Дэвид Коу - Правила возвышения
— Прошу прощения, — наконец сказал молодой лорд, тряся головой и тяжело переводя дыхание. — Я не хотел вас обидеть. Честное слово. Просто вы сами не понимаете, что говорите.
— Тавис! — вмешался Яван. — Довольно!
— Пожалуйста, — продолжал мальчик, словно не слыша герцога, — давайте поговорим о моем Посвящении.
Фотир встал и подошел к Тавису.
— Может, нам лучше уйти, милорд? — Он осторожно положил руку ему на плечо.
Тавис отшатнулся:
— Не прикасайся ко мне, ублюдок! На сегодня с меня хватит общения с твоими паршивыми соплеменниками! — Он обвел взглядом присутствующих. — Вы хотите узнать о моем Посвящении?
Никто не ответил.
— Да или нет?
— Только если ты сам хочешь рассказать нам, Тавис. — Голос Ксавера прозвучал мягко, словно шелест утреннего ветерка в листве.
Тавис смотрел на друга, как показалось Шоне, целую вечность. Наконец он опустил глаза, помотал головой и прошептал:
— Не хочу.
Потом он резко встал и, яростно уставившись на Фотира, сжал кулаки. Первый советник отступил на шаг и выставил вперед ладони. Не спуская взгляда с кирси, Тавис взял бутыль, но, вместо того чтобы отпить очередной глоток вина, просто отшвырнул ее в сторону. Бутыль разбилась вдребезги, и вино растеклось по полу темно-красной лужей. Не сказав больше ни слова, молодой лорд стремительно вышел из зала.
Слуги бросились подтирать пол и подбирать острые глиняные черепки; какое-то время тишину в огромном зале нарушали только звуки их возни.
— Прошу прощения, друзья, — наконец произнес Яван безучастным голосом. — Мой сын… не в себе сегодня.
Гости пробормотали в ответ какие-то вежливые слова, понимающе покивали головами, и, когда слуги подали на стол новые блюда, разговор постепенно возобновился. Все вновь принялись за еду.
Все, кроме Шоны, которая сидела, уставившись на свои руки и стараясь сдержать слезы. Вскоре она почувствовала на себе чей-то взгляд и, подняв глаза, увидела, что молодой Маркуллет пристально смотрит на нее с выжидательным выражением на юном лице.
Если Тавис и станет кого-нибудь слушать, то только Ксавера. Она вздохнула и коротко кивнула.
Мгновение спустя мальчик вышел из-за стола и стремительно направился к двери, за которой скрылся Тавис.
Ксавер знал, где искать друга. У Тависа было несколько излюбленных мест, куда он уходил во время приступов хандры, когда хотел оказаться подальше от замка и от своих родителей. Одним из них была запруженная народом рыночная площадь, где ярмарочные певцы, танцоры, акробаты и фокусники развлекали сегодня жителей Керга. Но там находилась палатка предсказателя, а нынче вечером, насколько понимал Ксавер, сын герцога постарается держаться от нее подальше. Вторым таким местом являлся дворик у крепостного рва, куда они заходили этим утром после пробежки по башням. Ксавер не думал, что друг вернется туда так скоро.
Следовательно, оставалось третье место: высокая крепостная стена в северной части замка, между монастырской и океанской башнями. Со стены открывался вид на скалистый берег пролива Вантре. В обеих башнях несли дозор часовые — обычно днем и ночью двое стражников ходили взад-вперед по стене, но, когда туда поднимались Тавис и Ксавер, они всегда оставляли мальчиков одних. Еще никто ни разу не нападал на Кергский замок со стороны пролива, взобравшись по прибрежным скалам. Высокие и отвесные, они служили цитадели надежной защитой.
Поднявшись на океанскую башню, Ксавер столкнулся с двумя стражниками, которые казались высокими и могучими в свете факелов. Он знал обоих в лицо, но не по именам; им же, разумеется, было известно, кто он.
— Вы ищете сына герцога, господин? — спросил один из них.
— Да. Он здесь?
— На стене, как обычно.
— У него прескверное настроение, господин, — добавил второй мужчина. — Таким я его еще не видел. Он едва не набросился на нас с кинжалом, хотя мы всего-навсего пожелали ему доброго вечера.
Ксавер глубоко вздохнул. «Что же Тавис увидел в Киране?»
— Спасибо за предупреждение.
Он вышел на стену и поискал взглядом друга. Сначала он не увидел ничего, кроме залитого розовым светом лун коричнево-золотого знамени Керга, которое развевалось над монастырской башней, хлопая на соленом ветру. Ксавер решил было, что Тавис просто прошел к следующей башне и там спустился вниз, не замеченный стражниками. Потом, на миг похолодев от ужаса, он вдруг вообразил, что молодой лорд бросился со стены на скалы внизу. Но когда его глаза привыкли к темноте, он наконец разглядел Тависа, который сидел на каменной дорожке, прислонившись спиной к парапету и обхватив руками колени.
— Тавис?
Молодой лорд кинул на него короткий взгляд и снова уставился перед собой.
— Оставь меня. Я не расположен разговаривать.
Ксавер медленно двинулся вперед.
— Нам не обязательно разговаривать. Я просто посижу с тобой немного.
— Я же сказал, Ксавер, оставь меня. Я хочу побыть один.
— Ты всегда так говоришь. — Ксавер продолжал приближаться. — Я уже давно тебе не верю.
— Стой! — Тавис вскочил на ноги. Лунный свет блеснул на клинке кинжала, который он держал перед собой в дрожавшей руке.
Ксавер кивнул и остановился всего в нескольких шагах от молодого лорда.
— Хорошо. — Он прислонился к парапету и посмотрел на воду.
— Лучше уйди.
— Я сейчас уйду. — Ксавер указал на тусклый желтый огонек, качавшийся на волнах в отдалении, рядом с темным берегом острова Вантре. — Там корабль. Помнишь, раньше мы часто сидели на стене и считали, сколько кораблей пройдет за ночь?
Тавис не ответил. Он просто стоял неподвижно в мягком рассеянном свете лун-любовников.
— Что случилось, Тавис? Что ты увидел в камне?
Друг отвернулся и бессильно привалился к стене.
— Это не имеет значения.
Ксавер едва не расхохотался:
— Не имеет значения? Ты напился, ты оскорбил родителей, ты угрожал кинжалом двум стражникам — и ты хочешь, чтобы я поверил, что это не имеет значения?
— Мне наплевать, веришь ты или нет. — В голосе молодого лорда послышались ожесточенные нотки. — Я же сказал, что хочу побыть один. Не заставляй меня повторять это еще раз.
— Скажи мне, что ты увидел?
— Нет.
— Что-то должно случиться с твоим отцом или с тобой? Дело в этом? Ты увидел свою смерть?
Тавис жутко рассмеялся:
— Смерть показалась бы счастьем в сравнении с этим.
— Ты поэтому пришел сюда? Чтобы умереть?
Тавис посмотрел на него; его глаза мерцали в розоватом свете лун и отдаленных факелов.
— Я думал об этом, — признался он. — Я надеялся, что у меня хватит мужества броситься в пролив, если я напьюсь. Но даже во хмелю я остаюсь трусом.
