Джон Майерс - Серебряный Вихор
— Николен! — позвал я. — Иди сюда, да не забудь наши простыни.
Наверное, я отошел слишком далеко: он не откликнулся. Пришлось позвать еще раз.
— Шкуры слишком тяжелые, — задыхаясь, пожаловался он, подтаскивая их ко мне.
— Утром ты будешь этому рад, — заметил я. — Взгляни, я где теперь стою, там и лягу; твоя спальня за следующей дверью. Надеюсь, ты не лунатик и ко мне не забредешь.
— Ни один мужчина пока еще не имел оснований жаловаться, будто я помешал ему спать, — выпалил он. Меня позабавила его мальчишеская заносчивость.
— Тогда порядок. Сегодня у тебя будет возможность подтвердить свои достижения… Aх, как здорово!
Густые ветви над головой сливались в неясные тени. Ветер шуршал в листве, навевая лесные запахи. Я не канул в сон, но плавно опустился на дно.
— Серебряный Вихор! — голос юноши заставил меня вновь всплыть на поверхность, и теперь мне предстояло новое погружение.
— Что? — сонно отозвался я.
— Я не очень мешаю?
— О Господи! Да ничуть.
Моя досада была более чем очевидна, но он отважился заговорить вновь:
— Я предпочитаю быть осмотрительным. Доброй ночи!
8. Две огромные кошки
В лесу крепкий сон — редкость. Я засыпал и просыпался множество раз, прежде чем под лиственным шатром стало светлеть. Николен куда-то исчез, и, задремав еще разок-другой, я начал тревожиться. Опасаясь, что пропущу завтрак, я сел.
Деревья выглядели сонными. Ветра не было, стояла полная тишина. Я повнимательней всмотрелся в постель Николена: не спрятался ли он в шкурах? Порывшись в них, я вытащил длинную прядь волос, оставленную моим соседом. Темные, курчавые — одним концом они обвились вокруг моих пальцев — несомненно, девичьи волосы…
— Черт побери! — вырвалось у меня шепотом. Тут же вспомнились некоторые подробности нашего вчерашнего разговора. — Вот бестия!
Поразмыслив, я окончательно убедился, что Николен — или как там ее на самом деле звали — покинула лагерь на рассвете. Как я должен к этому отнестись? То, что она переодета мужчиной, — не моя забота. Но мне не хотелось, чтобы кто-то догадался о моем открытии. Мы забрели с ней довольно далеко, пока искали место для ночлега. Навряд ли в лагере заметили, что она сбежала. Я перенес шкуры Николена подальше от своей постели, вернулся на ложе и стал дожидаться завтрака.
— А где Николен? — поинтересовался Робин, едва я принялся за завтрак. Он уселся рядом со мной.
Я как раз обгладывал ножку дикого гуся и в ответ только мотнул головой.
— Где-нибудь рядом, — промямлил я с набитым ртом.
— Его нигде не видно, — возразил Робин. — Джон по утрам обходит лагерь, и глаз у него зоркий.
Я повернул косточку: на ней обнаружилось еще немного мяса.
— Николен, наверное, засоня, каких мало, — предположил я.
— Возможно, но сколько тебе твердить, что Джон уже все обыскал. В лесу, где нет кустарника, у нас на виду не поваляешься.
— И дурака не сваляешь, как я вчера! — промычал я, стараясь поддержать его каламбур. Швырнув обглоданную кость в огонь, я вытер руки охапкой листьев и во всеуслышание заявил:
— Странно! Очень странно!
— Вечером вы были вместе, — напомнил мне Робин. Ничего не упустит!
— Да, пока не закупорили бочку. — Видел бы кто-то, как я перетаскивал шкуры, — мне несдобровать. К счастью, свидетелей не оказалось. — Не знаю, где он провел ночь.
Ответ мой, казалось, удовлетворил Робина. Мне стало ясно, что теперь я вне подозрений.
— Радоваться или опасаться — не знаю, — доверительно признался Робин. — Если такой щенок убегает, не дождавшись завтрака, — ясно, тут что-то не так: смело закладывай последнюю тетиву. Либо он решил, что ссориться с законом не его призвание, и смылся домой к мамочке, либо это соглядатай шерифа.
Я задумался. Если Николен и в самом деле шерифский шпион, мне следует рассказать Робину все без утайки, хотя теперь от этого мало проку. А вдруг, узнав, что это женщина, он вышлет за ней своих молодцов? Поколебавшись, я решил молчать. Поневоле я проникался сочувствием к каждой женщине, которая оказывалась в положении Розалетты.
— Ты вышлешь за ним погоню? — спросил я.
— Не стоит, — к моему великому облегчению, ответил Робин. — Скорее всего, он просто набедокуривший юнец. Но на всякий случай нам следует переместить лагерь чуть южнее.
Теперь у меня уже не было выбора, оставаться в шайке или нет. Если бы я захотел уйти, они бы заподозрили и меня. Робин не сказал мне, почему он так опасается шпионов. Это я узнал от Скарлока, с которым мы сделались закадычными друзьями. Однажды на вечернем привале, когда мы изрядно хлебнули эля, он поведал мне, что Робин отбил у стражи одного своего приятеля. В заварушке отдал Богу душу шериф, а заодно с ним отправились на тот свет и несколько полицейских.
Я около недели провел с разбойниками, двигаясь вместе с отрядом к югу. Они нарядили меня в свою зеленую униформу, которая — за исключением кокетливой шапочки с перьями — пришлась мне по вкусу. Одежда, доставшаяся мне стараниями Голиаса, успела здорово истрепаться. Борода моя заметно отросла, и я почти не отличался от остальных, пока не брался стрелять из лука. Но и тут я начал делать успехи, как вдруг однажды утром Робин отозвал меня в сторонку.
— Шендон, — сообщил он, — мы уходим отсюда, но тебя с собой не берем.
Что ж, не берут, так не берут. Я молча смотрел на него.
— Нам грозит опасность, — пояснил он, — сам король преследует нас.
Вот так страсти разыгрались из-за убийства шерифа!
— Я не боюсь, — заявил я.
— Нет, — возразил он, — ты ни в чем не замешан — зачем же зря голову подставлять?
Верно! Я и сам понимал, что из кожи лезть в поисках мученичества нелепо.
— Что ж, удачи тебе, — сказал я на прощание.
Робин невесело усмехнулся.
— Она будет наша, надеюсь, но даром ничего не дается.
Люди, рассыпанные по лесу, собрались на звук рога. Пока разбойники толпились в ожидании, я повесил на куст свою шапчонку, а лук на всякий случай захватил с собой. Встретить Розалетту я уже не надеялся, и потому единственной моей целью стал Хеорот. Солнце скрылось, дороги туда никто не знал, но Скарлок указал мне юго-восточное направление.
Каково же было вновь оказаться одному! Впрочем, в Броселианском лесу я уже достаточно освоился и никакие неожиданности меня не пугали. За восемь-десять дней, которые я провел здесь, я успел более или менее изучить окрестности. Конечно, опыта мне не хватало, но зато я иначе стал воспринимать Романию. Именно это и придавало мне уверенности. Забрел я довольно далеко и не видел причины уклоняться от дальнейшего путешествия.
Через час-другой я вышел к ручью. Ручей, рассуждал я, выведет меня к реке, текущей через населенную долину. Прибыв в какой-нибудь город, я загляну в библиотеку и спрошу атлас, который поможет мне сориентироваться.
