Серж Неграш - Талисман
— Идите вперед! — приказал советник.
Они, страшась оступиться и рухнуть во тьму, спускались не меньше часа. Но вот, глубоко под землей, лестница закончилась, и открылся коридор. Вход в него преграждала стена из камней, зацементированная раствором извести с песком. Создавалось впечатление, что она неприступна, но это было не так. Стоило Мельгару коснуться каких-то одному ему известных точек на камнях, как тяжелые части стены, скрипя, раздвинулись, разошлись.
Перед Никой и Муонгом открылось жуткое зрелище — сотни, если не тысячи, черепов. Их зубы были с инкрустацией — значит, как было известно искательнице приключений, перед ними останки рабов, принесенных в жертву, чтобы их души после смерти охраняли погребенного властителя и прислуживали ему.
Миновав страшные покои, путешественники вслед за Мельгаром вступили в просторную крипту.
Частые дожди, многие века проливавшиеся на Каир, образовали на потолке склепа сосульки из белоснежных сталактитов. Под их бахромой лежала монолитная плита, закрывавшая большую часть пола гробницы, и являвшаяся алтарем тайного святилища внутри пирамиды.
В центре плиты была изображена фигура молодого мужчины, свидетельствующая о безусловной гениальности своего творца. Лицо незнакомца буквально светилось возвышенностью, богатой внутренней силой и покорностью неизменной философии времени. Из тела мужчины вырастало нечто вроде креста, а сам он почивал на лике смерти — безобразной голове животного, из пасти которого торчали острые клыки. Нос и подбородок жуткой твари были лишены мышц, а дикие глаза словно искали новую жертву. По обе стороны креста возвышались двуглавые змеи.
— Элгон, — выдохнул Муонг, взирая на работу великого мастера, — Сын Света!..
— Вот оно что, — проговорил Мельгар, услышав его слова. — Вам известно больше, чем я предполагал. А вот ему, Элгону, открыты все тайные помысли тех, кто приходит сюда. Хотя подобное редко бывает. Привести в святилище кого бы то ни было во власти лишь представителей моего древнего рода…
— Хранителей Врат, — невозмутимо закончила за него Ника, чем, в свою очередь, повергла советника в неподдельное изумление. — Ты — великий маг, сдерживающий силы Хаоса, заключенные в этом месте…
Брови Мельгара поползли вверх. Откуда ей так много ведомо?..
— Н-не совсем так, — его голос заметно дрогнул, — но ты близка к истине. Плита — вход в Иное Царство. По преданию, его охраняет Ваофул, который и положил ее сюда. Я же не способен проникнуть за черту, разделяющую миры…
— Ваофул?! Значит, вот где он нашел свое последнее пристанище после того, как вывел остатки народа Побережья в леса и похоронил в Элментейте прекрасную Маргиад! Все сходится! — воскликнула девушка, позабыв обо всякой опасности. — И он же повелел изобразить Элгона, которому все-таки остался верен…
Действуя скорее по наитию, нежели сообразуясь с доводами рассудка, она сдернула с шеи бесценный талисман и высоко подняла его над головой. Камея вспыхнула, излучая ослепительное сияние, не обжигающее сжимавших ее рук, но такое яркое, что Мельгар и Муонг невольно отступили на шаг назад, прикрывая глаза.
Плита дрогнула и сдвинулась с места сама собой, открыв каменный саркофаг, в коем покоился прах Ваофула.
Ваофул был похоронен в праздничном облачении, с драгоценной диадемой на голове, пластинками испещренных иероглифами серег в ушах, браслетами на запястьях и золотыми перстнями на каждом пальце, в ожерелье из тысяч зернышек нефрита, нанизанных в девять рядов. Его лик покрывала искусно выполненная мозаичная маска, сложенная из разноцветных кусочков все того же нефрита, только для глаз неведомый умелец использовал обсидиан и раковины.
— Что такое?.. — прошептала Ника, чувствуя, как нечто меняется, сама ткань бытия трещит.
Миг, и вот она уже не в душной полутемной подземной крипте, а в лесу перед невиданной красоты полупрозрачными вратами. Голубовато-золотистый свет струился от них, а вдали можно было увидеть очертания прекрасного города.
— Это и есть Элментейт, — произнес Ваофул. Нике откуда-то было ведомо, что говорит именно он. — Не тот, на руинах которого Маргиад вручила тебе ключ, а истинный Город Сына Света.
Ника обернулась и увидела открытый саркофаг, плиту и застывших в потрясении Муонга и Мельгара. Причем, советник уже не стоял на ногах, а, преклонив колени, зачарованно наблюдал за происходящим.
Девушка повесила талисман на шею. Сияние и прозрачные врата исчезли.
Мельгар тут же подполз к ней, норовя коснуться губами ее ступней, униженно бормоча извинения.
— Встань, — распорядилась Ника, — и выведи нас отсюда.
— Да, ах-кан, — часто закивал он, — я исполню любой твой приказ!..
Ах-кан на языке Сына Света значило «госпожа» — об этом ей гораздо позже сообщил Муонг.
— Ну, что, я тоже теперь должен называть тебя ах-кан? — спросил Муонг, когда они вернулись в отведенную им комнату во дворце. — Ты вроде как преодолела черту, разделяющую миры! Дивный истинный Элментейт… поверить не могу… но что, если нам это просто привиделось?..
Ника пожала плечами:
— Для тебя я как была другом, так и осталась!
— А Мельгара ныне трясет при одном твоем виде, — усмехнулся Муонг. — Он думать забыл о своих угрозах, почести нам оказывает, считает тебя богиней. Удачно, что он приволок нас именно в эту пирамиду!
— Ты действительно веришь, будто все это случайность? Нет! Не Мельгар, а сам талисман привел нас в подземную крипту, он — живой ключ, тянущийся к замку, — заявила девушка. — Что касается советника, то не теряй осторожности: он не так-то прост, и после всего, будь уверен, возненавидел нас еще больше.
— Но за что?
— Муонг, у тебя что, мозги расплавились? Он же сам многие годы мечтал завладеть талисманом, проникнуть в Город и найти его, а вместо этого ему приходилось, как псу, стеречь алтарную плиту в гробнице Ваофула. И вот выяснилось, что камея в моих руках, а он ее получить не в силах. Талисман Элгона нельзя отнять, он может быть передан одним человеком другому только как дар.
— С чего ты взяла?
— Если бы было иначе, Мельгар бы уже отобрал его у меня!
— Бара, скажи… ты — колдунья?
— Не Бара, а Ника, легко запомнить, — поправила она. — Нет, конечно, колдовством я не владею. Иногда я жалею об этом. Но, надеюсь, у меня хватает и других достоинств!
— Кто бы спорил! — хмыкнул он. — Между прочим, ты тоже нечасто называешь меня Эльбером! Нам обоим сложно привыкнуть, что мы уже не в лесу. Не исключено, что мы совсем недолго будем вместе…
— Да ладно тебе, рано прощаешься. Нам бы сначала живыми выбраться из Каира. Видимо, я совершила непростительную ошибку, пожелав заручиться помощью Тулума. Надо было идти своей дорогой тихо и незаметно, а не привлекать к себе внимание власть имущих.
