Моранн Каддат - Сказания о Хиль-де-Винтере
— Гадость, согласен, но «голод — не тетка, жажда — не матушка», знаешь, поговорка есть такая.
— Ты привираешь. И вообще будет лучше, если ты вернешься назад к Белому Древу, дождешься завтра заката, а потом скажешь то, что уже слышал. — Като с опаской глядела на парня, пытаясь не пропустить первых признаков отравления. Все-таки что ей всучила сумасшедшая бабка?
Откуда-то издалека вдруг послышался протяжный волчий вой, приглушенный, но все же леденящий душу и вызывающий какие-то первобытные страхи.
— Здесь волки что ли? — Спросил ее ошарашенный ювелир, с трудом проглотив последний кусок бутерброда.
Като вздохнула. Ну конечно. Как же она могла забыть, что Ульмский лес кишит волколаками? В любом случае, парня одного, без оружия, оставлять здесь нельзя.
— Тебе нужно вернуться назад.
Гард хмыкнул.
— Не очень-то и хотелось.
— Глупости. — Оборвала его Като. — Здесь тебе не Н-ск.
— Н-ск не резиновый, на всех его прелестей жизни не хватит. Одну минуту, — Гард поднялся и с сосредоточенным выражением направился в сторону кустиков. Като деликатно отвернулась.
— Как самочувствие? — Крикнула она спустя какое-то время, опасаясь, что бабка действительно подсунула ей какую-то отраву.
— Сносное, — голос его звучал приглушенно, словно ее незадачливый преследователь уже отошел на порядочное расстояние.
Като подобрала бутыль с оставшимся в ней глотком мутной жидкости, каплями стекавшей по стенкам. Она еще раз понюхала жидкость, даже немного глотнула, но тут же выплюнула. Кто знает, что это такое?
Като надоело изучать неизвестное вещество и она засунула бутыль обратно в сумку, надеясь исследовать ее в лаборатории на работе, совсем забыв, что из «Частной галереи» ее уже давно уволили заочно за прогулы и кражу Книги.
— Эй, ювелир? — Громко крикнула девушка, но ответа не получила. — Ты как там?
Молчание. Тишину нарушал только шелест листьев и скрип веток вязов на ветру.
— Эй, ты живой? — Еще раз крикнула она, но ответа так и не получила.
Последние несколько метров, отделявшие ее от густых зарослей молодых деревьев, оплетенных ежевикой, Като преодолела бегом. Она ворвалась в них и тут же остановилась, как вкопанная.
Ювелира там не было. Вместо этого она столкнулась нос к носу с огромным хищным зверем.
Гигантский, более чем двухметровой длины кот-каракал смотрел на нее немигающим взглядом блюдцеподобных желтых глаз. Его золотисто-песчаная шерсть мерцала бликами солнечного света, падавшего сквозь полог листвы; зверь нервно подергивал хвостом с длинной кисточкой темных волос — в тон кончикам ушей. Но Като ничего этого не разглядела. Ее взор был прикован к острым клыкам каракала, которые он обнажил, словно готовясь к атаке.
Голос, наконец, вернулся к девушке, и она крикнула, что было мочи:
— На помощь, кто-нибудь!
Каракал отшатнулся от нее. «Может, он напуган внезапностью моего появления», — подумалось Като, и это придало уверенности.
— Ювелир, ты где? — Срывающимся голосом крикнула она, озираясь по сторонам, и одновременно пытаясь не упускать из поля зрения хищного зверя.
— Я здесь, — услышала она его странно изменившийся голос настолько близко, что вздрогнула от неожиданности.
Като запрокинула голову, осматривая верхушки деревьев.
— Где — здесь? — переспросила она уже тише.
— Да здесь я!
Като повернула голову в том же направлении, откуда предположительно доносился голос Гарда, и опять очутилась нос к носу с хищником.
— Като, я здесь, — ответил его хрипящий сдавленный голос.
Девушке потребовалось около минуты, чтобы осознать, что она только что говорила с каракалом и ухватиться за ветвь куста, дабы не упасть в обморок.
Она перевела взгляд на брюхо зверя и не своим голосом крикнула:
— Гард, ты внутри? Тебя проглотили?
— Да никого я не глотал, кроме твоего колдовского отвара!
— Наверняка это всего лишь один из этих дурацких, чересчур реальных снов…
— Могу укусить, потом не жалуйся, что «чересчур реально». Только боюсь, вряд ли ты проснешься.
Като бросила взгляд на клыки нового обличья ювелира и одурело пробормотала, наполовину теряя сознание:
— «Выпей, когда понадобится». Представляю, что бы было, если бы я стала кошкой! Да меня облаяли бы все соседские собаки, когда я возвращалась бы домой!
— Слушай, ведьма, ты несешь редкую околесицу. Тебе нехорошо, ложись полежи на травке, глядишь, вспомнишь, как вернуть мне мое прежнее тело.
Като несколько раз вздохнула-выдохнула, и, последовав кошачьему совету, тяжело опустилась на лесную подстилку, держась рукою за куст.
Она вытянула вторую руку перед собой и легонько дотронулась до кончика каракальего носа, словно удостоверяясь, что зверь перед ней настоящий — но тут же в страхе отдернула. Нос оказался влажным, слегка шершавым на ощупь, как у всех кошек. Узкие стрелки зрачков его при этом на мгновение расширились, из вертикальных черточек превратившись в черные кружки.
— Мне жаль тебя разочаровывать, — севшим голосом прошептала Като. — Но я не колдунья. Не я варила это зелье, и не мне знать, как тебя расколдовывать.
* * *— И после этого они сожгли оборотня, — Като только что закончила вкратце рассказывать Гарду о своих приключениях здесь, в Сеймурии. Она не бралась утверждать, что услышанный ими ранее вой издавали волколаки, но по ходу своего рассказа торопливым шагом следовала в сторону Совитабра, намереваясь как можно скорее покинуть небезопасный лес.
Кот неслышно ступал рядом пружинистыми лапами со смертоносными когтями, уши его ходили ходуном, и было ясно, что он не пропускал ни слова.
— Чушь. Волки-оборотни, надо же! Свежо преданье; знаешь, ведьма, в Н-ске ты бы прошла как соучастница убийства человека, какие бы галлюценогенно-оптические игры не представали в твоем помутившемся на тот момент мозгу. Волки-оборотни, вот же фантазерка!
Ювелир в кошачьем облике помотал из стороны в сторону большой кошачьей головой, и кончики-кисточки на его ушах смешно зашевелились.
Като вдруг подумалось, что она с удовольствием придушила бы своего собеседника за такое хамское неверие, не будь им опасный хищник, что, безусловно, и останавливало. Девушка даже поймала себя на мысли, что присутствие в ее кармане перочинного ножа уверенности в нее больше не вселяло, и что она побаивается ювелира в его новом обличье.
— Однако же ты видел, как Белое Древо обращается лодкой. — Сухо отозвалась она. — Вдобавок, ты теперь — кот. Станешь отрицать магию?
— Я все еще питаю робкую надежду, что это всего-навсего какой-то твой колдовской фокус с моим сознанием, и что при свете яркого солнышка, как только, ты говоришь, мы беремся из этого мрачного леса — что все развеется, и от колдовства твоего не останется и следа.
