Баркер Клайв - Пятый доминион
- Хорошо, пришли его ко мне, пожалуйста. Да, и если можешь, притащи мне чего-нибудь поесть. Только, Бога ради, не сосиски.
Клем отправился вниз, а Миляга подошел к окну и распахнул его настежь. Последнее утро, которое Пятый Доминион встречал непримиренным, было в самом разгаре. Листья на ближайшем дереве уже успели поникнуть от жары. Услышав, как Понедельник шумно ринулся вверх по лестнице, Миляга обернулся, чтобы встретить вестника. Вестник появился с недоеденным гамбургером в одной руке и недокуренной сигаретой - в другой.
- Ты что-то хочешь сообщить мне?
- Да, Босс. От Юдит.
- Куда она подевалась?
- В Изорддеррекс. Это часть того, что я должен вам передать.
- Ты видел, как она отправилась?
- Нет. Она велела мне выйти и подождать снаружи, ну я и послушался.
- А другая часть?
- Она сказала мне... - Он скорчил мину, выражавшую всю степень его сосредоточенности. - ...чтобы я сказал тебе, куда она отправилась, и это я уже сделал, а потом она сказала мне, чтобы я сказал тебе, что в Примирении таится опасность, и ты не должен ничего делать, пока она не свяжется с тобой снова.
- Таится опасность? Она так сказала?
- В точности ее слова. Без обмана.
- A у тебя есть какие-нибудь представления о том, что она имела в виду?
- Нет, Босс. Хоть обыщи меня. - Он вгляделся в самый темный угол комнаты. - Я не знал, что у тебя есть обезьяна, - сказал он. - Ты привез ее из путешествия?
Миляга посмотрел в угол. Отдохни Немного, судя по всему, прокравшийся в комнату ночью, тревожно смотрел на Маэстро.
- Она ест гамбургеры? - спросил Понедельник, опускаясь на корточки.
- Можешь попробовать, - ответил Миляга рассеянно. - Понедельник, это все, что сказала Юдит: таится опасность?..
- Все, Босс. Клянусь.
- Вы вошли в Убежище, и она сразу же сказала тебе, что не хочет возвращаться?
- Не-еет, она там долго валандалась, - сказал Понедельник, строя рожи мнимой обезьяне, которая покинула свой угол и двинулась к протянутому гамбургеру.
Он хотел было подняться, но обезьяна оскалила зубы с такой яростью, что он передумал и просто протянул руку как можно дальше, чтобы не подпускать тварь к своему лицу. Приблизившись, она блаженно втянула в себя запах гамбургера и, подняв крошечные лапки, с неподражаемым изяществом взяла кушанье.
- Ну, так рассказывай, - сказал Миляга.
- Ах да! Так вот, когда мы туда завалились, там был один придурочный, ну, она и стала с ним трепаться.
- Она знала этого человека?
- Да, точно.
- И кто это был?
- Забыл имя, - сказал Понедельник. Увидев, как Миляга нахмурил брови, он начал протестующе оправдываться. - Это не входило в послание, Босс. А иначе я бы обязательно запомнил.
- Все равно вспоминай, - сказал Миляга. - Кто это был?
Понедельник выпрямился и нервно затянулся. - Никак не могу вспомнить. Там, знаешь, все эти птицы, пчелы, ну и всякое такое. Я толком ничего и не слышал. Имя какое-то короткое, типа Дрын или Даун или...
- Дауд.
- Точно! Оно самое! Это был Дауд. И на нем живого места не было.
- Но он был жив.
- Да, недолго. Ну, как я сказал, они там трепались.
- И после этого она сказала, что отправляется в Изорддеррекс?
- Точно. Она сказала, чтобы я отвез тебе камни и передал послание.
- И то, и другое ты исполнил. Спасибо тебе.
- Рад стараться, Босс, - сказал Понедельник. - Я больше не нужен? Если понадоблюсь, я на крыльце. Жара будет охренительная.
Он загрохотал вниз по лестнице.
- Дверь закрыть или оставить открытой? - спросил Отдохни Немного, поедая гамбургер.
- Что ты вообще здесь делаешь?
- Я почувствовал себя так одиноко, Освободитель, - принялся канючить он.
- Ты обещал полное повиновение, - напомнил ему Миляга.
- Ты не доверяешь ей, ведь правда? - сказал Отдохни Немного в ответ. - Ты думаешь, что она смылась, чтобы встать на сторону Сартори.
До этого момента подобные мысли не приходили ему в голову. Но теперь, будучи произнесенным вслух, это предположение не показалось ему таким уж маловероятным. Юдит призналась в своих чувствах к Сартори в этом самом доме, и, вне всяких сомнений, она верила, что он отвечает ей пламенной любовью. Возможно, когда Понедельник отвернулся, она просто-напросто выскользнула из Убежища и отправилась на поиски отца своего ребенка. Если это действительно так, то ведет она себя на редкость парадоксально. Ну не странно ли бросаться в объятия человеку, врагу которого она только что помогла подготовиться к победе? Но сегодня не тот день, чтобы тратить время на разгадки подобных головоломок. Что сделала, то и сделала, и Бог ей судья.
Миляга уселся на подоконник (этот насест частенько служил ему для составления планов на будущее) и попытался прогнать от себя все мысли о ее предательстве, но комнату он для этого выбрал не самую подходящую. Ведь именно здесь располагалась та утроба, в которой она была сотворена. В щелях наверняка остались песчинки из того круга, в котором она лежала, а в доски глубоко впитались пролитые капельки тех снадобий, которыми он умастил ее наготу. И как он ни пытался прогнать от себя эти мысли, одна неизбежно тянула за собой другую. Подумав о ее наготе, он представил, как его липкие от масел руки ласкают ее тело. А потом свои поцелуи. А потом свое тело. Не прошло и минуты, как им овладело сильное половое возбуждение.
И это надо же - предаваться подобным размышлениям в такое утро! Ухищрениям плоти не должно быть места в том деле, что его ожидает. Они и так уже привели последнее Примирение к трагедии, но теперь он не позволит им сбить себя с предначертанного Богом пути. Он с отвращением опустил глаза на вздувшийся в паху бугор.
- Отрежь себе эту штуку, - посоветовал Отдохни Немного.
Если бы он мог сделать это, не превратив себя в инвалида, он бы немедленно последовал этому совету, и с большой радостью. К тому, что вздымалось у него между ног, он не испытывал ничего, кроме презрения. Это был идиот с разгоряченной башкой, и он хотел от него избавиться.
- Я могу его контролировать, - сказал Миляга.
- Сказал человек, падая в жерло вулкана, - добавил Отдохни Немного.
В ветвях дерева появился черный дрозд и завел свою безмятежную песню. Миляга посмотрел на него, а потом перевел взгляд дальше, сквозь хитросплетение ветвей на ослепительно голубое небо. Созерцая его, он слегка развеялся, и к тому времени, когда на лестнице раздались шаги Клема, несущего еду и питье, приступ похоти миновал, и он встретил своих ангелов-хранителей с ясной головой.
- Теперь будем ждать, - сообщил он Клему.
- Чего?
- Пока вернется Юдит.
- А если она не вернется?
- Вернется, - ответил Миляга. - Здесь она родилась, и здесь ее дом, даже если ей этого не хочется. В конце концов она должна сюда вернуться. И если она вступила в заговор против нас, Клем, - если она перешла на сторону врага, - то, клянусь, я сделаю круг прямо здесь... - Он указал на доски у себя под ногами. - ... и уничтожу ее до последнего атома, словно она никогда и не существовала.
