По извиистым волнам (ЛП) - Лейн Вал И.

— Твоя недооценка меня — не моя проблема. А теперь соблюдай кодекс и скажи мне, что ты обещал. — Я терял терпение.

— Вполне справедливо. — Он глянул на таверну и переступил с ноги на ногу. — Но знай вот что. После сегодняшнего вечера больше не ищи меня. Если мы привлечем внимание, ты сделаешь нас обоих покойниками.

— Ты тратишь мое время впустую. — Если бы он мог видеть мои глаза в тени, он бы понял, что мой взгляд был достаточно сильным, чтобы прожечь его насквозь. Я сжал кулаки.

— Ладно, черт возьми, — наконец он заговорил. — Дейвен — мой грузоотправитель.

— Он является грузоотправителем многих компаний. — Я закатил глаза, раздраженная тем, как этот человек бегал вокруг да около, сообщая мне обещанную информацию. — Что он поставляет для тебя? Что же это был за товар, который был настолько необходим, что он до краев заполнил все корабли своего флота?

Мужчина выглядел потрясенным. Он неловко отступил назад.

— Как ты услышал мой разговор с ним?

Потеряв бдительность, я бросился на этого неуклюжего мужчину, вытащил из-за пояса нож и вонзил его кончик в кожу на шее. Меня больше не волновало, что увидит Кодфейс.

— Я не просто назначил награду за свою голову за этот дерьмовый клочок информации. — Я зарычал. — Я и так знаю больше, чем ты думаешь. Да, я слышал ваш вчерашний разговор. Итак, скажи мне, что именно Дейвен перевозит для тебя, или я сам доставлю тебя Тейну… по частям.

Я с трудом мог поверить в то, что говорю. Я уже много веков не вел подобных переговоров. Но именно так я выжил тогда. И именно так мне предстояло выживать сейчас. Жизнь пирата была какой угодно, но только не приятной.

Крюкорукий схватил меня за запястье здоровой рукой, прежде чем заговорить снова. Я провел лезвием по его коже, оставляя тонкую полоску крови.

— Ты такой же ненормальный, как и Тейн, — он рассмеялся. — Дейвен перевозит грузы для меня и моей компании «Вест Ройял Трейд».

— Ты работорговец? — выплюнул я, слишком хорошо зная это ужасное название компании.

— Это проблема? — мужчина кашлянул.

Я не ответил. Я был слишком занят, обдумывая все это. Когда ослабил хватку на мужчине, я был не в состоянии думать достаточно хорошо, чтобы понять, что делать дальше. Он оттолкнул меня назад и прошествовал мимо, врезавшись в стол, но мне было все равно. Я выпрямился и поднял нож, наблюдая, как он уходит. Но не мог сдвинуться с места. Потому что не мог поверить, что мой отец — человек, который всегда проповедовал мне благородство и ценность жизни, — перевозил людей через Атлантику, как домашний скот.

18. В безвыходном положении

Майло

По мере того, как я складывал все воедино, это постепенно обретало смысл, как бы мне этого ни хотелось. Флот отца состоял из больших грузовых судов, и в тот или иной момент я побывал на борту каждого из них, пусть и недолго. Но совсем недавно, в том же году, он назначал меня на одно судно — «Жемчужину Мариетты» — только для нескольких рейсов, в которых я его сопровождал. И каждый раз мне приказывали оставаться на борту и управлять судном, пока он отводил грузовые суда вглубь страны для «быстрого обмена». Или меня отправляли в другой порт, чтобы я разгрузил этот корабль отдельно. Предполагалось, что наше последнее путешествие к берегам Африки было обычной поставкой текстиля и рома. Но, очевидно, отец договорился о каких-то дополнительных сделках. Как долго он скрывал это от меня? Когда он перестал перевозить торговые товары и стал вьючным мулом для работорговцев?

У меня в животе образовалась пустота. Моя жизнь была сплошной ложью. Я многое ненавидел в Нассау, но это было место, где все люди были равны, свободны от рамок общественных ожиданий. Это было убежище, построенное изгоями и беглецами, эксплуатируемыми бедняками и аристократами, ставшими мятежниками, людьми, рожденными свободными, и людьми, которые пробивали себе дорогу к свободе. Никто не был ниже или выше нас. Единственное, что принадлежало нам, — это море. Итак, я не мог понять, как отец мог быть частью чего-то, что шло вразрез со всем, во что, как мне казалось, он всегда верил.

