Владыка Нового Мира 2 (СИ) - Злобин Максим

И да, его мне до сих пор не представили.

— Прошу вас, только давайте обойдёмся без сцен, — будто бы щурясь от головной боли, жирдяй потёр лоб. — Давайте не будем портить окружающим столь прекрасный вечер, ладно?

— Простите? Не совсем понимаю о чём идет речь.

— Прощаю.

За спиной у кудрявого выросли два человека в зелёных кителях.

— Именем Его Сиятельство вам предъявлено обвинение в финансовых махинациях и умышленном подвержении… подвергании… причинении опасности гражданам Нового Сада. Пожалуйста, пройдёмте со мной…

Вот оно как. Садовников решил отомстить Лизе мгновенно… да-да, много о себе думать не буду, адресат точно она. Для баронессы официальный и уже свершившийся брак с сидящим простолюдином — это такое клеймо, от которого не отмыться.

И вот ведь сука, а? Не сумел потерпеть даже до конца мероприятия. Н-да… ну. Что ж теперь? Новый план нарисовался в голове моментально. Вот только есть один момент. Интересно, насколько комично будет смотреться человек во фраке и с веслом?

Глава 13

— Харон, — у Лизы задрожали губы.

— Тише, пожалуйста, — попросил я, чуть подумал и добавил: — Дорогая.

— Но как же…

— Просто не делай ничего. Ни-че-го, — на слово пришлось поднажать.

Так… расклад хреновый, но уж какой есть. Зная страсть Садовникова к идеям национализации чужого имущества, можно представить, как именно он придумал провернуть свою месть. Причём не приблизительно, а очень даже точно. Под соусом «финансовых махинаций», которых не было, — а может быть и было, это лучше у Карякина спросить, — князь сейчас отожмёт у меня «Такси Харон».

Управлять не сможет и в итоге развалит контору, но меня это сейчас мало волнует.

Меня волнует, что мой главный источник прибыли отжали, сам я преступник, чета Менделей в немилости, а потому Новый Сад для меня теперь закрыт и отрезан, — даже чужими ручками ничего сделать не смогу. А чтобы вернуться потребуются кардинальные изменения, старт которым нужно давать прямо сейчас.

Что требуется учесть?

Самое главное — никаких смертей. Вокруг цвет общества; эти люди знакомы друг с другом много-много лет. Дружат, ведут дела, детей женят. А даже если враждуют помаленьку… это всё равно устоявшееся как вода в болоте комьюнити с чётким пониманием слова «мы». Перед общей внешней угрозой они обязательно объединятся.

Следующий момент — гвардия. То же самое. Пока никто из них не погиб, у меня есть шанс выстроить приятельские отношения с Гордеевым. Дядька чисто по-человечески мне нравится и это, насколько я могу судить, взаимно. А потому есть шанс, что он хотя бы выслушает меня в случае чего.

И наконец: не дохрена ли я о себе возомнил? Охраны на балу куча, аристократы в большинстве своём одарены, сокращать количество противников через выпиливание нельзя, а сам зал — чисто поле без возможностей для манёвра. Случись заваруха, я ведь не вывезу. Есть же какой-то предел имбалансности божественного шарика, верно?

А единственный очевидный плюс заключается в том, что все вокруг считают меня анималистом. То есть не ждут, что могут в любой момент выхватить веслом по хлебалу.

Так… и какие же опции мне в таком случае доступны? Разве что проследовать за гвардейцами. Если действительно упрячут в тюрьму, то можно будет сбежать тенями и никто даже не поймёт, как именно я это сделал. А если повезут на расправу а-ля «трагически погиб при сопротивлении», то уж как-нибудь разберусь.

Но бал же! Проектор же! Аристократы же! Отступить сейчас — это всё равно что застесняться крикнуть: «На остановке остановите», — проехать до конечной, а потом возвращаться куда нужно пешком.

— Ды-дыыын! — из размышлений меня вырвал звук удара по клавишам рояля.

Дегенераты-музыканты возвращались на сцену. И… возможно этот рояль — посланник фортуны, что таким образом подал мне знак от хозяйки? Может и впрямь нужно попробовать сыграть наудачу?

