Медведев. Книга 2. Перемены (СИ) - "Гоблин (MeXXanik)"

Я невольно хмыкнул. Формулировка получилась крепкая. Словно не инспекцией, а крестовым походом отметился.

Перелистнул страницу, нашёл нужную колонку. Текст был крупный, с отступами, почти без канцелярщины. Видно — писали, чтобы читали. Не анализировали, не критиковали — именно читали.

В статье с изрядным воодушевлением рассказывалось о «молодом князе», который, толком не успев вступить в должность, уже сумел лично вмешаться в сложную ситуацию и выехать на место. Репортёр с явным восторгом писал о том, как «новый князь работает на земле», как «внимательно выслушал рабочих», как «не побрезговал пройтись по территории, не отстраняясь от людей». И завершалось всё вдохновлённой строкой:

«С таким правителем княжество далеко пойдёт».

Я дочитал, сложил газету пополам и вернул на стол. Сидел с лёгкой полуулыбкой, думая о том, как странно видеть себя глазами чужого человека — пусть даже доброжелательного.

В тексте чувствовалась искренняя вера в то, что всё налаживается. Что приехал не временный чиновник, не смотрящий с печатью, а кто-то, кому не всё равно. Кто увидел — и остался. И это обязывало больше, чем любой указ.

— Выходит, сработал ваш замысел, — сказал Морозов.

— Только теперь у народа появились большие надежды, — ответил я. — На то, что княжество всенепременно воспрянет из пепла. А мне придется всеми силами стараться не подвести этих ожиданий.

Морозов пожал плечами. Движение было чуть задержанное, будто он сам до конца не решил, соглашаться ли или просто отмахнуться. Получилось небрежно, но в то же время обдуманно. Как будто и да, и нет.

Я посмотрел на него внимательнее. Он сидел спокойно, с чашкой остывающего чая в руке, с задумчивым взглядом. И в нем не было ни простого уставшего солдата, ни старого служаки, который всё видел и уже ничему не удивляется. Было в воеводе что-то еще. Куда глубже.

Отчего-то именно сейчас мне показалось: передо мной не просто воин, всю жизнь учившийся убивать упырей и воевавший с водянниками. Не только человек с крепкими руками и верным глазом.

Передо мной сидел мужчина, который всё это время… наблюдал за людьми. Смотрел, взвешивал, делал выводы. И, быть может, знал об этом крае куда больше, чем говорил.

Не только о границах, но и о боли, страхах и надежде. И, возможно, именно поэтому он до сих пор здесь.

— О чём задумались, князь? — уточнил Морозов, приподняв бровь и чуть склонив голову набок.

— Да так, — отмахнулся я, не желая разворачивать свои мысли вслух. Взял чайник, налил в чашку тёплого отвара. Потом осмотрелся и, понизив голос, спросил:

— Мурзик так и не объявился?

Морозов тут же резко обернулся, будто проверяя, не прячется ли Никифор за портьерой или, чего доброго, под табуретом. Убедившись, что поблизости никого нет, он склонился ко мне, и заговорил почти шёпотом:

— Мелкий никогда так надолго не пропадал. А тут даже печенье не тронул. Ведь специально положили такое, как он любит. С маком. У него повсюду заначки, я в курсе. И под лестницей, и за каминой, и в кладовке, где коробка с сушеными яблоками и травами. Но от свежей выпечки он никогда не отказывался.

Воевода вздохнул и покачал головой.

— Никифор ужасно переживает. Ходит по дому, ворчит под нос, подушку его трогал — смотрит, не примята ли. Вчера даже на чердак лазил. Молчит, делает вид, что всё под контролем… но я его знаю. Нервничает.

Морозов снова бросил взгляд в сторону двери, как будто надеялся, что сейчас тихонько скрипнет пол, и шерстяной воришка сам вылезет, потягиваясь всем своим гибким телом.

Но скрип не раздался. И дом по-прежнему оставался чуть тише, чем обычно.

Я допил чай, потом перевернул чашку на блюдце и встал из-за стола.

— Надо купить орехов, — сказал я, поправляя рукав. — И вернуть Мурзика в семью.

Морозов кивнул с неожиданной серьёзностью:

— Согласен.

Он говорил так, будто речь шла не о зверьке, а о потерянном бойце.

— А пока едем в Совет… — заявил он бодро, уже двигаясь к двери.

