Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака
И что он любит… нет, ему нравится… довольно сильно… достаточно… нормально… только она, эта девушка, как же ее зовут, что ж никто так и не намекнет-то, а?..
Но сказать это, и даже сделать это, и даже просто сделать к ней шаг означало для него одно.
Солгать.
Солгать ей.
Солгать всем.
И — самое главное — солгать себе.
Потому что никаких чувств, кроме жалости и острого недовольства по поводу ее лихого обращения с его другом он к ней не испытывал.
Да и какие чувства можно испытывать к человеку, которого в первый раз увидел несколько минут назад?
Ну, если это, конечно, не Эссельте.
Но ведь и в нее — Друстан признался, и это действительно чудовищно! — он влюбился только под действием любовного напитка!..
Хорошо.
Пусть напиток.
Пусть алхимия.
Пусть магия.
Но влюбился-то он по-настоящему!..
И одна мысль о том, что он может никогда больше не встретиться с Эссельте, ранила его в самое сердце не хуже любого меча или копья, причиняя почти физическую боль и мучения!..
Нет.
Я никогда не смогу отказаться от Эссельте.
И никогда не смогу полюбить эту незнакомую — что бы другие ни говорили — особу, которая не моргнув глазом может побить человека только за то, что он…
Только за то, что он одним неосторожным махом разрушил жизнь четверым людям — ей, мне, Эссельте… и самому себе.
Пожалуй, за такое действительно стоило бы отлупить кого угодно.
И посильнее.
И поэтому даже издевательская поэтическая импровизация чумазого светловолосого незнакомца с карманной арфой подмышкой1, в другое время не заслужившая бы с его стороны ничего, кроме упреков в жестокосердии и бестактности, была принята со странной смесью удовлетворения и злорадства.
----------
1 — И подмышечной волынкой в кармане.
----------
Сидя на красивом ковре,
Я слышу странный стук, и вот что кажется мне:
Что твердым лбом Друстана
Колошматит неустанно
Принцесса лесогорская по сиххской земле.
А что же нужно нам? Только любовь.
В пробирке ты, алхимик, нам любовь не готовь.
Любовь дается свыше;
Если ж ты умом не вышел,
Тебе на лбу напишут
Об этом без слов.
Воспользовавшись тем, что всё руководство обеих деревень сначала с увлечением следило за выяснениями чужих отношений, а потом с не меньшим азартом принялось устанавливать с представителями двух правящих фамилий Аэриу свои, остальные сиххё как бы невзначай расположились импровизированным лагерем вокруг театра семейно-дипломатических действий, утомленно растянувшись на траве рядом с единорогами.
Корк запалил маленький костерок, и в отсутствии всего, что можно было сварить, поджарить или просто разогреть над ним, поднес к низкому, но жаркому пламени свои по-стариковски озябшие руки.
Другие скоро последовали его примеру, надергав в округе жесткой сухой травы и ломких кривых веточек корявого колючего кустарника, и место встречи представителей двух цивилизаций стало напоминать туристический кемпинг.
Дети в тепле огня приткнулись под боком у матерей и быстро уснули.
Патрульные во главе с Кримтаном и Амергином, кинув исподтишка завистливые взгляды на отдыхающих соплеменников, неохотно отправились с разъездами за холмы — разведывать дорогу к Плесу, а заодно раздобыть кого-нибудь вкусненького, если попадется1.
Угрюмый Друстан и молчаливо переваривающие увиденное и услышанное Боанн и Сионаш завершали обход всё еще погруженных в глубокий сон — но живых — раненых, заодно оказывая медицинскую помощь тем, кто в ней нуждался2.
-----------
1 — И, конечно, если в своем стремлении раздобыть пожрать, "вкусненькое" не опередит охотников.
2 — Хотя, по мнению обеих женщин, единственным таким пациентом в округе был он сам.
----------
Огрин почтительно пристроился сбоку от своего монарха и торопливым шепотом, периодически бросая страшные взгляды то на Друстана, то на уладов, докладывал общественно-политическую обстановку в оставшейся в соседней Вселенной стране.
А в центре самообразовавшегося круга — он же на древнетарабарском "циркус" — закипали страсти, ни древним тарабарцам, ни не менее древним стеллиандрам ни в одном цирке и не грезившиеся.
Как единственный человек, знакомый с обеими сторонами воссоединившегося отряда и способный разговаривать, не пытаясь при этом ни расплакаться, ни избить кого-нибудь, Агафон взял миссию председательства на себя.
— Разрешите представить, ваше величество, — галантно, но не слишком низко склонил он гордую выю перед королевой сиххё, пристально оглядывающей новых людей, — самого выдающегося волшебника современности, всех народов и миров, последнего мага-хранителя…
— Но Адалета здесь ведь нет?.. — недоуменно прошептал Ивану на ухо Олаф так, что насторожились даже самые дальние ряды наблюдателей.
— Адалет был предпоследним, — нетерпеливо и чуть раздраженно, как от славного, но надоедливого и не слишком умного малыша отмахнулся главный специалист по волшебным наукам. — Я себя имею в виду, если кто еще до сих пор не понял.
— Ты и вправду такой великий маг? — несколько настороженно уточнила Арнегунд.
— Ха! — гордо откинул голову и демонстративно оперся на посох Агафон. — Если бы мы, великие маги, не считали дурным тоном использование наших возможностей для таких мелочных целей, как убеждение маловерных в их существовании и силе…
Голос волхва театрально сошел на нет, и он, снисходительно усмехаясь, обвел притихших сиххё преисполненным мудрости и надмирного знания взглядом.
Судя по лицам и перешептываниям хозяев, представление имело успех, и удовлетворенный волшебник продолжил:
— Также со мной по надобности величайшей важности путешествуют могучий конунг Отрягии Олаф Хильдебрандт, победитель великанов, варгов, драконов и богов; Иван — лукоморский царевич… ну, его вы уже знаете… а значит, боюсь, никакие представления ему больше не помогут… Его верная и любящая супруга Серафима…1 а чё я такого сказал… кхм… ну, прости… неверная и нелюбящая… так лучше?.. УЙ! АЙ!!!..
-----------
1 — Не замедлившая одарить великого мага и не нуждающегося в представлениях супруга красноречивым взором. Про такие взгляды один лукоморский поэт однажды тонко подметил: "Посмотрит — борщом обварИт".
----------
Обиженно потирая как можно незаметнее одной ногой пострадавшую лодыжку другой, последний маг-хранитель с несколько уменьшенным апломбом продолжил:
— …а также по дороге к нам присоединились первый рыцарь Улада герцог Морхольт Руадан, его вассал граф Курнан Бриггст, его величество король Конначта Грайдлон со своим родичем чтоб мне повылазило, если помню в какой степени, эрлом Ривалом Дианкехтом, и придворным певцом на все руки… на все уши… во весь рот… Кирианом Златоустом. И, конечно, без нашего драгоценного Масдая, летающего ковра, мы бы не находились там, где находимся сейчас.