Какая-то часть меня отказывалась в это верить. Отец не стал бы этого делать. Он не мог так отчаянно нуждаться в деньгах. Мне нужно было убедиться самому. Если бы не суматоха, царившая в порту, я бы пробрался на борт одного из его кораблей прямо сейчас, чтобы заглянуть в грузовые отсеки других кораблей или в его капитанский журнал. Но я не мог рисковать, что меня увидят. Не сейчас.

А пока мне нужно было убраться отсюда как можно дальше. Насколько я знал, человек, которого я столкнул за борт, рассказал всем, что видел, как я устроил взрыв. Что я наделал?

Я скрылся в ночи, крадучись и бесшумно, пробираясь в самый дальний уголок острова. Там было одно здание, где, как я знал, буду в безопасности какое-то время. Старая церковь.

Это был символ убежища в ту ночь, когда я увидел белокаменный собор, контрастирующий на фоне полуночного неба. Колокольня треснула, а двери в святилище едва держались на петлях. Я вошел в маленькое здание, не ожидая увидеть здесь кого-нибудь еще в это время ночи. Свечи не были зажжены, но при свете луны, падавшем полосами через проем колокольни, я мог достаточно хорошо разглядеть, что внутри. По обе стороны прохода стояли старые деревянные скамьи, я брел, шаги отдавались эхом. Это пробудило смутные воспоминания.

Мать часто приходила сюда. Она любила молиться. В детстве я несколько раз приходил с ней, но это было не то место, куда я обычно ходил. Как бы ей было стыдно за ту жизнь, которую устроил ее сын. В некотором смысле, я был рад, что она умерла, так и не увидев, кем я стал. Она не могла достаточно долго молиться о прощении для меня. Но я знал, что она бы все равно попыталась.

И знала ли она о грехах отца? Может быть, поэтому она так часто бывала здесь. Нет. Если отец так старался скрыть это от меня, уверен, что он скрывал это и от нее тоже. Но почему? Почему он занялся чем-то таким мерзким, когда нашего торгового бизнеса всегда было достаточно? Я предположил, что по тем же причинам он обратился к Вальдесу. Нужда в деньгах. Но я не знал о том огромном долге, который заставил его пойти на это.

Я вздохнул, опускаясь на скамью во втором ряду, всего в нескольких метрах от алтаря. Я с облегчением откинул капюшон с лица и позволил прохладному воздуху освежить меня. Мое усталое тело ныло, и я наклонился вперед, положив голову на спинку скамьи перед собой.

Внезапно я вспомнил о четках, которые взял с собой. Уставшими руками я порылся в кармане брюк. Я знал, что для этого есть какой-то способ, но не подозревал о нем. Я вспомнил обрывки воспоминаний о том, как мимоходом наблюдал за своей матерью… В некотором роде. Я неуверенно взял четки в руки. На их ярко-красном фоне было легко различить темную запекшуюся кровь. Очертив крест от лба и груди, я склонил голову.

— Прости меня, — пробормотал я в пустоту, — за мои грехи и грехи моего отца.

Конечно, я ожидал, что после моих слов наступит тишина. Но она была невыносимо оглушительной.

— Пожалуйста. Я прошу прощения, — я уже не знал, кого я прошу — Бога или себя. Я подумал о том, чтобы убить того человека на берегу. И чуть не перерезал горло крюкорукому. И солгал Катрине, а затем не смог обеспечить ее безопасность во время всего этого. И всего того, что я помог Вальдесу сделать. И вот теперь я был здесь… пират с тремя столетиями вины на плечах, молящийся о прощении в пустой, гниющей церкви с украденными окровавленными четками.

19. За бортом

Катрина

Беллами бросил штурвал и рванул вперед, к тому месту, где я стояла на краю корабля.

— Не стрелять! Какого черта, по-твоему, ты делаешь? — Он дернул меня вниз за руку.

Я удивленно уставилась на него, хотя вполне логично было предположить, что он спросит меня, что я делаю. Я и сама не была уверена.