Юлия Рыженкова - Халт
— Тебе не холодно? – его голос вдруг стал хриплым.
— Нет.
Он сходил с ума от желания прикоснуться хотя бы к её одежде, но не шевелился. Вдруг послышалось шебуршание.
— Кто здесь? – напрягся он.
— Это я, – ответила Аннет совсем близко. Её рука легла на его промежность, от чего Халта тряхнуло, как от электрического разряда. – Я решила, что мне холодно. И, как я чувствую, тебе тоже.
Он не смог ничего сказать: губ коснулся её язык, и она сама неуловимым движением очутилась сверху, прижимаясь всем телом.
«О боже, даже если она меня сейчас убьёт, я не пошевельнусь, потому что это лучшие мгновения моей жизни!» – Он одной рукой прижал её к себе, жадно целуя в губы, глаза, шею, а другой стал расстёгивать пуговицы.
— Порвёшь же, – пробурчала она, помогая раздеть себя.
Её тело оказалось гибким и сильным, как у пантеры. Он перевернул её на спину, придерживая за лопатки, дотронулся лбом до лба.
— Ты чудесная, – прошептал и поцеловал кончик носа. После чего, покрывая лёгкими поцелуями, спустился к её груди, задержался там, дождавшись стона, и поцеловал живот. Аннет выгнулась навстречу, и его ладони соскользнули по спине вниз, к бёдрам. Он целовал низ живота и чувствовал, что её кожа становится горячей, как и у него. Она стонала, не разжимая губ, а он спускался все ниже. Когда поцелуями был покрыт каждый пальчик на ноге, он вернулся к груди. Аннет обхватила ногами его ягодицы и прижалась. Он больше не мог ждать.
— Даааа, – прошептала она и вцепилась в его плечи.
Халт не понимал, где он находится и что происходит. Казалось, он растворился в космосе, в Предначальном. Сколько прошло времени, час или год? Это не имело значения. Время, как и пространство, оказались переменными величинами. Он чувствовал Аннет каждой клеточкой своего тела, не понимая, где его, а где её тело. Возможно, они слились, больше не имея своих тел? Неважно. Все вокруг стало неважным, далёким, ненужным, несущественным. В этом мире существовали лишь они, поэтому, когда они вынырнули, Халт не понял, где он. И только после того, как Аннет пожаловалась на колючее сено, вспомнил, кто он и почему здесь.
— Мне так хорошо ещё ни с кем не было… – Аннет провела тыльной стороной ладони по его щеке.
— Мне тоже. – Он уткнулся в её плечо. Так они и заснули.
Халт открыл глаза. Сквозь щели чердака пробивались солнечные лучи, но, кроме него, здесь никого не было. Сердце сжалось: она ушла? Быстро одевшись и прицепив меч, Халт выскочил на улицу.
— Проснулся? Умывайся и полетели. Все уже готово, – улыбнулась Аннет, навьючивая на Флипа мешки.
«Все нормально?» – спросил он грифона.
«Да», – ответил тот.
Халт ничего не понимал. Как это грозное магическое существо, рвущее всех на Арене, подпустило к себе кого‑то?
«Ты её слушаешься?»
«Она твоя».
Что имел в виду белый грифон? Что она его половинка? Или что она с ним? Впрочем, это не важно. Флип, видимо, просто внёс Аннет в круг близких компаньона, поэтому и не нападал.
Попрощавшись со старухой, они взлетели. Халт привычно держался за белые перья, Аннет – за него, мешки с едой висели по львиным бокам, как арчимаки на лошади. Халт понятия не имел, что делать дальше и как себя вести. Знал только, что неприлично счастлив, и это не может продолжаться долго.
Дважды они делали короткие привалы, но на ночёвку останавливаться не стали и уже через сутки подлетели к Киеву.
«Ты лучше не появляйся в городе. Всех распугаешь», – с грустью сказал он грифону.
«Да».