— Сначала заглянем к Вере, — напомнил я, и голос у меня был спокойный, но твёрдый.

Морозов остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Нахмурился. На миг в его лице мелькнуло что-то между досадой и тревогой.

— Хорошо, — буркнул он наконец, не споря, но и не скрывая, что охоты у него к этой затее немного.

Он наклонился, поднял с пола сумку и молча зашагал к выходу.

Я пошёл следом, догадываясь, что день будет интересным.

Глава 13

Работный дом

Я вышел на крыльцо как раз в тот момент, когда Морозов заканчивал разговор с Пахомом. Дружинник стоял по стойке, руки за спиной, взгляд прямой. Он докладывал, без лишних слов. Я лишь успел заметить, что у него в кармане лежало надкусанное яблоко.

— Доставил её в работный дом, — говорил парень. — Где всех приезжих селят. У порта который.

— Вера? — уточнил я, подходя ближе. — Ты её отвёз в работный дом?

Морозов кивнул вместо парня.

— Куда она попросила — туда и отвез, — подтвердил тот. — Там еда есть, койки чистые… в общем, всё, что надо. Место проверенное.

— А ты не подумал сказать мне, что она там пристроилась? — уточнил воевода с легким раздражением.

Парень пожал плечами:

— Так, указания не было. Мне велели довезти, куда ей надобно — я довёз. Доставил до дверей.

Морозов хмыкнул, забрал у Пахома ключи и не торопясь обошёл машину. Уверенно, без суеты сел за руль. Я занял место рядом, прикрыл за собой дверь и молча пристегнулся. Машина тронулась с лёгким рывком, и мы покатили вниз по просёлочной дороге.

Некоторое время ехали молча. За окнами медленно тянулись сосны, кустарник. Постепенно лес отступал, появлялись деревянные заборы, стайки кур на обочинах, запах сырой земли. Потом началась городская окраина: покосившиеся лавки, надписи на фанере, вывески, выцветшие под дождями.

— Работный дом не самое худшее место, — не оборачиваясь, отстраненно сказал Морозов. — Но и не лучшее. Люди там разные. Кто от нужды туда попал, кто по наказанию. Не все там тихие. Не все добрые.

Я посмотрел в лобовое стекло, не зная, что сказать. Потом всё же задал вопрос:

— Там её не обидят?

Морозов чуть покачал головой, не то в знак отрицания, не то от досады.

— Она там две недели как-то жила. Сама же сказала. Я больше беспокоюсь за других жильцов, — проговорил он. — Им же теперь приходится соседствовать с ведьмой.

Владимир сказал это без насмешки, как человек, который давно привык, что не всё, что кажется хрупким, безопасно.

— Это ведь не точно, — возразил я, бросив взгляд на сумку, что лежала на заднем сиденье. — Или вы нашли в её вещах что-то подозрительное?

Морозов фыркнул, но ничего не сказал. Глаза его оставались на дороге, руки держали руль крепко, с привычной уверенностью.

— Владимир, вы осмотрели вещи? — спросил я, добавив голосу строгости.

Воевода тяжело вздохнул, будто вопрос был не про сумку, а про нечто куда более личное.

— Находку принёс из леса зверь, — сказал он. — Кажется, бобр.

Он замолчал на пару секунд, потом добавил, чуть тише:

— Бобры на редкость порядочные животные. Лесовики их уважают. Потому что если бобру что поручить, то он сделает. Не собьется с дороги за мотыльком и не уйдет на дальнюю просеку есть малину.

Я ждал продолжения.

— Ясное дело, — проговорил воевода, поняв, что отмолчаться не получиться, — что таких совпадений не бывает. Вера сказала, что потеряла сумку, когда нашла лапти. Ну, точнее — когда лапти нашли её. А тут пожалуйста: кто-то из лесных притащил эту торбу к задней калитке. Ровно с утра. Ни раньше, ни позже.

Я кивнул. Совпадение это было слишком точным, чтобы быть случайным.

— Проверять её у меня не было необходимости, — проворчал Морозов, отворачивая лицо к окну.

— Не ожидал от вас такой деликатности, — заметил я с удивлением.

Он ничего не ответил. Только губы его чуть дёрнулись, будто мужчина хотел сказать что-то колкое, но передумал. И когда я решил, что дальше разговор не пойдет, Морозов не выдержал: