Джон Майерс - Серебряный Вихор
— Верно, — согласился я. — Не можешь одолеть — повинуйся. Но что привело тебя в лес?
— Ничего романтического в вашем духе. Я разыскиваю мужчину.
— Он задолжал тебе, или ты хочешь с ним поквитаться?
Николен улыбнулся, задумавшись о чем-то своем.
— Нет, — ответил он, — отношения между нами вполне дружелюбные.
— А, он твой приятель!
Внимание мое отвлек разносчик эля. Я постарался перехватить его взгляд, чтобы он заметил нас.
— Доверху, парень, полегче, полегче. Прибереги эту пену для других.
Костер уже не полыхал так ярко. Бревна догорали, и пламя вспыхивало голубыми язычками. Лица людей вокруг костра не освещались ровно. Огонь выхватывал из темноты лбы, носы, скулы. Невидимые рты производили изрядный гомон. Кто-то ссорился, но чаще всего слышался смех. Несколько разбойников играли в кости, другие беседовали. Справа от меня спорили, как долго надо выдерживать дерево, прежде чем из него можно делать лук. Слева рассказывали небылицы, призывая в свидетели всех святых.
— Так вот какая история со мной приключилась, — начал очередной рассказчик, — за месяц — нет, за два — до того, как я пришел в лес. Миленький кареглазый цыпленочек заглянул в гости к соседям.
За отсутствием подходящих слов он присвистнул.
— Пышечка! Я просто остолбенел. А она давай мне делать глазки, хоть я и не думал ничего такого. Она была совсем ребенок, только из монастыря, ясно?
Кому-то из слушателей, очевидно, когда-то тоже приходилось бороться с подобными искушениями.
— Да, — подтвердил другой, — я знаю, как это бывает. Становится как-то не по себе.
— Вот-вот. Неделю-другую все так и тянулось, пока однажды вечером…
Я так и не узнал, чем закончилась история, хотя нетрудно было догадаться, что благородства рассказчика хватило ненадолго. По другую сторону костра поднялся оглушительный гогот. Его прервал звук рога.
— Что происходит? — властно спросил Робин.
— Маленький Джон! Маленький Джон! — дружно завопили разбойники.
— Дьявольщина! — выругался верзила. — Пусть кто-нибудь другой споет. А я буду пить. Робин засмеялся.
— Заберите у него эль и втолкните в круг, — посоветовал он.
Сделать это оказалось непросто. Шестеро или семеро человек покатились от Джона кубарем, но целая орава разбойников, навалившись, все же одержала над ним верх. Оказавшись в кругу, Джон перестал противиться всеобщей воле. По всему было видно, что ему приятна просьба его собратьев и он готов удовлетворить ее.
— Сейчас, вот только отдышусь немного, — сказал он. — И запомните. Молодчику, который выпьет мой эль, я втолкну в глотку рог вместо закуски.
Сначала я подумал, что над великаном все просто шутят. Но вот он запел — и я понял, что ошибался. Голос Джона звучал грубо, но весьма выразительно:
По слухам, с поличным меня поймали —
Под зеленой листвой, —
Шериф прискакал, вслед гончие мчали —
Под зеленой листвой.
Закон есть закон, сомневаться тут нечего:
Слышал, шериф? — Давай обеспечь его!
Моя жизнь еще может мне пригодиться,
А вам невдомек, как с ней обходиться:
Укрылся я под зеленой листвой.
Собирались вздернуть меня на осине —
Под зеленой листвой, —
Чтобы глотку не мог промочить я отныне —
Под зеленой листвой.
Таков был приказ, сомневаться тут нечего;
Таков был приказ: "Догони, покалечь его! "
Выпускайте кишки, но оставьте мне глотку:
Заливать ее элем я должен в охотку
День и ночь под зеленой листвой.
Подружка моя будет спать в одиночку —
Под зеленой листвой, —
А может, с дружком скоротает ночку —
Под зеленой листвой.
Вот где горе мое, сомневаться тут нечего;
Вот где горе мое — и не сбросить мне с плеч его.
Грабеж и охота веселей, чем работа,
Но вспомнишь подружку — и взгрустнется что-то
Одному под зеленой листвой.
И все же избыток богатой дичи —
Под зеленой листвой —
Фляжка бренди среди добычи —
Под зеленой листвой —
Счастье мое, сомневаться тут нечего;
Счастье мое — и готов я беречь его.
Обобрать толстосума и отдать побирушке —
Дело стоит, ей-богу, знатной пирушки
До утра под зеленой листвой.
Джон спел еще одну-две песни, а потом принялся запевать, а другие подхватывали. Разогретые элем слушатели жаждали стихов и музыки. И в этом не были одиноки. Песни, как мне помнится, — ведь и я хватил достаточно зля, — были не слишком мелодичны, но заставляли почувствовать драматический накал жизни.
— Неужто этот рев сделает тебя нашим?
Очарование улетучилось, едва я взглянул в озорные глаза Робина.
— Жаль, что ты не застал меня, когда я так задушевно им подтягивал.. Я бы сразу подписал контракт, — признался я. — Кстати, как насчет эля?
— Эль весь вышел, и скоро все успокоятся.
Главарь улыбнулся Николену.
— Что, малыш? Еще не раздумал?
Николен не пел, хотя я слышал, как он мурлыкал, вторя мелодии.
— С какой стати? Думаю, будет много занятного.
— Стоишь на своем? Что ж, если не дрогнешь под стрелами шерифа — тогда поговорим.
Робин посмотрел на меня.
— Шендон, ты наш гость на празднике. Помни об этом. Если тебе нужны деньги или помощь — не стесняйся.
Я допускал, что ребята неплохо вели себя под присмотром командира. Но не хотел бы я, даже если бы мне и удалось убедить Робина помочь мне, чтобы эти изголодавшиеся молодцы пустились догонять Розалетту.
— Благодарю, — сказал я, — но пока мне удавалось обходиться без наличности. Но если я все же решусь уйти — ты не подскажешь мне, как добраться до Хеорота?
— Никогда не слыхал такого названия. Попытаюсь разузнать. — Робин поднялся. — Пойдемте, я вам дам несколько шкур для постели, пока никто их не растащил.
Пение стало затихать, и Робин скрылся. Пожелав Николену доброй ночи, я обернулся и всмотрелся в лесную тьму. Вдруг юноша тронул меня за рукав.
— Где вы собираетесь спать? Надо было выбрать место подальше от костра, чтобы никому не попасть под ноги.
— Ты найдешь меня в спальне невесты, — хмыкнул я.
Он попытался засмеяться, но без особого успеха.
— А что, если мы устроимся вместе?
Мне не очень-то улыбалось возиться с юнцом, чей голос еще не перестал ломаться. Нас поймали в один день, но это не значило, что и ночью мы должны держаться бок о бок. Я хотел было уже сказать, чтобы он сам позаботился о себе, но заметил, что он ждет моего ответа, затаив дыхание. Ясно, что он боялся остаться ночью один или — того хуже — с этими молодцами.
— Хорошо, — сказал я, — пойдем. Но не обессудь, если мы приземлимся на муравейник.
Глаза мои уже привыкли к темноте, и я уверенно прокладывал путь среди деревьев. Когда мы отошли достаточно далеко, я бросил шкуры на землю. Велев Николену посторожить их, я стал подыскивать подходящее место. Мне приходилось бывать на охоте, и потому я знал: там, где хорошо в ясную погоду, — хуже всего во время дождя. Вскоре отыскалось сухое, ровное место за стволом большого дерева: головы уж точно не надует.
