Джо Аберкромби - Красная Страна
— Совесть и триппер вряд ли равнозначны, — раздраженно сказал Лорсен.
— В самом деле, — многозначительно сказал Коска. — Триппер редко смертелен.
Лицо инквизитора побагровело даже больше обычного.
— Правильно я понимаю, что вы рассматриваете данную глупость?
— Правильно, рассматриваю. В конце концов, город окружен, никто не убежит. Возможно, это сделает наши жизни чуть легче. Что думаешь, Темпл?
Темпл моргнул.
— Я?
— Я смотрю на тебя и использую твое имя.
— Да, но… я? — Была серьезная причина, по которой он перестал делать трудный выбор. Он всегда выбирал неверно. Тридцать лет нищеты и страха среди несчастий, с финалом в этом месте, были достаточным доказательством. Он смотрел на Сафина, Коску, Лорсена и назад. Где большая выгода? Где меньше опасности? Кто был на самом деле… прав? Было чертовски сложно выбрать легкий путь из этого клубка.
— Ну…
Коска надул щеки.
— Человек совести и человек сомнений. Боже помоги нам. У вас есть час.
— Я должен выразить протест! — гавкнул Лорсен.
— Если вы должны, значит вы должны, но боюсь, я не смогу вас услышать за всем этим шумом.
— Каким шумом?
Коска воткнул пальцы в уши.
— Бла-бла-бла-бла-бла-бла-ла-ла…!
Он продолжал, пока Темпл спешил прочь через возвышающиеся деревья за Сафином. Их сапоги хрустели по упавшим веткам, сгнившим шишкам, почерневшим сосновым иголкам. Звуки людей стихали, оставляя только шуршание веток наверху, щебет и пение птиц.
— Ты спятил? — прошептал Темпл, стараясь не отстать.
— Я в своем уме.
— Что ты будешь делать?
— Поговорю с ними.
— С кем?
— С кем угодно, кто послушает.
— Разговорами мир не исправишь!
— Что тогда использовать? Огонь и меч? Контракты?
Они прошли последнюю группу озадаченных часовых, Берми вопросительно посмотрел, и Темпл ответил лишь беспомощным пожатием плеч. Затем они вышли на открытое пространство, солнечный свет неожиданно осветил их лица. Несколько дюжин домов Аверстока цеплялись к изгибам реки внизу. Название «дома» было слишком великодушно по отношению к большинству из них. Они были чуть лучше хижин, с грязью между ними. Они были не лучше хижин, с дерьмом между ними, и Сафин уже целенаправленно шагал с холма в их направлении.
— Какого черта он собрался?.. — прошипел Берми из безопасной тени деревьев.
— Думаю, он следует за своей совестью, — сказал Темпл.
Стириец выглядел неубежденным.
— Совесть плохой проводник.
— Я часто говорил ему это. — Сафин не показывал признаков замедления. — О, Боже, — пробормотал Темпл, содрогаясь и глядя на голубые небеса. — О, Боже, Боже. — И поскакал следом, в траве по икры, по маленьким белым цветам, названия которых он не знал.
— Самопожертвование не благородно! — крикнул он, догнав. — Я видел, оно уродливо, бессмысленно, и никто не поблагодарит тебя за него!
— Возможно Бог поблагодарит.
— Если Бог и есть, у него есть более важные вещи, о которых нужно волноваться, чем такие как мы!
Сафин прибавил, не глядя влево или вправо.
— Возвращайся, Темпл. Это не легкий путь.
— Это я, блядь, уже понял! — Он схватил рукав Сафина. — Давай оба вернемся!
Сафин стряхнул его и продолжил.
— Нет.
— Тогда я с тобой!
— Хорошо.
— Блядь! — Темпл поспешил, чтобы снова догнать его. Город приближался и все меньше и меньше походил на вещь, ради которой он бы рискнул жизнью.
— Какой у тебя план? У тебя ведь есть план?
— Есть… частично.
— Это не слишком убедительно.
— Убедительность не моя цель.
— Тогда, друг мой, ты охуенно успешен. — Они прошли под аркой из грубо обработанных досок, служившей воротами. На вывеске под ней читалось «Аверсток». Они обошли самую заболоченную часть заболоченной главной улицы между просевшими маленькими зданиями, большей частью из покореженной сосны. Все — одноэтажные, и некоторые едва ли даже такие.
— Боже, какое бедное место, — пробормотал Сафин.
— Напоминает мне о доме, — прошептал Темпл. Что было далеко не хорошо. Высушенная солнцем нижняя часть Дагоски, бурлящие трущобы Стирии, труднодоступные деревни Близкой Страны. Всякая нация богата по-своему, но бедна одинаково.
Женщина в грязной шкуре, из кролика или из кошки, и Темпл чувствовал, что ей без разницы. Пара полуголых детей, бессмысленно махавших деревянными мечами на улице. Длинноволосый древний пьянчуга, сидящий на крыльце одного из немногих каменных домов, а меч, который определенно не был игрушкой, был прислонен к стене за ним. Все они смотрели на Сафина и Темпла с мрачным подозрением. Несколько ставней со стуком закрылись, и сердце Темпла заколотилось. Затем залаяла собака, и он чуть не обосрался. Пот на бровях стал холодным, когда пронесся зловонный ветерок. Он размышлял, не был ли этот поступок глупейшим в его жизни, граничащим с идиотизмом. Вверху списка, решил он, и все еще есть много времени, чтобы закончить его путь к вершине.
Блестящим сердцем Аверстока был сарай с пивной кружкой, нарисованной на доске над входом, и незадачливой клиентурой. Парочка, выглядевшая как фермер и его сын — оба рыжеволосые и костлявые, у парня была сумка на плече, — сидели за одним столом и ели хлеб с сыром, на вид далеко не свежие. Печальный парень, наряженный в изношенные обноски, склонился над чашкой. Темпл принял его за странствующего барда и надеялся, что он специализируется на грустных песнях, поскольку одного его вида было достаточно, чтобы вызвать слезы. Женщина готовила на огне в черном очаге и бросила кислый взгляд на Темпла, когда он вошел.
Прилавком был покореженный горбыль со свежей трещиной по всей длине и большим пятном, неприятного, как кровь, оттенка. За ним был трактирщик, который тщательно вытирал тряпкой чашки.
— Еще не поздно, — прошептал Темпл. — Мы могли бы просто проглотить чашку той мочи, которую они здесь продают, выйти, и не будет никакого ущерба.
— Пока не прибудут остальные из Компании.
— Я имел в виду, никакого ущерба нам… — но Сафин уже направился к прилавку, оставив Темпла тихо чертыхаться в дверях перед тем, как с неохотой последовать за ним.
— Чем могу помочь? — спросил трактирщик.
— Около четырех сотен наемников окружили ваш город с намерением атаковать, — сказал Сафин, и надеждам Темпла избежать катастрофы был нанесен сокрушительный удар.
Повисла многозначительная пауза. Очень многозначительная.
— Это была не лучшая моя неделя, — проворчал трактирщик. — Я не в настроении шутить.
