Анна Одувалова - В когтях тигра
Ком Хен уселся рядом и одарил меня буквально ненавидящим взглядом. Я хотела поинтересоваться, что именно «но», но тут нарисовался Добрый фей с двумя чашками кофе на подносе. В моей на густой кофейной пене шоколадом было нарисовано сердечко. Улыбка расползлась до ушей — этот жест показался очень милым, и я, растрогавшись, прошептала:
— Спасибо!
— Приятного вечера! — пожелал он, а Ком Хен подозрительно прищурил глаза и сжал зубы. Я видела, как у него заходили желваки. Интересно, и на что он злится?
Я сделала осторожный глоток и зажмурилась от удовольствия. А Ком Хен сначала принюхался, потом повертел чашку в руках, словно не рискуя попробовать, и лишь после этого осторожно пригубил и задумчиво посмотрел в спину парню с подносом.
Добрый фей обернулся, словно почувствовав взгляд, и подмигнул, а Ком Хен покачал головой и показал кулак. Бармен не смутился, а только хихикнул и растворился в толпе, успев показать пальцами знак «ОК», означающий, что все в порядке.
Кофе был вкусным, но закончился быстро. Я отставила чашку и уже собралась спросить, кого мы ждем и почему так долго, когда к нам подошел мужчина в сопровождении двух охранников, которые замерли чуть поодаль. С виду он был русским, ну или европейцем. Я, честно сказать, рассчитывала увидеть азиата.
Мужчина был немолод. Морщинки в уголках глаз, жесткая линия рта, низкий лоб и дорогой костюм. У меня такие люди вызывали оторопь, с ними я себя чувствовала мелкой и никчемной. Зря Ком Хен переживал, я не смогла бы себя вести неприлично. Рядом с гостем можно было только сидеть и молчать. Ну, еще дышать, но и то через раз. Я пожалела, что так быстро выпила кофе, теперь даже нечем было занять руки. Крутить в них пустую чашку глупо.
— У тебя очаровательная спутница, Ли-сонсенним… — низко произнес мужчина. — Представишь?
Ком Хен встал и слегка поклонился — жест вышел автоматическим, выверенным. Мне даже показалось, что мужчина сам не осознал, что сделал, а значит, уважал своего собеседника. Я подумала, но все же вставать и кланяться не стала, только посмотрела испуганно.
— Это Анжелика Романова, — кивнул в мою сторону Ком Хен. — Случайная жертва моих способностей… — А это, — еще один вежливый наклон головы на сей раз в сторону гостя, — Старов Павел Федорович — уважаемый специалист, антиквар, доктор наук…
— И просто хороший человек, — закончил сам мужчина и одарил меня улыбкой, от которой я поперхнулась. Он же был старше моего отца лет на десять минимум.
Ком Хен перевел взгляд с Павла Федоровича на меня и помрачнел, но не сказал ни слова. Меня вообще его поведение ставило в тупик. Все же мы были очень мало знакомы. Он, как и в первый день, оставался для меня загадкой, разгадать которую я вряд ли когда-нибудь смогу. Он не позволит, оттолкнет, отгородится, и как только проблема разрешится, сделает вид, будто меня не знает.
— Есть просьба… — начал Ком Хен, оторвав меня от философских мыслей, наполненных светлой грустью.
— Ты знаешь цену.
Павел Федорович с нарочитым кряхтением уселся на свободный стул, отклонился и щелкнул пальцами, подзывая одного из охранников. Тот выступил вперед и поставил на стол кейс. Я с любопытством заглянула и с ужасом отпрянула, когда охранник достал большой шприц с иглой.
Ком Хен выдохнул, нахмурился и бросил тоскливый взгляд на иглу:
— Мне не нравится эта идея. Слишком непредсказуемы последствия. Вы неразборчивы, и на свет появляются опасные вещи. Меня это не устраивает. Часто с последствиями приходится разбираться кому-то другому. Например, мне.
— После ряда инцидентов мы стали осторожнее.
— Это не имеет значения. Ты же в курсе, я завязал с этим и достаточно давно.
— В курсе. Но от этого необдуманного решения многие страдают. Сотрудничество с тобой выгодно для нашего бизнеса. Ты ушел — мы терпим убытки. Мы приняли твой выбор, мы уважаем решение комсина, но сейчас моя цена — твоя кровь и никак иначе. Пойми правильно, у меня есть сведения, которые тебе помогут, и, поверь, никто больше тебе это не расскажет. У тебя же есть то, что нужно мне. Все честно.
— Для чего вам нужна кровь? — Ком Хен напрягся, его взгляд стал упрямым и злым.
Мне стало страшно. Сейчас мужчина был совсем другим. Не таким, каким я привыкла его видеть. Четкая линия скул, тонкая полоска неулыбчивых губ и выдвинутый вперед подбородок. От Ком Хена исходила волна силы, которую я чувствовала буквально физически.
Павел Федорович не изменил позы, и его взгляд по-прежнему был спокойным и добродушным. То ли гость совсем не боялся, то ли просто хорошо умел играть роль.
— У нас всегда есть, на что потратить столь драгоценный дар. Поверь. Живые артефакты намного дороже, чем уснувшие. Твоя кровь может пробудить многие достойные вещи. И я уверяю, моя цель — деньги, а не мировое господство, поэтому нет, я не собираюсь оживлять нечто опасное. Всего лишь красивые безделушки для богатых клиентов. Помню, раньше ты этим брезговал, но времена изменились, так ведь?
— Все артефакты опасны в той или иной степени, — уклонился от ответа Ком Хен.
— Твоя правда. У нас вообще опасный бизнес, но это мой риск, а не твой. Так ты заплатишь или мне уходить?
Я вжалась в стул и испуганно покосилась по сторонам, а Ком Хен со вздохом закатал рукав.
— Это последний раз, — сказал он.
— Зависит от тебя, — ответил Павел Федорович. — Тебе нужна информация, которую я могу дать. Это ты настоял на встрече. Возможно, обратишься ко мне еще. Я всегда к твоим услугам, если ты готов платить.
Я не любила шприцы, особенно такие большие, иголки и кровь. Поэтому сейчас старалась не смотреть, но Ком Хен сидел рядом, и сделать это было сложно. Тонкая иголка проколола вену, и на смуглой коже мелькнула маленькая красная капелька. Кровь, темная, тягучая, начала медленно наполнять шприц.
— Итак, что тебе интересно?
— Я упоминал в телефонном разговоре. — У Ком Хена получилось принять вальяжную позу и вести светский разговор. Похоже, шприц мужчину не смущал.
У меня мелькнула мысль, что он привык к этой процедуре. Интересно, почему он завязал? Ведь и квартира, и дорогое авто, скорее всего, результат именно такого сотрудничества, а вовсе не легендарные богатства семьи.
Каждая минута, проведенная в его обществе, позволяла делать новые открытия. Интересно, сколько же всего я про него не знаю? Наверное, еще массу важных и не очень вещей. Казалось, этот мужчина полностью состоял из тайн, и это делало его еще более притягательным.
— Ты интересовался историей пинё, привезенных в начале века в Россию? — задал риторический вопрос Павел Федорович и, дождавшись ленивого кивка, продолжил: — Не знаю. Они ни разу не попадали в поле моего зрения, если бы попали, то сейчас не создали бы таких проблем. Но я могу сказать, что пропало из Хенсона в конце девятнадцатого века. Это единственные пинё, которые могли бы вызвать такой ажиотаж даже спустя сотню с лишним лет.