«Найдёшь куда деться?»
«Да».
«Буду очень скучать…» – Халт обнял орлиную шею, прикоснувшись щекой к жёстким перьям. За два дня они столько всего пережили вдвоём! Грифон курлыкнул, легонько ткнувшись клювом в его спину. «Я пытаюсь попасть на Терру. Мир без магии. Тебе туда нельзя. Потом – не знаю. Хьервард. Или Альтерра. Или другой мир. Боюсь, мы никогда не увидимся. Прости, что оставляю тут».
Аннет округлила глаза, когда Халт раскрыл сумки и начал кормить грифона.
— Разлом тебя побери, да ты богач!
Флип, поев, взмыл в небо, а они пошли к городу. Всю дорогу спутница возмущалась, что тот так бездарно потратил еду. Сын Глойфрида молчал. Несмотря на то что он держал за руку самую лучшую девушку на свете, ему было грустно без Флипа.
Оба сейчас больше всего хотели где‑нибудь рухнуть часов на восемь–десять, так что, не сговариваясь, занялись поисками постоялого двора. Нашли довольно быстро, и, хотя Халту это заведение не понравилось, Аннет сняла комнату на сутки за банку тушёнки.
— Этот дом выглядит так, будто рухнет при первом же ветре. А хозяину я не доверил бы даже подержать свою сумку, – пробурчал сын Глойфрида.
— Будем надеяться, что в ближайшие сутки ветра не будет. А доверять никому нельзя. Особенно сумку с едой, – устало попыталась съязвить медноволосая.
Комната оставляла желать лучшего: несколько матрацев, наваленных один на другой, изображали кровать. Деревянный табурет, железный ободранный таз и кувшин с водой, небольшое треснувшее зеркало на стене и несколько гвоздей, служащих крючками, – вот и все.
— Мда, – только и произнёс Халт.
— Тут даже есть подушки и одеяло! Ого! И полный кувшин воды! Прекрасно. Это даже лучше, чем я думала.
Аннет закрыла окно и дверь, просунув в дужки замка палку, подобранную на улице.
— Чтобы не обокрали нас тут, пока мы спим, – ответила на недоуменный взгляд, после чего разделась и юркнула под одеяло. Халта упрашивать было не нужно. Заснули они не сразу.
На этот раз первым открыл глаза он. Приподнялся на локте и несколько минут просто любовался спящей. «Не знаю, кто она и что задумала, но я просто схожу с ума. Кто бы мог подумать, что когда‑нибудь страсть захлестнёт меня настолько, что я забуду обо всем, чему меня учили всю жизнь». Халт удивлялся этому, но – о чудо! – не чувствовал себя виноватым. Казалось, то, что делает его счастливым, просто не может быть плохим или неправильным.
— Уже пора? – потянулась она, запуская пятерню в густые волосы. Халт провёл кончиками пальцев по её щеке и шее. Легонько коснулся губами губ.
— Выспалась?
Они вышли на улицу, и он поёжился, но не от холода. Если Антракас был живым, весёлым, шебутным, то Киев казался городом, где правит водитель мёртвых Яргохор. Магия смерти будто коснулась всего. Несколько раз им встретились механоиды, созданные мастерами слова и их странной магией, но передёрнуло Халта от странной твари, бывшей когда‑то молодым худощавым мужчиной: на бритом черепе, просверлённом в нескольких местах, красовались металлические заплаты, в глазницах – стеклянные шары, по словам Аннет позволяющие лекану видеть лучше, чем самый зоркий человеческий глаз, под буграми мышц, испещрёнными шрамами, прятались другие механизмы, увеличивая силу твари в разы. Такое существо могло не только переваривать любую пищу и заживлять раны, но дышать практически без воздуха и выживать там, где невозможно выжить человеку. Холёный и наглый, чувствуя себя хозяином города, он шёл по своим делам, а прохожие инстинктивно вжимали голову в плечи и делали шаг назад.
