Ольга Малашкина - Три смерти и Даша (СИ)
Когда Пашка вошел в храм, по нему прокатилась волна осуждающего шепота. Некоторые прихожане даже строили предположения, не поразит ли отступника громом прямо здесь. И как бы отец Димитрий ни хотел вернуть сына на путь истинный, но этот шепот не мог его не раздражать. Ему показалось, что он произнес: "Не судите, да не судимы будете", — тихо, но его хорошо поставленный голос разнесся по всему храму и прихожане примолкли.
Прихожане обожали своего страстного и искреннего батюшку. Если бы он родился в средние века, то смог бы стать известным проповедником, да и в наше время он мог бы сделать карьеру. Но в молодости его продвижению помешала женитьба на недостойной с точки зрения других священников женщине, а потом — отступничество детей. Все это как‑то не вязалось с имиджем образцового священнослужителя. Может, отец Димитрий и жалел о несостоявшейся карьере, но если бы он мог вернуть прошлое, то ничего бы не изменил. Он нисколько не жалел ни о жене, которую вовсе не считал недостойной, и которая напоминала ему Марию Магдалину, ни о детях, какими бы они ни были.
— Паша, ты не хочешь остаться? — спросила его матушка.
— Нет, пойду заниматься своими сатанинскими делами! — нарочно громко ответил он.
На самом же деле никакими сатанинскими делами заниматься он не пошел, а просто поехал к однокласснику. В трамвае к нему привязался какой‑то дедок из церкви десяти отступников. Дедок раздавал всем бумажки с текстом молитвы и адресом их церкви. Паша бумажку не взял.
— Возьмите, я сатанист, мне нельзя, — Паша и сам толком не понял, что ему нельзя.
— Правда? А ты не боишься?
— Нет.
— И, что — вам нельзя молиться?
— Нельзя.
— Ну, надо же — в первый раз такое встречаю, — удивился дедок и отошел от Паши.
Почти весь день Паша провел у одноклассника, переписал у него несколько дисков, дал переписать три своих и до смерти напугал его маму, которой Пашкин одноклассник сообщил, что тот — сатанист. Потом Паша навестил своего брата Серафима и домой возвращался поздно.
Неподалеку от своего двора он увидел идущую впереди Лейлу. Он, так же как и днем узнал ее по силуэту и неподражаемой походке (впрочем, по походке он узнавал всех своих знакомых). Сердце Паши учащенно забилось, и он поспешил догнать девушку.
Он поравнялся с ней, и она его увидела, но поздороваться они не успели. Паша увидел вдалеке силуэт бесшумно приближающейся к ним огромной собаки. Когда животное подошло к ним вплотную, Лейла увидела, что это не собака, а огромный волк. И парень, и девушка почувствовали исходящую от него угрозу и не двигались с места, не зная, что делать. Волк тоже замер в напряженной позе и как‑то не по — животному внимательно смотрел на Лейлу. Глаза у волка были небесно — голубые и светились в темноте, шерсть была светло — серая, почти белая.
Лейла слабо приподняла руки, защищаясь. Паша же, как настоящий мужчина вышел вперед. Он понял, что это за странный волк. Это никто иной, как адова гончая. Парень инстинктивно ухватился за перевернутый крест, висящий у него на цепочке поверх одежды, и показал его волку. На волка это не произвело никакого впечатления. Тогда Паша понял, что адский волк, как посланник злых сил, должен испугаться скорее креста в его оригинальном исполнении. И парень перевернул перевернутый крест и показал его волку. Лейла, у которой уже дрожали руки от страха и нервного напряжения, разразилась совершенно не подходящим ситуации громким смехом. Волк недоуменно посмотрел на Пашку и убежал.
На кухне у Лики тускло горела лампочка. Там было почти образцово чисто, что сильно раздражало Лику, и витал сигаретный дым, что несказанно раздражало Антона. Был у Антона и другой повод для раздражения — у них были гости, а гостей он не любил. На плите готовилось что‑то неаппетитно пахнущее (по — другому готовить Лика не умела).
За столом вместе с ними сидела Дина. Она курила вонючие сигареты одну за другой, стараясь делать это как можно эротичнее и соблазнительнее, демонстрируя свои руки и губы. Но эротичность получалась у нее плохо: слишком ломкая у нее была пластика, да и руки и губы были не такие уж красивые. Выпуская дым девушка щурила глаза и томным взглядом смотрела на Антона.
Парень игнорировал эти взгляды без каких либо видимых усилий с его стороны. Дина совсем ему не нравилась. Ему стоило большого труда это скрывать или, по крайней мере не показывать слишком явно. Он ревновал Лику ко всем и вся. Он предпочел бы, чтобы у них дома вовсе не появлялся никто посторонний, а только он и Лика. Зато, когда Лика приглашала подруг к себе домой, он мог не беспокоиться о том, с кем она сейчас, и ревновать гораздо меньше.
А вот Дине Антон очень нравился. Симпатичный, атлетически сложенный и заботливый, он нравился многим девушкам. Его безграничная преданность Лике вызывала белую и черную зависть. И не одна Дина мечтала о том, как он расстанется с Ликой и будет так же предан ей.
Неприязнь Антона она заметила, но истолковала по — своему. Сама она всегда была нарочито груба с теми, кто ей нравился. Поэтому она флиртовала с парнем как умела и питала самые радужные надежды на его счет.
— Я — волчица, — произнесла она, выпустив облако дыма и глядя на полную луну. — В полнолуние я так странно себя чувствую. Появляются необычные мысли и…желания, — Дина сделала ударение на последнем слове и томно посмотрела на Антона.
— Волчица? — переспросил он. — Ты, что — веришь в оборотней?
— Не верю, а знаю, что они есть. Я — одна из них. А ты разве не чувствуешь в себе зверя в такое время?
— Нет, не чувствую. И вообще, как ты можешь верить в такую чушь?
— Это не чушь, это — правда!
— Правда, говоришь? А в медицине это по — другому называется. Лик, как называется болезнь, когда человек считает себя волком?
— Ликантропия, а что?
— Да, ничего, у тебя ликантропия, Дин. Она в полнолуние всегда обостряется.
— Заткнись! — разъярилась Дина.
Она так разозлилась, что была готова броситься на Антона с кулаками. Антон насмешливо на нее смотрел и приподнял руку, защищаясь.
— Смотрите, — шепотом, с придыханием произнесла Лика. Глаза ее были открыты еще шире, чем обычно. Она сжалась от испуга и смотрела в окно. Дина и Антон посмотрели туда же, но ничего не увидели.
— Вы видели? — спросила Лика.
— Нет, а что случилось? — поинтересовался в свою очередь Антон.
— Видели — за окном промелькнула тень? Вернее даже не тень, а сгусток тьмы.
— Нет, а что? — не понял Антон.
— Тень, говоришь? — насторожилась Дина.
— Это была грыза. Они за нами шпионят.
