В Бирюк - Обязалово
Одни из коллег-попаданцев восхищается:
— ?Тут каждый мужчина может пока еще сам защитить свою честь, если считает, что она запятнана.
Если ты — гордый славянин, вольный смерд 12 века и проезжий боярский лакей вытянул тебя плетью, то честь «не запятнана» — не фиг стоять на обочине, раззявив хайло.
А вот если, нажравшись до поросячьего визга, ты приполз на карачках к жене, полез целоваться, мешая слюни и сопли, а она… возражает, то это — пятно на твоей чести. Поскольку — баба же. Надо честь защитить: врубить жене, богом даденной, кулаком по «устам сахарным», по «телу белому». Честь же ж! Как же ж без этого? С дедов-прадедов…
Именно такую картинку я как-то наблюдал в 20 веке. Городок такой есть на Волге — Кимры. Хозяйка, вытирая кровавые сопли, оправдывала мужа:
— Ну, честь же мужнина.
И добавила в сторону в полголоса:
— Но до того противно…
Ещё пример ощущения чести и бесчестия разными… аборигенами:.
«Молодцы, делавары! Победа за могиканином! — крикнул Соколиный Глаз, снова подняв приклад своего смертоносного ружья. — Мой последний удар не отнимет у победителя чести победы и не лишит его законных прав на скальп побежденного.
Но в то самое мгновение, когда приклад засвистел, разрезая воздух, хитрый гурон ускользнул, перекинулся через край площадки, покатился по крутому склону, потом вскочил среди зарослей низких кустов и через секунду скрылся. Делавары считали его мертвым; увидев же свою ошибку, они вскрикнули от удивления и с громкими воплями кинулись за ним, точно собаки вслед за оленем. Но пронзительное восклицание Соколиного Глаза остановило их и заставило вернуться обратно на вершину холма.
— Это похоже на него, — сказал разведчик. — Лживый обманщик, низкий хитрец! Честный делавар, побежденный в равной борьбе, остался бы на земле, его убили бы ударом по голове, но эти хитрые макуасы цепляются за жизнь с остервенением дикой кошки».
«Святорусский» идеал «чести» выглядит как «честный делавар».
Или — как главный герой «Песни о Роланде»: приближается огромная армия сарацин, и больше всего Роланд жаждет показать себя верным вассалом императора. Он говорит другу Оливеру:
«Мужчина должен выносить великие тяготы ради своего лорда; он обязан страдать от голода и холода, приносить в жертву плоть и кровь. Рази своим копьем, а я буду сражаться Дюрандалем, добрым мечом, который дал мне Карл. Если я умру, то мой наследник скажет: «Это был меч благородного вассала»».
Как изысканно, благородно, «честеобразно»…
«А потом на карьере ли, в топи ли,
Наглотавшись слезы и сырца,
Ближе к сердцу кололи мы профили
Чтоб он слышал, как рвутся сердца».
Да плевал я на любого «лорда»! Мы этого… — наелись досыта.
«Кто служит делу, а не лицам…»
А и правда — кто?
«Строжайше б запретил я этим господам
На выстрел подъезжать к столицам».
«Святорусский» идеал — лично и беззаветно преданный персонаж. Лорду, сюзерену, господину… фюреру, вождю… Генсеков и генералиссимусов здесь пока нет.
Я не собираюсь ради какого-то общепризнанного придурка в короне или без — «выносить великие тяготы», «страдать от голода и холода» и «приносить в жертву». Всё это — только «возможные сопутствующие обстоятельства», но не цель. Цель — победа.
«А нам нужна одна победа.
Одна на всех, мы за ценой не постоим».
И лучше, чтоб побед было — как учителей у Чацкого:
«Числом поболее, ценою подешевле».
«Дешёвая победа»… — непривычное словосочетание…
Быть бесчестным — плохо. Плохо по душе: ты — одинок, ты — против всех. Плохо по жизни: ты — мишень, твоя голова — ценный приз для каждого честного человека. Как голова дракона для благородного рыцаря, как скальп гурона для честного делавара.
Тебя не любят. Боятся, терпят, используют… При первой же возможности — прирежут «с искренней радостью и глубоким чувством исполненного долга».
Применительно к искусству боя это поставило передо мною весёленькую дилемму.
Биться честно — сдохнуть.
Я просто не потяну здешний «честный бой».
Тогда, «будь хоть семи пядей во лбу» — «не боец», «всяк сверчок знай свой шесток», «знай своё место», «твоё место у параши»… Или — за спинами бодигарднеров. Откуда мало что видно и плохо слышно. От которых я оказываюсь полностью зависимым. От их выучки, настроений, жадности, глупости…
Биться нечестно — сдохнуть.
Потому что всякий «добрый молодец», «муж честнóй», «богатырь святорусский» — будет считать своим долгом зачистить «Святую Русь» от мерзопакостности в моём лице.
«Не грусти.
Черепом врага —
Похрусти».
Похрустят.
Честно скажу: я бы сбежал куда-нибудь. Но — некуда. Остаётся только подольше как-то проскакивать между этими двумя «сдохнуть».
Прогулка «по лезвию бритвы». Длиной в жизнь. Причём — «лучше не будет». Я чётко понимаю, что в этом мире всегда найдутся бойцы, более могучие, чем я. И всегда будут люди, фанатично преданные идеям «светлого, доброго, лучшего, честного…», которые смыслом своей жизни посчитают мою смерть.
А моё окружение будет заполняться людьми бесчестными.
Очередной «хитрый гурон», увидев, как я «цепляюсь за жизнь с остервенением дикой кошки», поняв и приняв для себя возможность использования «подлых приёмов и уловок», расширит свои «границы допустимого». Человек един в своих проявлениях: если можно совершить «бесчестное дело», откатившись с места поединка для спасения своего скальпа, то почему нельзя совершить другое «бесчестное дело»? Ударив, например, ножом в спину.
Тем более, что такие люди здесь уже есть — одного из местных князей так зарезали именно в эту эпоху. И концов не сыскали.
Итого: прятаться в безопасный погреб я не буду — лучше сразу в могилу. Честно драться я не могу — это тоже туда же. Остаётся только ловить рыбку в мутных водах хитромудрого бесчестья. Я уже говорил: попаданец — всегда! — стихийное бедствие. Разрушитель, совратитель и на уши выставлятель.
Глава 205
А хорошо идёт физкультурная разминка под философско-моралистические рассуждения! Только надо не забывать считать. 20 раз заскочить на коня — полезно. Не на живого конька — какая животина такое издевательство выдержит? — На нормального физкультурного.
А теперь — подъём с атакой.