А была, собственно говоря, не была. За время пути из Столицы я накопил прилично божественной энергии, чтобы тратить её не раздумывая. Для побега из тюрьмы она мне не понадобится вовсе, для противостояния целой толпе её не хватит, а значит я ничего не теряю. Ничем не рискую. И более того! То, что я сейчас замыслил, рано или поздно пришлось бы сделать.

— Харламов, — ещё раз сказал кудрявый толстяк. — Прошу вас. Давайте обойдёмся без истерик.

— Я понял-понял, — кивнул я и изобразил на лице благородную такую скорбь. — Разрешите напоследок переброситься парой слов с шурином. Нужно кое-что уладить.

— Гхым…

— Прошу вас, не откажите в просьбе.

— Ладно, — вздохнул кудряш. — Только без глупостей, Харитон Христофорович. Не заставляйте меня нервничать.

— Само собой.

С тем я отвёл ошалевшего Менделя на пару шагов в сторону. Поставил прямо перед собой, улыбнулся с грустинкой и протянул ему руку. Сказал:

— Береги Лизу… брат, — а как только рукопожатие свершилось, начал вкачивать в Вадима Евграфовича бурные потоки энергии.

До сих пор в груди Седого Опездола теплился один крошечный шарик. Яркий и светло-зелёный, будто полоска с полным уровнем здоровья в какой-нибудь игре. Но вот, шарик подрос, а рядом появился ещё один. Бледно-бежевый, — эдакий «шампань», — и почему-то вдруг искристый. Вроде бы что-то знакомое, но вот что? Не помню.

Евграфыч тем временем заподозрил неладное. Почувствовал в себе что-то новое и аж голову в плечи втянул, ну а я продолжил. Настаёт момент истины — сейчас я либо навсегда испорчу лекаря Менделя, либо же взращу из него нечто восхитительное.

Шарики смешались и… на этом пока хватит. Мне тоже энергия на всякие разные фокусы понадобится.

— Понял? — спросил я.

— Понял, — выдохнул Мендель.

— Лечить до сих пор умеешь?

Вадим задумался.

— Умею.

— А прикрыть меня если что сможешь?

Вместо ответа барон радостно закивал головой. И вот это хорошо! В себя, видать, поверил, а это важно.

— Тогда поступим так: прямо сейчас берёшь сестру подмышку, выводишь её на улицу, сажаешь в такси до нашей мойки, а сам возвращаешься мне на помощь. Понял?

— Понял, — я похлопал Вадима по плечу и погромче добавил: — Спасибо, брат!

Вернулся обратно к гвардейцам, обречённо кивнул толстяку и побрёл под конвоем из зала прочь.

— Спасибо, что держитесь достойно, Харитон Христофорович.

Да не за что, утырок.

В холле ожидали ещё два гвардейца и паренёк из обслуги. Паренёк учтиво потерялся, как только мы вышли и закрыли за собой дверь, а вот гвардеец отстегнул с пояса наручники. Серьёзно они, конечно, меня запеленать намерены. Но обождём пока что с этим. Мне сейчас нужно потянуть время и дождаться Менделя.

А начну, пожалуй, так:

— Нас не представили, — обратился я к толстяку.

— Егор Григорьевич Евневич, — устало вздохнул тот.

— Прошу прощения за неосведомлённость и…

Позади нас открылась дверь и один из гвардейцев дёрнулся вперёд. И вернулся в исходное положение, как только удостоверился, что Вадим не собирается подключаться к разборке, а просто провожает сестру на улицу.

— … и немного хамскую формулировку вопроса, — продолжил я. — Но кто вы, Егор Григорьевич?

— Министр Финансов города, в котором вы живёте, — хмыкнул тот.

— Как интересно. Скажите, а давно ли министры финансов заделались исполнительной властью и имеют полномочия задерживать граждан?

Больше слов! Больше воды! Лей, Харон, не стесняйся!

— Харитон Христофорович, если вы не заметили, то в задержании участвуют сотрудники городской гвардии, и вот они-то наверняка уполномочены на это, не сомневайтесь. И вообще. Пожалуйста, прекратите этот цирк.

— Руки, — рявкнул гвардеец.

И вновь открылась дверь, — на сей раз с улицы. Я уже приготовился призвать весло и начать веселье, но всё-таки имел осторожность взглянуть на барона, а тот… тот сжал губы в полоску и кратко так тряхнул указательным пальцем. Падажжы, мол. И в отличии от сестры Вадима Евграфовича, я жестикуляцию умею считывать.