Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)
В прорезь забрала она смотрела на сестру — силуэт по другую сторону сетки чёрного железа, которая навалилась на глаза, щекотала ресницы.
Эта фигура подступила ближе. И поставила сапог ей на грудь, — тяжесть, которая вдруг показалась вечной, — а затем выдернула свой меч.
Кровь.
Конечно. Так можно разбить неразрывную цепь.
Умереть.
Я просто хотела понять, Тавор, почему ты это сделала. И почему ты меня не любила, хотя я-то тебя любила. Я… наверное, я всегда хотела это понять.
Сапог на груди исчез. Но она всё равно чувствовала его вес.
Такая… тяжесть…
Ох, мама, если бы ты нас сейчас увидела.
Карса Орлонг резко вытянул руку, подхватил Леомана прежде, чем тот упал, и подтащил поближе.
— Слушай меня, друг. Она мертва. Забирай свои племена и уходите отсюда.
Леоман провёл ладонью по глазам. Затем выпрямился.
— Да, мертва. Прости, Тоблакай. Не в том дело. Она… — Его лицо перекосилось. — …она не умела драться!
— Верно. А теперь она мертва, а с ней — богиня Вихря. Всё кончено, друг. Мы проиграли.
— Ты даже не знаешь, насколько… — простонал Леоман и отодвинулся.
В долине внизу адъюнкт неотрывно смотрела на труп Ша’ик. Обе армии на холмах сковало молчание. Карса нахмурился:
— Малазанцы не ликуют.
— Да, — прорычал Леоман, поворачиваясь к Кораббу, который ждал с конями поодаль. — Ненавидят эту сучку, наверное. Мы поскачем в И’Гхатан, Тоблакай…
— Без меня, — буркнул Карса.
Его друг замер, затем кивнул, не оборачиваясь, и вскочил в седло. Принял поводья у Корабба, потом взглянул на Тоблакая.
— Береги себя, друг мой.
— И ты — себя, Леоман Кистень.
— Если Л’орик вернётся, скажи ему… — Леоман замолк, затем пожал плечами. — Позаботься о нём, если ему потребуется помощь.
— Хорошо, но не думаю, что мы снова его увидим.
Леоман кивнул. Затем сказал Кораббу:
— Передай вождям: пусть расходятся со своими племенами. Прочь из Рараку — и чем скорей, чем лучше…
— Прочь из Священной пустыни, Леоман? — переспросил Корабб.
— Ты что, оглох? Неважно. Да. Прочь. Догонишь меня на западной дороге — старинной, что идёт прямо.
Корабб отдал честь, затем развернул коня и поскакал прочь.
— И ты тоже, Тоблакай. Уходи из Рараку…
— Уйду, — ответил Карса, — когда всё закончу, Леоман. Теперь езжай — офицеры уже скачут к адъюнкту. Скоро начнут наступление…
— Ну и глупцы, если начнут, — сплюнул Леоман.
Карса смотрел вслед другу. Затем подошёл к своему коню. Теблор устал. Раны болели. Но ещё не все дела были закончены, и нужно было ими заняться.
И урид запрыгнул на спину Погрому.
Лостара спускалась по склону, под ногами хрустела выжженная земля. Рядом топал Жемчуг, тяжело дыша под весом безвольного тела Корболо Дома.
Тавор по-прежнему стояла на равнине, одна, в нескольких шагах от тела Ша’ик. Адъюнкт пристально смотрела на окопы «Живодёров» и одинокий потрёпанный штандарт, который возвышался над центральным скатом.
Штандарт, который не имел права быть здесь. Вообще не имел права существовать.
Штандарт Колтейна — крылья Вороньего клана.
Лостара гадала, кто его поднял, откуда он вообще взялся, — но затем решила, что даже не хочет этого знать. Одного нельзя было отрицать. Они все мертвы. «Живодёры». Все. И адъюнкту не пришлось даже пальцем пошевелить, чтобы этого добиться.
Лостара ощутила собственный страх и нахмурилась. Снова и снова бежать от мыслей — слишком горьких от иронии. Дорога к долине оказалась кошмарной; Куральд Эмурланн поглотил весь оазис, тени бились с призраками, а немолчная песнь вздымалась и опадала с такой силой, что даже Лостара почувствовала, если и не услышала её. Песнь, которая по-прежнему взвивалась всё выше, крещендо.
Но у истоков… всего лежал простой, жестокий факт.
Они опоздали.
Успели только увидеть, как Тавор выбила оружие из рук Ша’ик, а затем пронзила мечом… ну, говори же, Лостара Йил, проклятая трусиха! Говори! Свою сестру. Вот. Так. И мы это видели.
Она не могла себя заставить посмотреть на Жемчуга, что-то сказать. Коготь тоже молчал.
Мы теперь связаны с ним. Я этого не просила. И не хочу. Но это навсегда. Ох, Королева Грёз, прости меня…
Они уже подошли так близко, что видели лицо Тавор под шлемом. С суровым — почти злым — выражением адъюнкт следила за их приближением.
Офицеры тоже ехали к ней, но медленно.
Так, чтобы осталось время поговорить с глазу на глаз, догадалась Лостара.
Они с Жемчугом остановились в шести шагах от Тавор.
Коготь бросил Корболо Дома на землю.
— Этот в ближайшее время не очнётся, — проговорил он, затем глубоко вздохнул и отвёл глаза.
— А вы двое что делаете здесь? — спросила адъюнкт. — Сбились со следа?
Жемчуг даже не взглянул на Лостару, но просто покачал головой в ответ на вопрос Тавор. Помолчал, затем:
— Мы нашли её, адъюнкт. Я глубоко сожалею, но… Фелисин мертва.
— Вы уверены?
— Да, адъюнкт.
Он заколебался, но всё же добавил:
— Одно могу сказать наверняка, Тавор. Это была быстрая смерть.
От тихих слов Жемчуга сердце Лостары чуть не разорвалось. Сжав зубы, она встретила взгляд адъюнкта и медленно кивнула.
Тавор долго и пристально смотрела на обоих, затем склонила голову:
— Что ж, наверное, это милосердно.
Затем она вложила меч в ножны, отвернулась и зашагала к подъезжавшим с гребня офицерам.
Едва слышным шёпотом Лостара сказала Жемчугу:
— Да, я тоже так думаю…
Жемчуг внезапно повернулся к ней:
— Вон едет Тин Баральта. Задержи его, девочка. — Он подошёл к телу Ша’ик. — Пути достаточно чисты… надеюсь, что так. — Коготь наклонился, осторожно поднял её, затем вновь посмотрел на Лостару. — Да, она — бремя потяжелей, чем ты могла бы подумать.
— Нет, Жемчуг, я не думала, что оно лёгкое. Где?
Улыбка Когтя копьём пронзила ей сердце:
— На вершине холма… ты знаешь какого.
Лостара кивнула:
— Хорошо. А потом?
— Убеди их убираться прочь из Рараку, девочка. Чем быстрей, тем лучше. Когда я закончу…
Он смешался.
— Найди меня, Жемчуг, — прорычала Лостара. — А не то я сама тебя найду.
В его усталых глазах вспыхнул огонёк.
— Найду. Обещаю.
Лостара заметила, что его взгляд устремился к чему-то за её плечом, и обернулась. Тавор оставалось пройти ещё десятка два шагов до всадников, которые — все, кроме Баральты, — уже натянули поводья.
