Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака
Обзор книги Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака
Светлана Багдерина
НЕ БУДИТЕ ГАУРДАКА
Часть первая
ОШИБКА АДАЛЕТА
Царь всея Лукоморья Василий Двенадцатый перевел дух, сдвинул съехавшую на затылок шапку Любомудра Сообразительного на протоколом и вековыми традициями предназначенное ей место, и устало покосился на колоннообразные песочные часы слева от трона.
Еженедельный прием верноподданных по личным вопросам длился уже седьмой час.
Окинув утомленным взглядом тяжелый бархан в нижней половине пузатой колбы и тающую на глазах пригоршню в верхней части, он почти умоляюще уставился на повисшего в изнеможении на церемониальном посохе всей своей сорокакилограммовой массой распорядителя, самого старого и самого старшего писаря Евсейку (До «Евсея» ему не хватало килограммов шестидесяти. До «Евсея Никандровича» — еще столько же).
— Всё?..
Тот пожал плечами и неспешно поковылял на негнущихся ногах к дверям, ведущим в приемную. Коротко выглянув за любезно приоткрытую дружинником створку, писарь нежно прикрыл дверь, устремил на царя полный скорби и предчувствий взор и покачал головой с таким горестным видом, словно там сидело еще не менее половины лукоморских верноподданных.
— Сколько?.. — с тоской выдохнул Василий.
— Один, — обреченно доложил Евсейка.
— Так проси, чего же ты!.. — воспрянул духом царь, забыв прочитать между строк написанное на писарской физиономии ожидание бури, землетрясения, цунами и мирового пожара в одном отдельно взятом месте и в одно, слишком хорошо ему известное, время.
Писарь втянул голову в плечи и покорно кивнул младшему писарчуку-стенографисту.
Тот выложил на столик чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернила и застыл в позе нетерпеливого ожидания и готовности.
— Следующий проситель! — распахнул двери Евсейка, как ухнул с головой в тихий омут со всеми его обитателями…
Край апрельского неба за окном стал акварельно-прозрачным, потом вспыхнул, радостно залился всеми цветами праздничной радуги, но скоро, словно утомившись от буйства красок, настоянных на пьянящем весеннем воздухе, стал неспешно синеть, растекаясь густыми чернилами сначала по самой кромке на востоке, потом всё дальше и больше, и шире…
Во дворце, в покоях, комнатах, горницах и каморках зажглись лампы, свечи и лучины — в зависимости от благосостояния погружающегося во тьму и готовящегося ко сну люда — а Ивана всё не было.
Серафима, царевна Лукоморская и Лесогорская вздохнула, моргнула напряженно в последний раз, убедилась, что дальше без усилий, даже при свете негасимого на время ее болезни камина, могла продолжать чтение только кошка, и неохотно отложила на подушку книгу.
Интересно, что проще сделать: зажечь свечку или и впрямь отыскать в куче вещиц в ларце на туалетном столике кольцо-кошку? И можно ли с ним будет читать? Конечно, проще всего было бы заставить проделать одно или другое Ивана, но где ее разлюбезный муженек бродит в такой час, было вопросом третьим.
Сенька откинулась на подушку и закрыла глаза.
Хорошая вещь — апрель, но ветреная, непредсказуемо-мокрая и внезапно-прохладная… Всего-то и покатались верхом часов шесть, помокли маленько, проветрились после этого, потом даже на солнышке погрелись, и на тебе… воспаление пневмонии, или как там обозвал ее внезапную хворь придворный знахарь, тут как тут, словно кто его в гости просил.
Хотя болеть, в некотором отношении, тоже приятно, признала по зрелом размышлении царевна, особенно когда всякие хрипы-сипы и жар уже идут на убыль, а на сострадательном сочувствии окружающих это еще не отразилось.
Все вокруг тебя бегают, персики фаршированные кивями на серебряном подносе под нос подносят, мороженое подогретое, бананы в шоколаде…
Кстати, о бананах.
Сенька приподнялась и окинула цепким взглядом окрестные серебряные подносы (Любой царской дочке на ее месте первой и единственной пришедшей в таком положении в голову мыслью было бы позвать горничную. Но царевна Лукоморская и Лесогорская любой царской дочкой никогда не была, и сейчас быть ей начинать не собиралась. А применение горничных в каких бы то ни было ситуациях она вообще считала неспортивным).
Ну, естественно.
Все пустые.
И будто так и надо!..
А если она вот сейчас, вот в этот самый момент, лежит на холодной постели одна и тихо умирает от полного отсутствия не только бананов в шоколаде, но и просто шоколада и бананов по отдельности? И никому (Естественно, под обтекаемым «никому» имелось в виду вполне конкретное «кое-кому») до угасающей молодой жизни и дела нет!.. Ходит неизвестно где, а родная жена с одра болезни хоть сама на кухню за бананами не бегай в потемках! Да что бананы — тут корки сухой не отыщешь!..
Но, не успела царевна окончательно решить, начать ли ей жалеть себя, или сердиться на мужа, как дверь, тихо скрипнув, отворилась, и в опочивальню, словно одомашненное солнышко, с букетом зажженных ламп в руках вошла рыжеволосая горничная Дуньша в желтом сарафане.
— Ох, звиняйте, вашвысочество, припозднилась!.. — с виновато-расстроенным видом круглолицая девушка торопливо начала расставлять лампы по местам: две, как всегда, на стол, по одной на прикроватные тумбочки, у зеркала две, а остальные — куда фантазия подскажет. — Я ж светильники ваши чистить забирала, всё вовремя управилась, потом каменным маслом их заправлять пошла, а запасы кончились, так пока Артемка сбегал на склад, пока из бочки его накачали… А вечер уж тут как тут… Подушки дозвольте поправить, ваше высочество…
— Да ладно, ставь, ставь, сама я… — буркнула Сенька, приподнялась на одном локте и попыталась другой рукой нащупать и взбить придавленную спиной и сплющенную, как камбала китом, подушку.
— Нет уж, вашвысочество, мне дозвольте, — расселила светильники по местам и кинулась на помощь заботливая горничная. — Вы болестуете, вам покой нужен, и удобство.
— И хорошее питание, — ни на что не намекая, глядя чистым бесхитростным взором в потолок, расширила список потребностей больного человека царевна.
— Малашка с кухонными девушками сейчас вечерять вам принесут, — услужливо сообщила Дуньша и атаковала подушки с таким рвением, словно имела против них что-то личное. — Вы ж сами сказали… чтобы раньше десяти не подавали… потому что после вашего отвара простудного… вечернего… два часа пройти должно…
— Ну, сказала… но могли бы в кои-то веки и ослушаться… — Серафима блаженно откинулась на пышные, как облака, подушки и прикрыла глаза. — Спасибо.
— С нашим удовольствием, — с готовностью отозвалась девушка.
