Джо Аберкромби - Полвойны
Министр нахмурилась. Министр Скары, как она полагала. Ее служительница, хотя сложно было не думать о ней как о суровой госпоже.
— Вы едите, моя королева?
— А что еще мне делать во время обеда? – Скара не добавила, что те крохи, которые ей удавалось в себя впихнуть, казалось, постоянно просятся обратно. – Я всегда была худощавой. – Она щелкнула пальцами, чтобы невольница поспешила принести халат. – И мне не нравится, когда меня изучают как раба на рынке.
— А кому нравится, моя королева? – Сестра Оуд осторожно отвела взгляд. – Но, боюсь, частная жизнь – это роскошь, которую влиятельные люди не могут себе позволить. – По какой-то причине ее мягкость раздражала даже сильнее, чем запугивание Матери Киры.
— Уж ты, конечно, ешь за нас обоих, – бросила Скара.
Сестра Оуд лишь улыбнулась, и на ее рыхлом лице показались ямочки.
— Я всегда была плотной, но от моего здоровья не зависит будущее ни одной страны. К счастью для всех заинтересованных. Принеси что-нибудь королеве. – Она махнула невольнице, и девушка, перебросив за спину длинный поводок, подняла поднос с утренней едой.
— Нет! – прорычала Скара. Ее желудок сжимался от одного запаха еды, и она вскинула руку, словно собиралась сбросить все на пол. – Унеси это!
Невольница вздрогнула, словно ее гнев был занесенным кнутом, и Скара мгновенно почувствовала укол вины. Затем она вспомнила слова Матери Киры после того, как дед продал няню Скары, и она плакала много дней. Чувства к рабу – это чувства, потраченные впустую. Так что она взмахом руки нетерпеливо отослала девушку прочь, представив себе, как это сделала бы королева Лаитлин. В конце концов, теперь она сама была королевой.
Боги. Она была королевой. Ее желудок снова свело, тошнота подступила к воспаленному горлу, и Скара приглушенно кашлянула, наполовину рыгнув, наполовину зарычав от разочарования. Она сжала кулак, словно собиралась ударить свои мятежные внутренности. Как она могла надеяться склонить к своей воле королей, если её желудок ей не повинуется?
— Что ж, перед сегодняшним советом еще многое нужно сделать, – сказала Сестра Оуд, поворачиваясь к двери. – Могу я теперь вас оставить, моя королева?
— В ближайшее время тебе от меня отделаться не удастся.
Министр замерла, и Скара увидела, что ее плечи пошевелились, когда она глубоко вздохнула. Затем она повернулась, решительно скрестив руки.
— Со мной вы можете говорить, как пожелаете. – При первой встрече Сестра Оуд, может, и казалась мягкой, как персик, но Скара начала припоминать, что внутри персиков крепкая косточка, о которую неосторожный обломает зубы. – Но такое поведение плохо подходит королеве. Выкиньте что-то подобное перед Утилом или Гормом, и все ваши достижения пойдут прахом. Ваше положение недостаточно сильно для такой слабости.
Каждая мышца Скары напряглась. Она уже была готова взорваться яростью, как вдруг поняла, что Оуд права. Скара вела себя с ней как с Матерью Кирой. Словно раздражительное дитя. Ее дед, великодушный ко всем – и по части богатства и на словах – был бы сильно разочарован.
Скара закрыла глаза и, почувствовав, что под веками покалывают слезы, задержала дыхание, а потом, содрогнувшись, выдохнула.
— Ты права, – сказала она. – Это недостойно даже попрошайки, не говоря уже о королеве. Я прошу прощения.
Сестра Оуд медленно выпрямила руки.
— Королеве никогда не нужно извиняться, особенно перед своим министром.
— Тогда позволь мне по крайней мере быть великодушной. Я знаю, ты об этом не просила, но до сих пор ты была мне верной опорой. Я всегда предполагала, что однажды стану королевой, и буду говорить с великими людьми в высоких залах, и заключать мудрые сделки от лица своего народа… Но просто мне никогда и не снилось, что это случится так скоро, и с такими высокими ставками, и без деда, который мог бы помочь. – Она вытерла глаза ладонью. – Мать Кира пыталась подготовить меня к бремени власти, но… мне кажется, к этой тяжести никто не может быть по-настоящему готов.
Министр удивленно моргнула.
— Учитывая обстоятельства, я думаю, вы несете его превосходно.
— Я постараюсь нести его еще лучше. – Скара выдавила улыбку. – Если обещаешь продолжать поправлять меня, когда нужно.
Сестра Оуд улыбнулась в ответ.
— Это будет честью для меня, моя королева. Поистине. – Потом она чопорно поклонилась и тихо закрыла за собой дверь. Скара перевела взгляд на невольницу и поняла, что не знает даже имени девушки.
— И у тебя я тоже прошу прощения, – вырвалось у нее.
Невольница казалась напуганной, и вскоре Скара догадалась почему. Если рабыня для госпожи всего лишь полезная вещь, то она в безопасности. Если же рабыня становится человеком, то ей могут оказывать благосклонность. И даже любить, как Скара когда-то любила няню. Но человека также можно обвинять, ненавидеть, завидовать ему.
Вещью быть безопаснее.
Скара щелкнула пальцами.
— Принеси гребень.
Раздался глухой стук в дверь, а потом грубое рычание Рэйта:
— Здесь Отец Ярви. Он хочет с вами поговорить.
— Неотложное дело, королева Скара, – донесся голос министра. – Полезное нам обоим.
Скара положила руку на живот в тщетной попытке успокоить бурлящий желудок. Отец Ярви был довольно любезен, но что-то в нем было такое, отчего она лишалась силы духа. Словно он всегда в точности знал, что она скажет, и у него уже был готов ответ.
— Кровь Байла течет в моих венах, – прошептала она себе под нос. – Кровь Байла, кровь Байла. – Она сжимала забинтованный кулак, пока порез не начал гореть. – Впусти его!
Даже Мать Кира не нашла бы недостатков в поведении Отца Ярви. Он зашел, почтительно склонив голову, держа в здоровой руке посох из покрытого бороздками и сплетениями эльфийского металла, а высохшую руку убрал за спину, чтобы ее вид не оскорбил Скару. Рэйт прокрался следом, сморщив по своему обыкновению лоб; светлые волосы прилипли к голове от того, что он спал перед дверью, а его покрытая шрамами рука лежала на рукояти топора.
Скара уже не думала о том, чтобы поцеловать его. Теперь она часто ловила себя на мыслях о том, чем бы они занялись после поцелуев… Она резко отвела взгляд, но тот постоянно возвращался обратно. В конце концов, в фантазиях нет ничего плохого, так ведь?
Министр Гетланда с достоинством поклонился.
— Моя королева, большая честь, что вы соизволили меня принять.
— Позже у нас будет совет. Разве нельзя нам поговорить, когда я буду одета? – И она плотнее запахнула халат.
Теперь он поднял глаза. Холодные, как весенний дождь, серо-голубые глаза.
