому вынужденному одиночеству, взялся раскладывать пасьянсы. Это занятие давно было моей единственной отрадой, за долгие тоскливые часы старенькие карты поистрепались так, что трудно было отличить даму от короля. Я перекладывал их так и сяк и думал, за что мне такая судьба, и чего хочет мой хозяин, и не сбежать ли вообще, когда повернулся ключ в дверной скважине и на пороге встал Ларт, да какой! Уже очень давно он не был так воодушевлен.
– Ну наконец-то что-то стоящее! – воскликнул он почти весело. – Собирайся-ка, господин волшебник, у нас сегодня важнейший визит! – и одним движением он смел мои карты, а пасьянс между тем подходил к концу, и удачно раскладывался, а это бывает так редко!
Исполненный тоскливого предчувствия очередной авантюры, я почистил черный с серебром костюм – парча уже истерлась, кое-где торчали неопрятные нитки – сапоги и потускневшую шпагу в ножнах. Я одевался через силу, а Ларт расхаживал по комнате, щелкал пальцами и говорил без умолку (это он-то)!
– Она купчиха и владелица нескольких мануфактур, местная знать за ней бегает, испрашивая подачки, мэр задолжал ей на годы вперед, половина товаров на рынке – ее… Но самое интересное – она, эта золотая груда, слывет колдуньей, ни больше, ни меньше! Какой-то у нее черный кот, составляющий снадобья, и какая-то книга…
Он водрузился на стол, опрокинув тощим задом пустой подсвечник. Я мрачно внимал ему, натягивая сапоги.
– Книга! – повторил Ларт вожделенно. – По некоторым признакам можно судить, что это – ты только вдумайся – одна из ранних копий Завещания Первого Прорицателя!
Небо, опять!
– Вы говорили, что его на самом деле не было, – напомнил я.
Он вскочил:
– Это предстоит выяснить… Подлинность книги – раз, – он загибал длинные пальцы, – тексты о явлении Третьей силы – два, и это главное… Твое дело – очаровывать старушку, восхищаться ее волшебным даром и выдурить книгу хоть на полчаса… Она ею дорожит, прячет и не продает ни за какие деньги. Но тебе, как собрату по чародейству, покажет. Я на этот раз буду чем-то вроде твоего ученика, допущенного к сокровенным тайнам, ясно?
Он посмеивался и потирал руки, а я нахлобучивал шляпу перед зеркалом, корча рожи, когда он отворачивался.
Впрочем, купчиха была не так уж стара. Она и недурна была, пожалуй. На ее холеном белом лице без труда читались привычка и вкус к неограниченной власти, а зал, где нас удостоили аудиенции, обставлен был под «пещеру колдуньи» – связки сушеных трав на стенах, чучело гигантской жабы под потолком, змеи в птичьих клетках и клубы дыма из камина – вероятно, там курились какие-то благовония.
Хозяйка восседала в резном кресле с высокой спинкой, облаченная в некое подобие шелкового плаща. Я приложился к крепкой, источавшей запах духов руке и получил в ответ благосклонный кивок головы, покрытой капюшоном. Далее мне был предложен обитый бархатом табурет, и завязалась церемонная беседа.
Мне пришлось выслушать длинные рассуждения о свойствах эфира, метаморфозах трав, возникновении ничего из ничего и перехода в чего-то, наваждениях и снах, о значении числа пятнадцать с половиной и технологии приготовления чучел из ежей. Время от времени она спрашивала моего мнения по особо важным вопросам, и тогда Ларт, стоящий за моей спиной, больно щипал меня за лопатку, а я ерзал на табурете и восхищенно повторял зазубренную перед этим фразу:
– Ваши знания, миледи, несомненно достойны чести вызывать удивление своей незаурядной глубиной и свойствами, труднодосягаемыми даже для убеленных сединами патриархов магического искусства.
Купчиха довольно улыбалась и с еще большим воодушевлением продолжала свои выкладки.
В разгар этого разговора в дверь постучали, вошел щуплый пожилой человек – управляющий, как я понял – и, извинившись, зашептал на ухо купчихе нечто, заставившее ее лицо налиться лиловой краской:
– Болван! – рявкнула она в точности, как это делают базарные торговки, – неужто не ясно, что по пятьдесят? А если эти недоумки требуют скидки, то пусть идут в болото!
