Джо Аберкромби - Красная Страна
Похищенные
Детей оставляли молчаливой кучкой, каждый раз, как Кантлисс сгонял их. Сгонять — вот как он это называл, будто они были всего лишь ничейными коровами, и убийства для этого не требовались. Похитители не делали ничего из того, что делали фермеры. Не смеялись, когда притащили еще малышей с широко раскрытыми глазами. Только Блэкпоинт[15] смеялся всегда, однобоким смехом, поскольку у него не было двух зубов спереди. Будто он никогда не слышал шутки смешнее, чем убийство.
Сначала Ро пыталась угадать, где они находятся. Возможно, даже оставить знаки тем, кто за ними следует. Но леса и поля сменились поросшей кустарником пустотой, в которой очередной куст был единственным ориентиром. Они направлялись на запад, это она поняла, но больше ничего. Ей нужно было думать о Пите и о других детях, и она старалась изо всех сил, чтобы они были сытые, чистые и тихие.
Дети были разные, ни одного старше десяти. Двадцать один, пока тот мальчик по имени Кейр не попытался сбежать, и Блэкпоинт не вернулся после погони за ним весь в крови. Так их стало двадцать, и больше сбежать никто не пытался.
Была женщина, которую они звали Би[16]. Она была ничего, даже несмотря на шрамы от сифилиса на руках. Би иногда обнимала детей. Не Ро, поскольку ее не нужно было обнимать, и не Пита, потому что у него для этого была Ро. Но некоторым младшим это было нужно, и она шептала им что-то успокаивающее, когда они плакали, потому что до усрачки боялась Кантлисса. Он бил ее время от времени, и после этого, утирая кровь из носа, она выдумывала оправдания для него. Она говорила, какая трудная у него была жизнь, что от него отрекались его люди, что в детстве его били и все такое. По мнению Ро, от такого бить других не захочешь, но она догадывалась, что у всех есть свои оправдания. Пусть даже и невнятные.
Как по Ро, так в Кантлиссе не было ни хрена стоящего. Он скакал впереди в своей модно сшитой одежде, будто был каким-то большим человеком с важными делами, а не похитителем детей, убийцей и худшим из худших, который, чтобы выглядеть особенным, собирал вокруг себя даже худшие отбросы в качестве фона. По ночам он разводил огромный костер, потому что любил смотреть, как что-то горит, напивался, и, напившись, горько кривил рот, и жаловался. О том, какая жизнь несправедливая, и как банкир лишил его наследства, и как ничто никогда не идет так, как он хочет.
Они остановились на день перед широкой рекой, и Ро спросила его:
— Куда вы нас везете?
И он просто ответил:
— Вверх по течению.
Лодку отвязали от берега, и они поплыли вверх по течению. Несколько жилистых мужчин отталкивались шестами и гребли, пока равнина проносилась мимо, и плыли, плыли на север, туда, где в тумане виднелись три голубых пика на фоне неба.
Ро думала, что будет милостью не скакать больше на лошадях, но теперь все, что они могли делать, это сидеть. Сидеть под навесом и смотреть на воду, на то, как проносится земля, унося их старые жизни все дальше и дальше. Лица тех, кого они знали, было все сложнее вызвать в памяти, пока прошлое не стало казаться сном, а будущее неведомым кошмаром.
Блэкпоинт слезал — сейчас и снова — вместе со своим луком, еще пара других вместе с ним, и они возвращались позже, с мясом, которое удавалось подстрелить. Остальное время он сидел и курил, и смотрел за детьми, и скалился часами напролет. Когда Ро увидела отсутствующие зубы в этой ухмылке, она подумала, что это он застрелил Галли и оставил его, утыканного стрелами, качаться на дереве. Когда она об этом подумала, то захотела плакать, но она знала, что нельзя, потому что она была старшей, и младшие смотрят на нее, и она собиралась быть сильной. Она полагала, что если не заплачет, то это будет ее способ победить. Маленькая победа, но Шай всегда говорила, что выигрыш есть выигрыш.
Через несколько дней на лодке они увидели, как что-то горело вдалеке, столбы дыма струились вверх и опадали в этой безбрежной высоте, и черные точки птиц кружились и кружились. Главный лодочник сказал, что им надо повернуть, и что он волнуется насчет духов, а Кантлисс только рассмеялся, заткнул нож за пояс и сказал, что есть о чем беспокоиться и поближе, и на этом беседа закончилась.
Тем вечером один человек растолкал ее и начал говорить, как она напоминает ему кого-то, улыбался, хотя у него было что-то с глазом, и от него воняло спиртным, и он схватил ее за руку, и Питу пришлось ударить его так сильно, как он только мог, а мог он не сильно. Би проснулась и закричала, Кантлисс подошел и оттащил мужика, а Блэкпоинт бил его, пока тот не прекратил двигаться, и столкнул его в реку. Кантлисс крикнул остальным, чтоб они оставили товар в покое и не тянули свои ебаные руки, потому что иначе ни один ублюдок не будет стоить денег, можете на это поспорить.
Он знала, что ей не следует ничего говорить об этом, но она ничего с собой поделать и вспыхнула:
— Моя сестра идет за мной, на это можешь поспорить, если хочешь спорить! Она тебя отыщет!
Она думала, что Кантлисс ее ударит, но все что он сделал, это посмотрел на нее, словно она была последним из множества бедствий, посланных ему судьбой, и сказал:
— Малышка, прошлое прошло, утекло, как та вода. Чем быстрее ты вобьешь это в свои мозги размером с булавочную головку, тем счастливее будешь. У тебя теперь нет сестры. Никто не идет за тобой. — И он ушел и встал на носу, чертыхаясь, пытаясь оттереть влажной тряпкой пятна крови со своих модных одежд.
— Это правда? — спросил Пит. — Никто не идет за нами?
— Шай идет. — Ро никогда в этом не сомневалась, потому что лучше верить. Но Ро не сказала, что наполовину надеялась, что Шай не идет за ними. Потому что не хотела, чтобы ее сестру проткнули стрелами, и на самом деле не знала, что поделать со всем этим, поскольку даже с теми тремя, что ушли, и двумя, что взяли большинство лошадей для продажи, и одним, которого убил Блэкпоинт, у Кантлисса все еще было тринадцать человек. Она не знала, что хоть кто-нибудь может с этим поделать.
Ей хотелось, чтобы Ламб был с ними, потому что он мог бы улыбнуться и сказать: «Все в порядке. Не волнуйся», — как он делал, когда был ураган, и она не могла уснуть. Это было бы здорово.
II СООБЩЕСТВО
Что за дикая жизнь, и что за свежий вид жизни! Но, ах, эти неудобства!
Генри Уадсуорф Лонгфелло
Совесть и Триппер
— Молишься?
Сафин вздохнул.
— Нет, я стою здесь на коленях с закрытыми глазами, потому что готовлю кашу. Да, я молюсь. — Он приоткрыл один глаз и направил его на Темпла. — Хочешь присоединиться?
